Развитие КНР с конца 70-х годов связано с курсом на проведение экономической реформы и открытой внешнеэкономической политики.

III пленум ЦК КПК одиннадцатого созыва, состоявшийся в декабре 1978г., принял решение о переносе центра тяжести в работе партии и правительства на решение экономических проблем и провозгласил задачу модернизации экономики страны. Этот пленум рассматривается в КНР как «великий переломный момент», с которого началось становление страны на правильный, отвечающий условиям Китая путь экономического развития. Хотя сроки выполнения программы модернизации, конкретные пути осуществления экономической реформы неоднократно пересматривались, основные цели остаются неизменными и заключаются в том, чтобы превратить Китай в богатое, демократическое социалистическое государство с душевым доходом населения на уровне среднеразвитых стран мира.

Достижение поставленных целей связывается с построением «социалистической рыночной экономики», сочетающей использование двух хозяйственных систем: планово-распределительной и рыночной, постепенное внедрение элементов рынка и сокращение централизованного распределения, уменьшение доли госсектора при увеличении доли других форм собственности, сосуществование регулируемых государственных и свободных рыночных цен. Преобразование хозяйственного механизма рассматривается в Китае в качестве чрезвычайно сложной, масштабной задачи, требующей системного подхода и длительного периода времени, что, в частности, отмечалось в докладе Цзян Цзэмина на XV съезде КПК в сентябре 1997г. По мнению китайского руководства, система социалистической рыночной экономики в полном объеме может быть создана в течение 20-30 лет путем преодоления множества трудностей и проблем 4 .

Концепция экономических преобразований КНР за два десятилетия неоднократно пересматривалась и изменялась.

Первоначально, в конце 70-х годов XX в. реформы осуществлялись под лозунгом «плановая экономика - главное, рыночное регулирование - вспомогательное», когда основное внимание уделялось совершенствованию планового управления народным хозяйством с допущением договорных цен, развитием индивидуального сектора, появлением жестко контролируемых совместных предприятий, предоставлением госпредприятиям права сбывать сверхплановую продукцию, введением семейного подряда.

В период 1984-1990гг. официальной моделью преобразований было провозглашено создание системы социалистического товарного хозяйства. В программных документах КПК было заявлено о недопустимости противопоставлений планового хозяйства товарному и необходимости развития последнего как наиболее эффективного инструмента развития экономики.

Центральная роль отводилась реформе системы ценообразования - постепенное сокращение номенклатуры товаров, цены на которые централизованно устанавливаются государством, переход к свободному регулированию цен на потребительские товары. Реформа цен проводилась в несколько этапов. Первоначально были предприняты шаги по совершенствованию действующих государственных цен, их приближению к реальному уровню затрат. В значительной степени были увеличены традиционно заниженные цены на сельскохозяйственную продукцию и повышены цены на средства производства. В области механизма ценообразования происходила постепенная передача права установления цен от центральных к местным органам управления. На втором этапе стала осуществляться постепенная либерализация цен, которая охватывала все больший круг товаров производственного и потребительского назначения. Одновременно реформировались системы инвестиций, налогообложения, кредитная система, внешней торговли и иностранных капиталовложений, в экспериментальном порядке создавались рынки ценных бумаг и недвижимости.

В начале 1990-х годов рыночная ориентация реформы расширяется и в качестве целевой модели начинает фигурировать понятие «социалистической рыночной экономики». Важнейшей характеристикой «социалистической рыночной экономики», по мнению китайских специалистов, является ведущая роль общественной собственности при одновременном развитии многоукладности в экономике. Вместе с тем в понятие «общественной собственности» в 1990-е годы стали включаться не только государственная и коллективная формы, но и смешанные формы собственности. В отчетном докладе XV съезду КПК (сентябрь 1997г.) было сказано, что акционирование государственных предприятий, когда контрольный пакет акций находится у государства или трудового коллектива, способствует укреплению роли общественной собственности в экономике страны и является элементом общественной собственности. Такой подход должен ускорить процесс реформирования государственных промышленных предприятий, одна треть которых является убыточными.

Задача реформирования государственных предприятий - в настоящее время наиболее сложная и масштабная проблема, стоящая перед экономикой КНР. Мероприятия по реформированию на государственных предприятиях КНР до последнего времени реализовывались «главным образом в направлении расширения их прав в хозяйственной деятельности при сохранении за государством права собственности на имущество предприятия. Основной имущественно-хозяйственной формой является система подрядно-хозяйственной ответственности предприятий, где наряду со старой системой отчисления прибыли осуществляется переход к системе налогообложения и практике возврата кредитов после уплаты налогов. Одновременно вводится акционерная система как более высокая форма имущественно-хозяйственной ответственности предприятий, которая используется по мере накопления опыта самостоятельной хозяйственной деятельности.

В ходе акционирования применяется дифференцированный подход. Не подлежат акционированию отрасли, имеющие отношение к новейшим технологиям оборонной промышленности, добыче редких металлов, и сфера, где действует госмонополия. Акционирование на предприятиях энергетики и транспорта допускается при условии сохранения контрольного пакета акций в руках государства. Акционирование остальных предприятий осуществляется при условии полной ответственности предприятий по своим прибылям и убыткам. Субъектами акционерной формы выступают государство, юридические и физические лица, иностранные партнеры при соблюдении приоритета государственных интересов. С развитием акционирования меняется классическое понятие государственной собственности, в ее состав входят не только госпредприятия, но и паи в акционерных и смешанных компаниях, которые могут быть как контрольным пакетом, так и просто долевым участием. Развитие реформы сопровождается процессом слияния и банкротств предприятий, что предопределяет динамичный характер изменений в составе государственного имущества. Ставится задача защиты интересов государства как собственника имущества.

В этих направлениях в КНР в последние годы осуществляется широкомасштабная работа: проводится повсеместная инвентаризация государственного имущества, разрабатывается нормативная база. В 1995-1996гг. были приняты «Временное положение о методах управления государственным паем в акционерных компаниях», «Положение об управлении и контроле за имуществом государственных предприятий» и другие документы. Всекитайская перепись промышленности, проведенная по состоянию на 1 января 1996г., позволила достаточно точно определить ситуацию с госимуществом в промышленности, где сосредоточена наиболее крупная его часть. Вместе с тем неясными остаются некоторые принципиальные аспекты создания системы управления госимуществом в КНР, в том числе вопрос о том, кто должен выполнять роль представителя интересов государства в акционерной компании и выполнять функции субъекта имущественных прав на государственное имущество. Разграничение системы, административного управления госимуществом со стороны правительственных ведомств и системы экономических субъектов, осуществляющих хозяйственное использование данного имущества, в условиях рыночной конкуренции представляет собой, по мнению китайских специалистов, центральное и наиболее сложное звено проблемы создания эффективной системы управления госимуществом в Китае. Чрезвычайно сложная и важная задача нынешнего этапа реформ в КНР состоит в разработке и осуществлении социальной политики, направленной на обеспечение интересов людей, занятых в народном хозяйстве. После событий на площади Тяньаньмэнь в 1989г. стало очевидно, что игнорирование социальных вопросов, возникающих в ходе проведения экономических реформ, может заметно затормозить развитие реформенного процесса и серьезно усилить социальную напряженность в обществе.
Сейчас Китай вступил в «период рекордно высокого уровня слияний и приобретений», в ходе которого около 90 % государственных предприятий страны перейдут в частные руки, т.е. будут приватизированы (термин «приватизация» в Пекине стараются не употреблять, там предпочитают другой термин – «преобразование характера собственности»). Правительство надеется, что частные владельцы помогут сделать убыточные компании, лежащие тяжелым бременем на китайской экономике, рентабельными. При этом учитывается, что приватизация приведет к росту армии безработных, тем более что уже 25 миллионов человек потеряли работу. Поэтому принято решение, что средства, вырученные от продажи госпредприятий, пойдут в первую очередь на поддержку неимущих слоев, в том числе на систему здравоохранения, пенсионную систему и систему социального обеспечения. 5 Также один из путей решения этой проблемы - создание малых предприятий, развитие индивидуального сектора, что, по различным оценкам, до 2006г. может решить проблему трудоустройства от 50 до 80 млн. человек, занятых на производстве в городах страны.
Кампания по приватизации возвещает, пишет «Washington post», о наступлении нового этапа перехода от планового хозяйства к рыночной экономике. Однако в Пекине подчеркивают, что этот переход не тождествен отказу от государственного регулирования экономики. Китайское руководство в ходе экономических преобразований намерено и дальше сохранять «командные высоты» в экономике и прежде всего в стратегически важных для развития страны отраслях и производствах. Под контролем государства по-прежнему останутся на правах общенародной собственности земля, ее недра и природные ресурсы, в том числе месторождения полезных ископаемых.

Значительные изменения произошли в инвестиционной политике. Система мобилизации и распределения инвестиционных ресурсов в период до начала осуществления политики реформ основывалась на полном изъятии в госбюджет прибыли предприятий и дальнейшем распределении средств между регионами, отраслями, предприятиями. Ассигнования в экономику носили безвозмездный характер при упоре на административные методы хозяйственного управления. В период осуществления реформы были диверсифицированы источники финансирования. Наряду с государственными средствами активно используются средства коллективных, индивидуальных, частных и совместных предприятий, накопления населения.

С конца 1970-ых Китай переориентировался от закрытой, центрально-плановой системы до экономики более ориентированной на рынок, которая является одной из крупнейших в мире - в 2010 году Китай стал самым большим в мире экспортером. Реформы начались с коллективизированного сельского хозяйства и расширились путем постепенной либерализации цен, финансовой децентрализации, увеличения автономии для государственных предприятий, создания разнообразной банковской системы, развития фондовых рынков, быстрого роста частного сектора и повышения открытости к внешней торговле и инвестициям. Китай осуществил реформы постепенно.

В последние годы Китай возобновил свою поддержку государственных предприятий в секторах, которые он считает важным для "экономической безопасности," явно нацелившись на лидерство в глобальной конкуренции. После поддержки курса валюты в жесткой привязке с доллару США в течение многих лет, в июле 2005 года Китай переоценил курс юаня и двинулся в сторону оценки его обменного курса по отношению к корзине валют. Вместе с тем, обменный курс все же оставался фактически привязанным к доллару до июня 2010 года, когда Пекин вновь решился на постепенную переоценку юаня.

Реструктуризация экономики и повышение эффективности способствовало более чем десятикратному увеличению ВВП Китая за период с 1978 по 2010 год. Измеренный исходя из паритета покупательной способности валют (PPP), данный показатель в 2010 году стал вторым по величине в мире после США, превзойдя Японию в 2001 году. Долларовая стоимость объем сельскохозяйственного и промышленного производства Китая уже превышает аналогичные показатели США; Китай является вторым после США по совокупной стоимости сектора услуг, которые он производит. Однако, доход на душу населения остается ниже среднемирового.

Китайское правительство сталкивается с многочисленными экономическими трудностями, включая: (a) сокращение высокой внутренней нормы сбережений и соответственно низкого внутреннего спроса; (b) поддержка соответствующего роста занятости для десятков миллионов мигрантов и создание новых рабочих мест; (c) сокращение коррупции и других экономических преступлений; и (d) нанесение вреда окружающей среде и рост социального неравенства, которое имеет отношение к быстрому преобразованию экономики. Экономическое развитие шло гораздо более быстрыми темпами в прибрежных областях чем в глубине страны и приблизительно 200 миллионов сельских чернорабочих и их дети переселились в города, чтобы найти работу. Последствие политики "одного ребенка" - то, что Китай - теперь одна из наиболее быстро стареющих стран в мире. Ухудшение в окружающей среде - особенно загрязнение воздуха, эрозия почвы, и устойчивое падение горизонта грунтовых вод, особенно на севере - является другой долгосрочной проблемой. Китай продолжает терять пахотную землю из-за эрозии и экономического развития. Китайское правительство стремится добавить способность выработки энергии из источников кроме угля и нефти, сосредотачиваясь на ядерном и альтернативном энергетическом развитии.

В 2009 году глобальный экономический кризис понизил спрос на китайский экспорт впервые за многие годы, но Китай быстро восстановился до роста примерно 10% в год, выиграв у всех других крупных промышленно-развитых стран. Экономика Китая, как представляется, будет расти устойчивыми темпами и в 2011-2016 гг., в основном по причине политике стимулирования, которую правящий режим проводил во время глобального финансового кризиса. Правительственные обещания, содржащиеся в 12-ом Пятилетнем Плане, принятом в марте 2011 года, направлены на продолжение преобразования экономики и подчеркивают необходимость увеличить внутреннее потребление, чтобы сделать экономику менее зависящей от экспорта в будущем. Однако, Китай, вероятно, сделает только отдельные успехи на пути к этим целям. Двумя экономическими проблемами, с которыми в настоящее время сталкивается Китай, является инфляция - которая, в конце 2010 года, превысила целевые показатели правительства 3% и долги местных органов власти, которые резко возросли в результате политики стимулирования и которые можно отнести к долгам плохого качества.

Китай в начале XXI века является космической и ядерной державой. Построение рыночной экономики осуществляется в Китае под руководством Коммунистической партии на основе пятилетних планов. Экономика сохраняет свою многоукладность. При высокой доле иностранных инвестиций почти 80% всех иностранных инвесторов в экономику КНР - это этнические китайцы (хуацяо), проживающие за рубежом. К 2020 году Китай должен по планам КПК догнать США по совокупному доходу ВВП.

Чтобы способствовать структурным изменениям, Китай развивает собственную систему образования, обучение студентов за рубежом (особенно в США и Японии), поощряет импорт технологий, позволяющих развивать такие прогрессивные секторы экономики как производство программного обеспечения, новых материалов, телекоммуникационную индустрию, биотехнологии, здравоохранение. В КНР свыше 384 млн пользователей Интернета, страна также лидирует в мире по числу пользователей мобильной телефонной связи (487,3 млн пользователей на апрель 2007 года). В районе Хайдянь севернее Пекина создана китайская «Силиконовая долина». Интенсификация производства приносит и побочные результаты: уровень скрытой безработицы в сельской местности примерно вдвое превышает официальные показатели (4,6 %). Китай негласно поощряет эмиграцию.

ВВП Китая в 2010 году составил 6,27 трлн. долл. по сравнению с 5,02 трлн. долл. годом ранее. ВВП Китая в 2010 году, рассчитанный с учётом паритета покупательной способности (ППС) валют, по данным МВФ составил 10,1 трлн. долл., а в 2011 году - 11,2 трлн.

Промышленность Китая

Реформы в Китае привели к изменениям в распределении деловой активности и промышленности. Во времена Мао Цзэдуна новые чугуно- и сталеплавильные заводы, предприятия автомобильной промышленности и машиностроения строились преимущественно на севере и северо-востоке страны, в таких городах, как Аньшань, Шэньян, Гирин (Цзилинь) и др. От прошлого унаследованы крупные промышленные центры, например город Шанхай.

Открытие Китая для притока иностранных инвестиций и образование специальных экономических зон стимулировали перемещение новой волны индустриальной активности в прибрежные районы, в частности в Южный Китай. Провинция Гуандун воспользовалась своим соседством с Сянганом (Гонконгом), а провинция Фуцзянь – связями с Тайванем. Рост экономической активности в Гуандуне имел особо важное значение, и этот район сейчас превратился в основной источник валютных поступлений. Былое превосходство Шанхая как промышленного центра было восстановлено после создания нового индустриального комплекса на р.Хуанпу. Прибрежные города северных провинций также извлекли пользу из иностранных инвестиций и новых связей с мировым рынком.

В настоящее время Китай лидирует в мире по добыче угля, железных, марганцевых, свинцово-цинковых, сурьмяных и вольфрамовых руд, а также древесины; является крупнейшим в мире производителем кокса, чугуна, стали и стальных труб, алюминия, цинка, олова, никеля, телевизоров, радиоприемников и мобильных телефонов, стиральных и швейных машин, велосипедов и мотоциклов, часов и фотоаппаратов, удобрений, хлопчатобумажных и шелковых тканей, цемента, обуви, мяса, пшеницы, риса, сорго, картофеля, хлопка, яблок, табака, овощей, шелковичных коконов; имеет крупнейшие в мире поголовья птицы, свиней, овец, коз, лошадей и яков, а также лидирует по вылову рыбы. Кроме того, КНР является крупнейшим мировым автопроизводителем (18 млн в 2010 году). На территории КНР ведется добыча нефти, газа, редкоземельных металлов (молибден, ванадий, сурьма), урана.

По состоянию на 2010 год промышленность и строительство составили 46,8% ВВП Китая. В 2009 году приблизительно 8% полного выпуска продукции обрабатывающей промышленности в мире имели китайское происхождение, и Китай занял третье место во всем мире в объеме промышленного производства в 2009 году (первое - ЕС и второе - США). Исследования показывают, что в 2010 году Китай произвел 19,8% продукции обрабатывающей промышленности в мире и стал крупнейшим производителем в мире, после того, как США занимали ту позицию в течение приблизительно 110 лет.

Главные отрасли промышленности включают горную промышленность и переработку руды; производство железа и стали; алюминия; угля; машиностроение; производство вооружения; текстиля и одежды; нефти; цемента; химическую промышленность; производство удобрений; пищевую промышленность; производство автомобилей и транспортного оборудования, включая вагоны и локомотивы, суда и самолеты; производство потребительских товаров, включая обувь, игрушки и электронику; телекоммуникации и информационные технологии. Китай стал привлекательной площадкой для размещения заводов. рост производства способствовал повышению доходов и занятости в Китае. Государственный сектор в промышленности все еще составляет приблизительно 30% ВВП. В последние годы власти уделяли большее внимание управлению государственными активами на финансовом рынке.

Начиная с основания Народной республики промышленному развитию в КНР уделили значительное внимание. Среди различных отраслей машиностроение и металлургическая промышленности получили самый высокий приоритет. Одни только эти две отрасли теперь дают приблизительно 20-30% стоимости полного объема промышленного производства в стране. Правда, в данных отраслях, как в большинстве других отраслей промышленности, экстенсивный рост преобладал над интенсивным, в результате чего страдали ассортимент и качество продукции. Объем промышленного производства рос в среднем более чем на 10% ежегодно в течение последних двух десятков лет, превзойдя все другие сектора по темпам экономического роста и степени модернизации. Некоторые отрасли тяжелой промышленности и производители товаров национального стратегического значения, остаются в государственной собственности, однако остальные компании являются частными или частно-государственными совместными предприятиями.

Развитие химической промышленности направлено на увеличение производства химических удобрений, пластмасс и синтетических волокон. Рост этой промышленности поставил Китай среди ведущих в мире производителей азотных удобрений. В секторе товаров народного потребления главный акцент делается на текстиле и одежде, которые также являются важной частью экспорта Китая. Текстильное производство, быстрый рост которого происходит благодаря в основном производству синтетических тканей, составляет приблизительно 10% от объема промышленного производства и продолжает быть важной отраслью, однако менее значимой чем прежде. Промышленность рассредоточена по всей стране, но есть много текстильных центров, включая Шанхай, Гуанчжоу и Харбин.

Главные государственные отрасли промышленности - производство железа, стали, угля, машиностроение, легкая промышленность, производство вооружений и текстильная промышленность. В результате проведенных экономических реформ, существенно увеличилось производство на предприятиях, поддерживаемых местными органами власти, особенно в небольших городах и деревнях и, все более и более, частными предпринимателями и зарубежными инвесторами. Промышленная перепись 1996 года показала наличие в стране 7342000 индустриальных предприятий (по ссстоянию на конец 1995 года); полная занятость на промышленных предприятиях составляла приблизительно 147 миллионов человек. Согласно переписи 1999 года, в стране уже было 7930000 индустриальных предприятий (на конец 1999 года, включая небольшие городские и деревенские предприятия); полная занятость на принадлежащих государству предприятиях составила приблизительно 24 миллиона человек. С 2000 года значительно выросла автомобильная и нефтехимическая промышленности страны. Продукция машиностроения и электронная продукция стали главными экспортными товарами Китая. Строительный сектор Китая также значительно вырос с начала 1980-ых. В 21-ом столетии инвестиции в капитальном строительстве ежегодно росли опережающими темпами. В 2001 году инвестиции увеличились на 8,5% за предыдущий год, в 2002 году - на 16,4%, в 2003 году - на 30%. Промышленный сектор в 2004 году составил 44,1% ВВП и обеспечил 22,5% полной занятости. В 2005 году объем ромышленного производства и строительства составил 53,1% ВВП.

Китай - крупнейший производитель стали в мире, и сталелитейная промышленность быстро увеличивала свое производство в последние годы. Производство железной руды шло в ногу с производством стали в начале 1990-ых, но значительно отстало в связи с началом импортом железной рудой и других металлов в начале 2000-ых. Производство стали выросло с приблизительно 140 миллионов тонн в 2000 году до 419 миллионов тонн в 2006 году. Большая часть стали производится на небольших предприятиях. Китай - основной экспортер стали в мире. Объем экспорта стали в 2008 году составил 59,23 миллионов тонн (снижение на 5,5% по сравнению с 2007 годом).

К 2006 году Китай стал третьим по величине производителем транспортных средств в мире (после США и Японии) и вторым по величине потребителем (только после США). Производство автомобилей буквально взлетело за время реформ. В 1975 году было произведено только 139800 автомобилей, но к 1985 производство достигло 443377 единиц, затем подскочило к почти 1,1 миллионам в 1992 году и далее увеличивалось равномерно каждый год вплоть до 2001 года, когда достигло 2,3 миллионов единиц. В 2002 году производство автомобилей в Китае выросло до почти 3,25 миллионов, в 2003 году - до 4,44 миллионов, в 2004 году - до 5,07 миллионов, в 2005 году - до 5,71 миллионов, в 2006 году - до 7,28 миллионов, в 2008 году - до 8,88 миллионов, в 2009 году - до 9,35 миллионов и в 2009 году - до 13,83 миллионов единиц. Китай стал автомобилестроителем номер один в мире в 2009 году. Внутренние продажи шли в ногу с производством. После представительных ежегодных приростов в середине - и в конце 1990-ых, продажи легкового автомобиля взлетели в начале 2000-ых. В 2006 году в Китае было продано в общей сложности 7,22 миллионов автомобилей, включая 5,18 миллионов единиц легковых автомобилей и 2,04 миллиона единиц грузовиков. С 2010 года Китай стал самым большим в мире производителем транспортных средств так же как и крупнейшим их покупателем.

Следует отметить также, что Китай - крупнейший производитель секс игрушек в мире (70% мирового производства секс игрушек). В стране около 1 000 предприятий в этой промышленности, которая производит продукции приблизительно на 2 миллиарда долларов в год. С 2011 Китай - самый большой в мире рынок для персональных компьютеров.

Энергетика Китая

На протяжении 1950-х годов Китай импортировал относительно небольшое количество нефти из СССР, однако в середине 1960-х годов, после разведки крупного нефтяного месторождения в провинции Хэйлунцзян, перешел на самообеспечение. С последующими открытиями нефтяных месторождений, особенно в провинциях Шаньдун и Хэбэй, потенциальные возможности добычи нефти увеличились более чем вдвое. По данным на начало 1997 года, общие запасы нефти в КНР составляли 94 млрд. т. Крупные запасы нефти разведаны в Северо-Западном Китае – в провинции Ганьсу, Синьцзян-Уйгурском автономном районе, в Цайдамской впадине (Тибетское нагорье); в Северо-Восточном Китае – в долинах рек Сунгари и Ляохэ. В начале 1980-х годов Китай предпринял интенсивную разведку шельфа. Выявлены перспективные месторождения нефти в Бохайском и Ляодунском заливах, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. В 1996 году Китай вышел на пятое место в мире по добыче нефти.

По сравнению с Японией, Западной Европой и Северной Америкой, фабрики и заводы в Китае на единицу выпускаемой продукции, как правило, расходовали в три раза больше электроэнергии. Однако с принятием мер по рационализации экономики в 1980-е годы Китай открыл для себя новый «источник» энергии – экономию энергоресурсов. Результат вышел далеко за рамки простого повышения эффективности конкретных промышленных процессов и привел к корректировке структуры энергопотребления. Различные энергосберегающие мероприятия, включающие закрытие наиболее устаревших заводов и привлечение в страну новых зарубежных предприятий и технологий, позволили сократить общее потребление энергии почти на 40%.

С начала 1970-х годов было предпринято несколько попыток решения проблемы дефицита электроэнергии в сельской местности. Так, строительство мелких гидроэлектростанций принесло заметные перемены в отдельных горных районах Южного Китая, где выпадает большое количество осадков. В других местах на пустующих склонах отводились участки для посадки деревьев специально на дрова. Повсеместно стали применяться более совершенные печи для приготовления пищи. Открытие частных небольших угольных шахт облегчило проблему снабжения топливом в некоторых провинциях.

Китай некогда обеспечивал энергоресурсами не только себя, но и своих соседей - Южную Корею и Японию. С 1993 года он переместился из первой группы поставщиков энергоресурсов во вторую, став нетто-импортёром нефти, а ещё через 10 лет - в 2003 году он занял второе место в мире после США по импорту нефти. С этих пор Пекину требуется проводить чётко проработанную стратегию энергетической безопасности во внешней политике.

В структуре энергобаланса в Китае всегда доминировал каменный уголь, за ним следовали гидроэнергия, нефть и атомная энергия. В Китае сосредоточены богатейшие залежи каменного угля, страна занимает первое место в мире по его добыче. Месторождения сконцентрированы преимущественно в северных и северо-восточных провинциях (только на провинцию Шаньси приходится около четверти всей добычи угля). Среди наиболее крупных центров угледобычи выделяются Хуайнань, Хэган, Кайлуань, Датун, Фушунь, Фусинь. Кроме того, по всей стране рассеяна масса мелких месторождений, и примерно половина угля добывается на 11 тыс. мелких угольных шахт.

Правда, после того, как в 2003 году экспорт угля достиг отметки в 70 млн тонн, объёмы экспорта стали падать. Происходило наращивание импорта в основном из Австралии и Индонезии. Руководство крупнейших угольных корпораций заверяет, что это лишь временная мера, и проблема будет в скором времени решена за счёт наращивания местного уровня производства. Однако по оценке Energy Information Administration, импорт коксующегося угля будет только расти, и если в 2004 году он составил 7 млн тонн, то в 2030 году будет равен 59 млн тонн.

Бурный экономический рост ставит КНР во всё большую зависимость от импорта энергоресурсов. Это двусторонний процесс, в результате которого Китай всё больше влияет на мировые рынки энергоресурсов, энергетическую политику других стран, мировые цены на энергоресурсы, стимулирует прирост производства, а также перераспределение и создание новых каналов поставок. Так, в настоящее время доля импорта Китая на мировом рынке нефти - 8%, а в мировом росте спроса с 2000 года - 30% . При этом по расчётам Кембриджской ассоциации энергетических исследований (CERA), на всю Азию в течение следующих 15 лет придётся половина совокупного роста потребления нефти. Таким образом, можно с полной уверенностью говорить о том, что наметился постепенный переход доминирования в сфере энергетики от развитых к развивающимся странам. Энергобезопасность становится при этом вопросом национальной безопасности, сохранения темпов экономического развития, а также экологии.

В целях диверсификации потребления энергетических ресурсов Китаю необходимо увеличить долю потребления природного газа. На газ приходится лишь 3-4 % энергопотребления, в то время как в большинстве остальных стран эта цифра составляет 20-25 %. По оценкам Energy Information Administration, потребление этого вида топлива, начиная с 2003 по 2030 год, будет расти в среднем на 6,8 % ежегодно. К 2020 году Китай будет потреблять 200 млрд кубометров природного газа, и только 120 млрд из них будут покрываться за счёт внутренних источников. Между тем, внутренние источники газа сильно ограничены, к 2010 году нехватка достигла 20 млрд кубометров, а к 2015 году достигнет 40 млрд кубометров, по оценкам Центра энергетических исследований Комитета по развитию и реформе.

В последней обнародованной национальной стратегии развития китайской энергетики на период до 2020 года, большую долю составляют планы развития ядерной энергетики. Планируется вводить в строй не менее 1,8 ГВт ядерных генерирующих мощностей ежегодно, чтобы к 2020 году суммарная мощность китайских АЭС выросла до 40 ГВт, что к тому времени должно составлять около 4 % в общем энергобалансе страны. Китайская ядерная энергетика за предыдущие 20 лет развития построила АЭС с суммарной мощностью энергоблоков на уровне 6,7 ГВт, что дает чуть больше 1 % всей выработки электроэнергии в стране.

В 2009 году Китай вышел на третье место в мире по сумарным мощностям ветроэнергетики - 25104 МВт. В конце 2009 года около 90 китайских компаний производили ветряные турбины, более 50 компаний производили лопасти и около 100 компаний производили различные компоненты.

Во время 11-й пятилетки Китай собирался построить около 30 крупных ветряных электростанций мощностью по 100 МВт и более. Согласно национальному плану развития, установленные мощности Китая должны были вырасти до 30 тыс. МВт к 2020 году. Однако бурное развитие ветроэнергетики в стране позволило пройти этот рубеж уже в 2010 году. В том же году Китай опередил США и стал мировым лидером по установленной мощности ветрогенераторов, превзойдя порог в 40 тыс. мегаватт.

В 2009 году в Китае на возобновляемых источниках энергии работали электростанции суммарной мощностью 226 ГВт. Из них 197 ГВт гидроэлектростанций, 25,8 ГВт ветряных электростанций, 3200 МВт на биомассе, и 400 МВт фотоэлектрических электростанций, подключённых к электрическим сетям. К 2020 году правительство Китая планирует построить 300 ГВт новых гидроэлектростанций, 150 ГВт ветряных электростанций, 30 ГВт станций, работающих на биомассе, 20 ГВт фотоэлектрических электростанций. Суммарная мощность электростанций, работающих на возобновляемых источниках энергии достигнет 500 ГВт., мощности всей электроэнергетики Китая вырастут до 1600 ГВт. к 2020 году.

Сельское хозяйство Китая

Важнейшей отраслью экономики Китая является сельское хозяйство. Ведущая отрасль сельского хозяйства – растениеводство. В 2007 году Китай собрал урожай зерновых в 500 млн. тонн. Это рекордный показатель за всю историю страны. Правительство проводило политику всесторонней поддержки крестьян, стремилось улучшить их жизнь. Крестьянство было полностью освобождено от сельскохозяйственного налога, налога на забой скота и налога на особую сельскохозяйственную продукцию, а также было определено предоставление специальных субсидий, например, субсидии для крестьян, занимающихся сельскохозяйственной деятельностью, субсидии для выведения селекционных семян, для покупки сельскохозяйственных орудий и оборудования. Возросли дотации хлеборобам и платежи уездам, производящим большое количество зерна. Была введена политика минимальных закупочных цен на основные сорта зерновых. В ряде районов введен государственный заказ с гарантированной закупкой урожая у крестьян по гарантированным ценам. Еще одним направлением помощи крестьянам стало упрощение выдачи кредитов крестьянам и оказание безвозмездной помощи.

Китайское правительство отменило все три вида сельских отчислений: в фонд накопления, социальный фонд и фонд административного управления на уровне деревни, а также взимаемые властями дополнительные сборы на просвещение, плановое деторождение, строительство дорог и некоторые другие. Теперь все эти расходы покрываются из государственного бюджета. Таким образом, китайское крестьянство получило большой выигрыш. Среднегодовые доходы крестьян выросли более чем на восемь процентов в последние три года.

Для повышения заинтересованности крестьян в производстве зерновых, Правительство решило крестьянам, занимающимся зернопроизводством выделить специальные средства в размере около 1,4 млрд. долл. США в 2006 г. Еще одним составляющим успеха, которого достигли китайские крестьяне в 2006 году является уверенность в завтрашнем дне. В 2006 году центральное правительство выделило почти 1,94 млрд. долл. США на пособия для сельских жителей. Эта сумма на 20% больше, чем в 2005 году. Правительство пообещало охватить все сельское население страны социальной системой страхования, которая будет включать в себя социальные пособия, социальное страхование, медицинское страхование и т.д.

Медицина остается одной из главных забот для китайских крестьян. Для ее решения сейчас активно внедряется система кооперативного медицинского обслуживания. На конец 2006 года системой такого обслуживания было охвачено население 80% сельских уездов. Участник этой системы выплачивает ежегодно взнос в размере десяти юаней. Еще десять юаней добавляет местное правительство. И, если крестьянин заболел, то практически все расходы на его лечение берет на себя страховая компания.

Большой вклад внесли китайские ученые-селекционеры. Они вывели сотни новых сортов зерновых. Самым большим успехом китайских селекционеров стал гибридный рис, урожайность которого намного превышает урожайность обычных сортов и позволил увеличить сбор зерновых на сотни миллионов тонн за 25 лет. В соответствии с планами китайского правительства к 2020 году страна должна превратиться в ведущую силу в области сельской науки, несмотря на изменения климата и нехватку природных ресурсов.

Приоритетами развития сельского хозяйства в настоящее время и в ближайшие годы являются:

1) укрепление, улучшение и интенсифицирование политики в интересах сельского хозяйства и значительное увеличение;

2) гарантирование основных поставок главных видов сельскохозяйственной продукции и активное содействие роста доходов крестьян;

3) приоритет инфраструктурного строительства в сельском хозяйстве и форсирование совершенствования производственных условий этого сектора;

4) усиление роли науки, техники и людских ресурсов в развитии сельского хозяйства и всемерное развитие обобществленных услуг;

В 2007 году китайское Правительство продолжало укреплять финансовую поддержку сельского хозяйства. Прямые общие субсидии на нужды сельского хозяйства в 2007 году достигли 59 млрд. долл. США, увеличившись на 63% по сравнению с аналогичным периодом 2006 года.Министерство сельского хозяйства Китая в 2007 г. начало проводить в жизнь «десять программ», направленных на развитие современного сельского хозяйства. Цели, установленные на 2007 г., предполагали, что чистый доход крестьян вырастет не менее чем на 5%, а валовой сбор зерна будет не меньше, чем в 2006 году.

Производство зерновых в стране в 2007 году превысило 500 млн. тонн против 497 млн. тонн, произведенных в 2006 г. Аналитики министерства отмечают постепенное снижение годового потребления зерна на душу населения - с 412 кг в 1996 г. до 378 кг в 2006 г.

Китай занял первое место в мире по объемам экспорта овощей и производства фруктов. В последние годы в стране значительно расширены посевные площади под овощные культуры. Если в 1996 году их общая площадь составляла 11 млн. га, то в 2006 году она достигла 15 млн. га. Объем производства овощей способен не только удовлетворить внутренний спрос, но и увеличить их экспорт. В 2007 г. на 676 оптовых рынках сельскохозяйственной продукции крупных и средних городов был создан механизм мониторинга качества и безопасности продуктов.

Общая площадь фруктовых садов увеличилась с 9 млн. га в 1996 году до 10 млн. га в 2006 году, за данный период объем урожая фруктов повысился с 46,53 млн. т. до 95,99 млн. т. В настоящее время производство фруктов в Китае составляет 17% мирового объема. В 2007 году валовое производство аквапродукции автономного района Внутренняя Монголия (Северный Китай) достигло 94 тыс. тонн, увеличившись на 8%. Чистые среднедушевые доходы рыбаков составили 740 долл. США с приростом в 10%.

В 2007 году в Китае стабильно развивается рыбоводство, на китайском рынке представлен широкий ассортимент продукции водного промысла, цены на морепродукты стабильные, растет торговый оборот. Валовый объем производства в этой сфере за 2007 г. составил около 69,4 млрд. долл. США.

Быстрому развитию рыбного хозяйства во Внутренней Монголии содействует местная и государственная финансовая поддержка. Только в 2007 году государство выделило владельцам 568 рыбацких лодок 158,3 млн. долл. США в виде дотаций, Минсельхоз выделил более 1,7 млн. долл. США на строительство в районе инфраструктуры рыбного хозяйства. В 2008 году главный акцент в работе будет сделан на управлении законодательной базы в сфере животноводства и рыбоводства, речь в основном идет о гарантиях качества и безопасности продукции водного промысла, а также о расширении открытости внешнему миру и повышении уровня международного сотрудничества в этой сфере.

Рост населения страны ведет к увеличению потребления основных видов сельхозпродукции. Основной задачей в 2008 г. министерство называет дальнейшее наращивание производства зерновых культур в стране, как за счет увеличения посевных площадей, так и за счет роста урожайности.

По данным аналитиков Центрально-европейской информационной группы, высокие мировые цены на пшеницу приведут к резкому росту экспорта муки из Китая в текущем сезоне. В частности, по различным оценкам, страна экспортирует в 2007-2008 МГ от 0,7 до 1 млн. тонн муки, поставки будут осуществляться в основном в страны Юго-Восточной Азии (Филиппины, Вьетнам, Индонезия).

Китай располагает развитой мукомольной отраслью, кроме того, довольно высокий урожай пшеницы в текущем сезоне позволяет производить и экспортировать значительные объемы пшеничной муки. Однако экспортеры муки опасаются, что Правительство может ввести ограничения на экспорт пшеницы, поскольку в 2007 г. на рынке Китая наблюдался значительный рост цен на пшеницу и муку, а также на другие продовольственные товары. В 2008 году Китай вновь обеспечил объем сбора зерновых в таких же пределах и сделал все необходимое для достаточного снабжения населения основными видами сельскохозяйственной продукции. Со второго полугодия 2007 г. в Китае наблюдалось быстрое повышение цен на сельскохозяйственную продукцию, включая свинину и пищевые масла. Это вызвано повышением мировых цен на подобные продукты, повышением себестоимости рабочей силы и ускорением процесса урбанизации в Китае.

Развитие производства и увеличение предложения являются ключевыми для стабилизации цен на сельскохозяйственную продукцию в Китае. В 2008 году Министерство сельского хозяйства продолжило оказывать сельским районам активную помощь в производстве зерна, масличных культур и свинины с тем, чтобы сдержать чрезмерно быстрый рост отечественных цен на сельскохозяйственную продукцию.

Внешняя торговля Китая

Характерная черта современной китайской экономики - зависимость её от внешнего рынка. По объёму экспорта КНР занимает 1-е место в мире. Экспорт дает 80% валютных доходов государства. В экспортных отраслях занято около 20 млн человек. На внешний рынок вывозится 20 % валовой продукции промышленности и сельского хозяйства. Номенклатура экспорта насчитывает 50 тыс.наименований. КНР поддерживает торгово-экономические отношения со 182 странами и районами мира, с 80 из них подписаны межправительственные торговые соглашения и протоколы. Основными торговыми партнерами Китая являются развитые капиталистические страны, прежде всего Япония, США, западноевропейские государства, на которые приходится 55% внешнеторгового оборота. Самой конкурентоспособной продукцией пока остаются обувь, одежда и игрушки, но все активнее развивается экспорт электроники, вело-, мото- и автотехники, транспортного и строительного машиностроения. С 2004 года Китай уверенно лидирует в мире по объемам экспорта офисного и телекоммуникационного оборудования, с 2005 года - в целом по объемам высокотехнологичного экспорта.

Текстильная индустрия КНР - первая в мире, поэтому экспортная продукция Китая представлена в большинстве стран. Текстильные предприятия специализируются на изготовлении одежды из синтетических тканей. Предприятия этой отрасли рассеяны по всей стране, но наиболее крупные находятся в Шанхае, Кантоне и Харбине. Китайская экспортная продукция, поставляемая в Северную Америку, Японию, страны Западной Европы имеет высшие стандарты качества. Эта продукция производится в приморских провинциях страны, где сосредоточены многочисленные филиалы зарубежных корпораций. В северных и внутренних районах базируются многочисленные кустарные предприятия, выпускающие контрафактную продукцию ведущих брендов мира. Эта продукция отличается низким качеством и ценой, совпадающей с ценой аналогичных качественных продуктов.

С середины 1980-х гг было достигнуто обеспечение населения продовольствием. Сегодня фрукты, рыба, морепродукты экспортируются (основной рынок сбыта продовольствия - страны СНГ, особенно Дальневосточный регион России, обеспеченный китайским продовольствием на 44 %). Кроме того, ведущим сельскохозяйственным продуктом экспорта является хлопок. С открытием перевала Нату-Ла в 2006 году увеличился торгового оборота с Индией.

Между тем, положительное сальдо торгового баланса Китая по итогам 2011 года составит 150 млрд. долл. Такой прогноз представило Министерство торговли страны. Таким образом, данный показатель существенно сократится - в 2010 году он составлял 183 млрд долл., а в 2009 году и вовсе превышал 196 млрд долл. В документе отмечается, что перспективы роста экспорта ухудшились в условиях неблагоприятной экономической конъюнктуры.

Транспорт Китая

Восточный Китай, на который приходится треть территории страны, является самым густонаселенным районом мира, однако даже здесь транспортная сеть остается слабо развитой. Общий прирост протяженности китайских железных дорог по сравнению с 1979 составил менее 10%. За этот же срок число пассажирских вагонов увеличилось почти на 70%, а объем пассажирских перевозок – в три раза. Железнодорожные грузовые перевозки за период с 1970 по 1990 возросли вдвое, превысив 1,5 млрд. т в год. Основной объект грузовых перевозок на железнодорожном транспорте – каменный уголь, составляющий более 40% общего тоннажа. В связи с тем, что подавляющая часть залежей высококачественного угля сосредоточена на севере страны, а бурно развивающиеся отрасли промышленности – на юге, среднее расстояние перевозки угля в настоящее время составляет ок. 750 км. В середине 1990-х годов при общей протяженности железнодорожных путей 54 тыс. км двухколейные дороги составляли лишь 25%, а электрифицированные – ок. 12%. Локомотивный парк примерно наполовину состоит из паровозов и лишь на 15% из электровозов.

Быстрыми темпами увеличивались автомобильные перевозки. Общая протяженность шоссейных магистралей в 1995 составила 1,15 млн. км (ок. 85% дорог проложены до 1992), а суммарный объем пассажирских автоперевозок – 10,5 млрд. человек и грузовых – 9,5 млрд. т. Благодаря дотациям проезд в общественном городском транспорте стоит недорого, но автобусный парк устарел и автобусы вечно переполнены. Несмотря на то, что число личных автомобилей остается очень низким (один автомобиль на 480 человек), улицы крупных городов быстро заполнили такси и автомашины, принадлежащие государственным учреждениям и фирмам.

На внутренние водные пути, традиционно игравшие главную роль в перевозке людей и грузов, в настоящее время приходится лишь несколько процентов пассажирских и менее 10% грузовых перевозок. Внутренние судоходные пути имеют протяженность ок. 110 тыс. км, причем 2 тыс. из них принадлежат древнему Великому каналу. Большая часть внутренних речных грузо- и пассажироперевозок приходится на р. Янцзы и ее бассейн (с общей длиной судоходных путей 17 тыс. км).

Выйдя на арену международной торговли, Китай вынужден был заняться развитием морского судоходства. В 1996 году КНР по тоннажу морского флота (17 млн. т) заняла 10-е место в мире. Морской флот состоит из универсальных и комбинированных судов, сухогрузов, танкеров. Суммарный объем грузов, обрабатываемых ежегодно в крупных китайских портах, достигает 500 млн. т. Китайские авиакомпании, образованные после раздела единой национальной авиакомпании в 1984, провели модернизацию самолетного парка, главным образом за счет закупки «Боингов-747» и других американских авиалайнеров. Однако уровень обслуживания на китайских авиалиниях и статистика в сфере безопасности полетов оставляют желать лучшего. Всего в стране действуют ок. 500 внутренних и 60 международных авиалиний; в 1995 авиатранспортом было перевезено почти 1 млн. т грузов и 5,5 млн. пассажиров. Развитию инфраструктуры и транспорта в стране дается высокий приоритет, потому что это стратегически привязано к народному хозяйству и национальной обороне. Между тем, инфраструктура и транспорт полностью все еще не развиты во многих аспектах и областях, и они составляет главную помеху экономическому росту.

Китай инвестирует ежегодно около 9% ВВП на развитие транспорта и создание инфраструктуры, в то время как другие развивающиеся страны - от 2% до 5% ВВП. В 2007 году Китай стал одной из немногих стран мира, начавшей эксплотировать скоростные поезда. Развитие железных дорог связано в первую очередь с необходимостью перевозки большого количества грузов ввиду бурного экономического роста.

Сфера услуг Китая

Сектор услуг Китая является пятым по величине в мире и, как ожидается, с учетом развития телекоммуникаций будет продолжать расти в долгосрочной перспективе. В 2005 году на долю сектора услуг пришлось 40,3% ВВП Китая. Однако, доля сектора услуг в ВВП все еще низка по сравнению с аналогичным показателем в большинстве развитых стран мира, а аграрный сектор КНР все еще задействует значительную часть трудовых ресурсов страны.

До начала экономических реформ в 1978 году сфера обслуживания Китая характеризовалась управляемыми государством магазинами, нормированием и регулируемыми ценами. В связи с проведенной реформой в секторе услуг стало развиваться индивидуальное предпринимательство, пришли крупные частные компании. Оптовая торговля и розничная торговля получила быстрое развитие в городах, теперь имеющих множество торговых центров, розничных магазинов, сетей ресторанов и отелей. Между тем, государственное управление пока все еще осталось главным компонентом сектора обслуживания, в то время как туризм стал значимым фактором для занятости и как источник иностранной валюты. Потенциал для дальнейшего роста сектора услуг в Китае огромен.

Перспективы экономики Китая

Темпы роста ВВП Китая снизились с 9,5% во II квартале 2011 года до 9,1% в третьем - это минимум с 2009 г. Экономика страны замедляется уже третий квартал, беспокоится Цянь Кимин из Shenyin Wanguo. Но снижение пока не сильное: темпы роста стабильны, - сообщил Марк Уилльямс из Capital Economics. Динамика промышленного производства и розничных продаж хорошая, продолжает Уилльямс: в сентябре они выросли с 13,5 до 13,8% и с 11 до 11,7% соответственно.

Беспокоят экономистов высокая инфляция (6,1% при целевом уровне правительства в 4%), а также разрыв почти в 2 раза между темпами роста строительства (24%) и продажами недвижимости (13%). Это говорит о неустойчивости ситуации, считает Уилльямс, если спрос не укрепится, объемы строительства упадут. Фондовый рынок страны отреагировал на макроэкономическую статистику снижением.

Китаю не избежать жесткого приземления, а это ударит по восстановлению всей мировой экономики, - таколе мнение высказал профессор Нью-Йоркского университета Нуриэль Рубини. Вклад КНР в восстановление глобальной экономики растет, так как импорт растет быстрее экспорта, успокаивал вчера представитель национального бюро статистики: чистый экспорт сократил темпы экономического роста на 0,1 процентного пункта.

Главный риск для китайской экономики - cнижение спроса на внешних рынках, - отметил Алистер Торнтон из IHS Global Insight. Но если КНР станет остывать слишком быстро, правительство для поддержки экономики может задействовать имеющиеся в его распоряжении рычаги - например, ослабит кредитно-денежную политику, считает он. Предприятия Китая слишком зависимы от внешней конъюнктуры и поэтому любой негативный сценарий развития мировой экономики сильно ударит по отраслям страны, заявил бывший вице-министр торговли Вэй Цзяньго. В сентябре общий экспорт КНР сократился на 2,1%, особенно сильно - на 7,5% - со стороны Европы, следует из опубликованной на прошлой неделе статистики. Слабеет и внутренний спрос, отмечают аналитики Societe Generale: он снизился с 35% ВВП до 33,8% в 2010 году.

Катастрофического замедления КНР пока не ожидается, оптимистичен Уилльямс: темпы роста ВВП составят около 8,5% в 2011-2012 гг. Скорее всего, они останутся на уровне 9%, согласны аналитики Barclays Capital.

© AP Photo, Leon Neal, Pool Photo via AP

Китай, экономическое развитие и международная безопасность: заполнение пробелов

Увеличение геополитического значения Китая и его роли в мировой экономике разделило наблюдателей на два лагеря: в первом считают, что возвышение этой страны способствует общему процветанию и миру, во втором — что Китай является агрессивной державой, исповедующей экономический меркантилизм. И та, и другая точки зрения опираются на чрезмерно упрощенное представление о политической экономии международных отношений Китая. Это является следствием отсутствия новых междисциплинарных подходов как в исследованиях, так и в практической политике — всего того, что могло бы помочь объяснить, как связаны между собой экономический и геополитический аспекты подъема Китая. Анализ ошибок обеих позиций — первый шаг к лучшему пониманию того, что происходит в Китае, и конструктивному сотрудничеству с этой страной.

Конкурирующие точки зрения

Согласно парадигме мирного развития Китая, движение по пути экономического роста будет способствовать процветанию, безопасности и стабильности как региона, так и мира в целом.

Геоэкономическая парадигма представляет Китай меркантилистской державой, которая за счет роста контролируемой государством экономики и самоуверенных внешнеэкономических инициатив стремится увеличить свое влияние в регионе и во всем мире.

Оба подхода предлагают чрезмерно упрощенный взгляд на сложную систему международных отношений Китая, объединяющую экономические и геополитические аспекты.

Возникновение и существование обеих парадигм связаны с тем, что многие политики и ученые опираются только на собственные узкие специализации и ограничивают свои интересы либо сугубо экономическими темами, либо проблемами геополитики и безопасности. Признание ошибочности этих подходов и поиск новых, плодотворных решений — необходимое условие построения более конструктивных отношений с Китаем.

Понимание принципов политической экономии международных отношений Китая

Сейчас самое подходящее время для анализа и работы с несовершенными парадигмами и их следствиями. Представив ряд масштабных внешнеэкономических инициатив и институтов, председатель КНР Си Цзиньпин дал понять, что запущенный Китаем процесс экономического развития нацелен на достижение процветания и безопасности как в регионе, так и в мире в целом.
Чтобы скорректировать свои точки зрения, ученые, политики и прочие специалисты-практики должны признать, что им необходимо выйти из жестких рамок своих специализаций — экономики, геополитики или сферы безопасности. Нужно искать новые пути к пониманию растущего международного влияния Китая и налаживанию взаимодействия между экономикой и политикой в целом и экономическим развитием и безопасностью в частности.

Некоторые ученые, политики и организации уже приступили к исследованиям связей между экономикой и политикой, а также взаимного влияния экономического развития и изменений в сфере безопасности. Но многое еще может и должно быть сделано. Хорошо, если подобные исследования станут регулярными, а участие политиков и фондов — постоянным.

Введение

Приведет ли рост китайской экономики и ее взаимозависимости с экономиками других стран к усилению геополитического влияния Китая — один из важнейших вопросов XXI века. Ответ на него жизненно необходим политикам, ученым, бизнесменам и многим другим как в самом Китае, так и за его пределами.

Долговременные последствия усиления общемировой роли Китая оцениваются очень по-разному. Китайское руководство подчеркивает приверженность официально объявленному курсу мирного развития, в то время как во многих странах все большее распространение получает точка зрения, согласно которой Китай — экспансионистская держава, которая стремится за счет объемов своей экономики и ее успехов расширить свое геополитическое влияние. Взгляды на то, как следует воспринимать поведение Китая и как на него реагировать, расходятся все сильнее. Они, по сути, отражают два различных и по-своему несовершенных представления о том, как успехи китайской экономики внутри страны и за ее пределами сказываются — или могут сказаться — на могуществе и влиянии Китая в мире.

Нагляднее всего различие этих подходов, а также вероятность обострения нарастающей напряженности могут быть показаны на примере недавнего продвижения Китаем инициатив и организаций, формально призванных содействовать экономическому развитию как соседних, так и более отдаленных регионов. Масштабные проекты по финансированию и строительству завязанной на Китае инфраструктуры наземного и морского транспорта, энергетики и телекоммуникаций — такие как инициатива «Один пояс — один путь» и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций — породили множество домыслов и сомнений. Отчасти потому, что пока непонятно, как в рамках своей национальной стратегии Китай может использовать новые и уже существующие связи с соседними странами и с другими регионами от Африки до Европы для увеличения своего геополитического влияния. Официальный Китай подчеркивает: участие в новых инициативах выгодно всем странам, оппоненты же утверждают, что эти инициативы дадут Китаю дополнительное средство достижения геополитических целей. Что особенно важно для соседних стран, многие из которых всерьез обеспокоены экспансией Китая в Южно-Китайском море. Однако расхождения в интерпретации недавних китайских инициатив — это только верхушка айсберга. Они отражают гораздо более глубокие противоречия в оценках и представлениях о том, как международная экономико-политическая роль Китая соотносится с расширением его геополитического влияния.

Китайское руководство постоянно подчеркивает, что его приоритет — экономическое развитие, и традиционно стремится убедить соседей, Соединенные Штаты и собственное население в том, что внешнеполитические задачи, которые ставит перед собой Китай, служат в первую очередь интересам развития национальной экономики. Масштабные инициативы, которые с 2013 года выдвигает председатель КНР Си Цзиньпин, преподносятся как естественное продолжение внешней политики, направленной на достижение таких выгодных всем результатов, как мир и процветание в регионе и во всем мире. Китайской парадигме мирного развития резко противопоставлена геоэкономическая парадигма: ее многочисленные сторонники за пределами Китая представляют эту страну меркантилистской державой, в которой сильная, дальновидная, авторитарная система манипулирует экономикой в целом и отдельными экономическими институтами с целью укрепления своего могущества в Китае и в мире.

Но ни та, ни другая парадигма в полной мере не отражают изменение роли Китая в мире. Несмотря на увеличение веса национальной экономики и ее взаимозависимости с экономиками других стран, Китай едва ли сможет расширить свое внешнеполитическое и геостратегическое влияние, как полагают сторонники геоэкономического подхода. Также пока нет достаточных оснований для утверждений, что экономические роль и связи Китая явно и последовательно — в соответствии с парадигмой мирного развития — способствуют укреплению мира и стабильности.

Каждая из описанных систем представлений отражает и формирует не только определенный образ мысли, но и особое политическое поведение. Существование этих парадигм во многом обусловлено доминированием бюрократического и академического подходов, отделяющих экономику от политики и вопросы развития от вопросов безопасности. Узкие аналитические рамки и институциональный подход породили поверхностное, а местами и целиком неверное понимание того, насколько и как связаны объем китайской экономики, ее рост и интернационализация с общим геополитическим влиянием Китая и его воздействием на систему международной безопасности.

Необходимо признать несовершенство и ограниченность этих парадигм и подходов и задуматься о разработке комплексного метода, который позволил бы напрямую сконцентрироваться на том, что политолог Роберт Гилпин назвал «динамическим взаимодействием… между стремлением к богатству и стремлением к власти», определяющим суть эволюции роли Китая на международной арене. Ключевой составляющей метода должен стать принцип рассмотрения вопросов экономического развития в тесной связи с проблемами безопасности. Сейчас для этого самый подходящий момент — Китай находится на перепутье. В стране происходят фундаментальные изменения: она переходит на новую модель экономического развития, то есть отношения Китая с мировой экономикой — и в целом с остальными государствами — будут уже другими. Кроме того, председатель КНР Си Цзиньпин стремится показать, что экономический рост страны и безопасность и стабильность в регионе и во всем мире связаны напрямую. Это идеальный момент, чтобы попытаться разобраться, что означает выход политической экономики Китая на глобальный уровень. Именно это понимание должно лечь в основу дальнейших действий. Чтобы преодолеть барьеры, установленные устаревшими системами представлений, потребуется инновационный способ мышления, а пройти этот путь помогут аналитические традиции и институциональные практики политических и академических кругов, а также гражданского общества.

Разные взгляды на взаимодействие китайской экономики и геополитики

Модель развития китайской экономики и роль Китая в мире сильно изменились за последние десятилетия. С конца 1970-х, когда начались реформы и была провозглашена политика открытости, и до самого недавнего времени экономика страны росла в среднем на 10% в год. После вступления Китая в начале 2000-х во Всемирную торговую организацию его роль в мировой экономике становилась все более значительной и заметной, и в итоге он превратился в крупнейшего участника международной торговли. Последние десять с небольшим лет растет доля Китая в глобальных потоках прямых иностранных инвестиций и международном финансировании, главным образом за счет займов и финансовой помощи развивающимся странам.

При этом вопрос, как стремление к богатству соотносится у Китая со стремлением к могуществу на международной арене, вызывает все больше разногласий и споров. До сих пор не вполне понятно, сказалось или нет расширение и укрепление международных экономических связей Китая на его могуществе и влиянии в мире, а если сказалось, то как: усилило его позиции или привело к появлению новых уязвимых мест и взаимозависимостей. Два самых известных американских академических специалиста по Китаю назвали его один «хрупкой державой», а другой — «державой лишь отчасти», а англичанин Мартин Джейкс предсказывает, что Китай будет «править миром». Ни одно из подобных крайне общих определений не проясняет вопроса. В условиях запуска таких масштабных проектов, как «Один пояс — один путь» и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, не говоря уже об общей активизации китайской экономической дипломатии, все более актуальным становится определение взаимосвязи между экономическим и политическим аспектами внешней политики Китая, в частности между вопросами развития и безопасности.

Геоэкономика

Некоторые специалисты американских и европейских аналитических центров и эксперты-геополитики пользуются термином «геоэкономика» для описания якобы давно существующей предрасположенности Китая к использованию подходов реализма и меркантилизма при выстраивании отношений между государством и экономикой, а также при выстраивании внешнеэкономической политики. Трудно выбрать из множества определений этого термина наиболее общепринятое и точное, так что приведем лишь определение, которое дали два бывших высокопоставленных сотрудника Государственного департамента США в своей недавно вышедшей книге «Использование экономических рычагов для продвижения и защиты национальных интересов и для достижения геополитических целей.

Те, кто придерживается геоэкономического взгляда на внешнюю политику Китая, обычно делают основной акцент на применении китайскими властями инструментов экономической политики для достижения более общих внешнеполитических или геостратегических целей. Такой подход наглядно демонстрируют работы индийского специалиста по международным отношениям Брахмы Челлани. По его словам, «стремление Китая насадить в Азии свои порядки ни для кого не секрет. Все крупные проекты, от инициативы "Один пояс — один путь" до учреждения в Пекине Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, медленно, но верно приближают Китай к его стратегической цели — построению китаецентричной Азии». В словах Челлани отчетливо звучит свойственная геоэкономическому подходу озабоченность тем, что Пекин использует инициативы для усиления своих политических и геостратегических позиций.

По мнению некоторых аналитиков, разделяющих принципы геоэкономической парадигмы, если стратегия Китая не будет уравновешена адекватными мерами, он упрочит свою доминирующую позицию в регионе и в значительной части третьего мира. В конечном счете логика геоэкономического подхода подводит к выводу о близящемся конце экономического, политического и стратегического влияния Соединенных Штатов и их европейских союзников с последующим крахом либерального миропорядка.

Однако если приглядеться к некоторым доводам сторонников геоэкономического подхода, обнаружатся противоречащие ему и просто неожиданные последствия углубления взаимозависимости китайской и глобальной экономик. На ряд таких противоречий указывают ежегодные доклады, которые с недавних пор выпускает Всемирный экономический форум от имени своего Совета по глобальной повестке в области геоэкономики. Название последнего доклада, «Геоэкономика с китайскими особенностями: как экономическая мощь Китая трансформирует мировую политику», предполагает, что китайская экономическая «мощь», что бы под этим словом ни понималось, конвертируется в международное политическое влияние. В докладе уделено, разумеется, значительное место инициативе «Один пояс — один путь», наряду со ставкой на государственные предприятия, одна из целей которой — обеспечить гарантированный доступ к рынку энергетических и прочих ресурсов.

Но в докладе говорится также и о том, что результатом появления прочной региональной и глобальной экономической взаимозависимости становится не только «серьезный подрывной потенциал» Китая, но и его зависимость от мирового рынка, геополитических перемен и кризисов. Так, например, мировой финансовый кризис 2007-2009 годов обнажил зависимость Китая от спроса на его продукцию в США и Европе, а войны и нестабильность на пространстве от Ливии до Ирака показали, как непросто дается борьба за энергетическую безопасность Китаю, который все больше рассчитывает на ближневосточные и африканские поставки нефти и газа.

Увеличение внимания к геоэкономике Китая со стороны преимущественно американских и европейских исследователей и институтов отражает и растущую в других частях света заинтересованность и порой озабоченность тем, что экономическая взаимозависимость с Китаем вызывает к жизни новые модели экономического и политического влияния. Так, например, вскоре после вступления в 2011 году в должность президента Бразилии Дилма Русеф заявила о намерении «преодолеть взаимодополняемость экономик», которая определяет характер торговых связей между Бразилией и Китаем, основанных на сырьевом экспорте; тем самым она косвенным образом поставила под вопрос взаимовыгодность и жизнеспособность бразильско-китайских экономических отношений. В непосредственной близости от Китая, в Мьянме, в том же 2011 году правительство остановило крупный китайский проект строительства плотины — этот шаг был, судя по всему, вызван тем, что Мьянма опасалась оказаться в чрезмерной экономической и политической зависимости от громадного соседа. Экономические отношения Китая с другими крупными странами — экспортерами сырья, такими как Россия и Австралия, также сопровождаются причитаниями по поводу роста политического и геостратегического влияния Китая. Независимо от того, отдают ли наблюдатели себе отчет в том, что пользуются в своих рассуждениях понятиями геоэкономики, все чаще звучат опасения, что благодаря расширению международной торговли, инвестиций и финансовых связей Китай может получить новые рычаги геополитического и стратегического влияния.

Мирное развитие

Официальная реакция Китая на обеспокоенность других стран основывается на логике выигрышной для всех парадигмы мирного развития. В официальной дипломатии и внешнеполитической риторике парадигма мирного развития описывает и легитимизирует приверженность Китая модели общемирового экономического развития, способствующего укреплению мира и стабильности на Земле. По сути, она представляет собой концептуальную модель, которая демонстрирует четкое понимание того, как экономическое развитие помогает мирно решать вопросы международной политики и безопасности, а также внутренней стабильности. В отличие от геоэкономики, концепция мирного развития исключает вероятность того, что Китай попытается за счет международной политики и внешнеполитических связей нарастить свое могущество или геостратегическое влияние. Кроме того, важное значение в парадигме мирного развития отводится представлению о Китае как о развивающейся стране, перед которой стоят те же вызовы, что и перед другими развивающимися странами.

Стратегия мирного развития была опубликована в 2011 году, но этому предшествовали почти двадцать лет размышлений о том, как лучше подать возвышение Китая, чтобы успокоить тех, у кого оно вызывает тревогу. Некоторым доктрина мирного развития кажется новым вариантом аксиомы Дэн Сяопина, согласно которой Китаю во внешней политике следует выжидать и скрывать свои возможности, и потому воспринимается прежде всего как обоснование пассивности.

Такой взгляд не учитывает принципиальной идеи доктрины, словно бы позаимствованной из классики экономического либерализма: развитие китайской экономики зависит от мира и стабильности в регионе и в других частях света, но в то же время активное участие Китая в международной торговле, инвестициях и финансах помогает поддержанию стабильности и мира, поскольку способствует глобальному экономическому развитию. На очень похожей логике основано управление политикой и экономикой внутри Китая: экономическое развитие необходимо для поддержания социальной стабильности, которая, в свою очередь, создает условия для развития экономики. В том, что касается внешних отношений, доктрина мирного развития полна заявлений о взаимовыгодном экономическом и политическом сотрудничестве с самыми разными странами. Это отражает глубоко укорененную в Китае марксистскую традицию, которая постулирует наличие связи между экономикой и политикой — как внутри страны, так и на международном уровне. При этом марксистская критика глобального капитализма, по сути, оказывается вывернутой наизнанку: вслед за марксизмом доктрина мирного развития признает, что политические результаты определяются экономическими, материальными факторами, однако в ее рамках экономические факторы приносят положительные политические результаты в виде укрепления международных мира и безопасности.

Си Цзиньпин не только не отказался от основных политико-экономических принципов парадигмы мирного развития, но и постоянно подчеркивает ее центральную роль. Продвижение новых внешнеэкономических инициатив соответствует логике парадигмы и распространяет ее на новые направления. Китай преподносит «Один пояс — один путь» и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций в первую очередь как инициативы экономического развития, призванные связать его с ближними и дальними странами через финансирование и строительство транспортной инфраструктуры и других проектов, способствующих укреплению международных связей. Поэтому, пропагандируя эти инициативы, китайские власти, ученые и аналитики стараются делать акцент на роли Китая как движущей силы экономического развития в регионе и во всем мире.

Инфраструктурные инициативы могут выполнять и еще одну роль — аргумента в спорах и волнениях, вызванных напряжением вокруг сухопутных и морских границ, а также нестабильностью и вооруженными конфликтами в расположенных поблизости от Китая странах и регионах. Очевидно, Пекин в рамках своей внешней политики пытается с помощью этих инициатив выстроить взаимовыгодную политико-экономическую логику мирного развития и одновременно расширить область ее применения — он утверждает, что выдвинутые им инициативы поспособствуют экономическому развитию собственных китайских бедных западных территорий и многих других стран и что их развитие, в свою очередь, внесет вклад в укрепление стабильности и, главное, безопасности. Китайские лидеры всеми силами подчеркивают, что их страна, в отличие от Америки и европейских держав, никогда не будет претендовать на господствующее положение в мире — и именно политико-экономическая логика взаимной выгоды и недавние инициативы Китая являются лучшим подтверждением этих слов.

Парадигма мирного развития занимает центральное место в официальной внешнеполитической риторике Китая, но параллельно в стране разворачивается ряд важных дискуссий о проблемах и возможностях, которые уже возникают или возникнут в будущем в связи с расширением глобальных экономических связей. Так, китайские ученые, политические аналитики и представители власти активно обсуждают, как растущая взаимозависимость Китая и мировой экономики создает новые проблемы, связанные с защитой интересов страны и ее граждан за рубежом. Не менее оживленные дебаты вызывает вопрос, сказывается ли — а если сказывается, то каким образом — рост богатства и экономического потенциала Китая на его региональном, международном, дипломатическом, военном и общем стратегическом влиянии.

Невзирая на дискуссии и дебаты о проблемах, возникающих по мере увеличения богатства Китая и его взаимозависимости с мировой экономикой, руководители Китая продолжают выступать с масштабными инициативами по развитию экономики. Наряду с разрекламированными и широко обсуждаемыми «Один пояс — один путь» или Азиатский банк инфраструктурных инвестиций можно назвать, например, обещание внести 1 млрд долларов в учрежденный под эгидой ООН Фонд мира и развития. Некоторые китайские аналитики даже предполагают, что у масштабных китайских проектов, в первую очередь миротворческих миссий в Африке, существует концептуальная основа — полноценная теория мирного развития. После резонансных заявлений Си Цзиньпина о региональном и международном развитии как залоге безопасности во всем мире количество сторонников этой точки зрения, без сомнения, увеличится.

Неоднозначный характер влияния Китая на международное развитие и безопасность

В целом парадигма мирного развития и геоэкономическая парадигма описывают два прямо противоположных представления о глобальной роли Китая, причем ни та ни другая не предлагают цельной картины «динамического взаимодействия» экономической и политической составляющих его международного влияния. Неполноценность обеих парадигм становится очевидной после обзора отношений Китая с разными странами и регионами, которые описываются сложными, часто противоречащими друг другу моделями экономических, политических и геостратегических связей. Различия между моделями лишний раз подчеркивают, что посылки, лежащие в основе обеих парадигм, и вытекающие из них ожидания чрезмерно упрощены и односторонни. Соответственно, для лучшего понимания вопроса необходим новый взгляд, способный преодолеть понятийную и бюрократичную зашоренность.

Китай и его соседи

Пример Юго-Восточной Азии лучше всего показывает, что прочные торговые, инвестиционные и финансовые связи Китая не гарантируют роста его политического влияния и не исключают увеличения геополитической и военной напряженности. Экономическая взаимозависимость не обеспечивает Китаю дружественных, комфортных отношений ни с одним из соседей, за исключением, может быть, Камбоджи. Еще до того, как Китай выступил с инициативой «Один пояс — один путь» и учредил Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, он продвигал идеалистическое видение Азии как «сообщества общей судьбы», основанного в значительной степени на экономической взаимозависимости стран региона. Притом что укрепление этой взаимозависимости сопровождалось углублением противоречий в сфере безопасности, а также обвинениями в экспансии в Южно-Китайском море, которые выдвигали против Китая Филиппины и Вьетнам.

Даже страны вроде Мьянмы, которые стоят в стороне от конфликта вокруг морской акватории, а еще несколько лет назад находились в сфере китайского экономического — а значит, и стратегического — притяжения, теперь стремятся выйти из него, дабы избавиться от крепнущего ощущения экономической и политической зависимости. Кроме того, увеличив свою роль в качестве регионального валютно-финансового центра, Китай так, по всей видимости, и не получил достаточных структурных полномочий, чтобы задавать тон в финансовых отношениях с соседними странами и с остальным миром. Если вкратце, то парадигма мирного развития чересчур оптимистически оценивает возможности экономических связей нейтрализовать проблемы безопасности, такие как противоречия по Южно-Китайскому морю; тогда как геоэкономическая парадигма ведет к завышенной оценке способности Китая оказывать политическое влияние на страны Юго-Восточной Азии.

В Центральной и Южной Азии, связи с государствами которых у Китая традиционно слабее, китайские инфраструктурные инициативы привлекают повышенное внимание из-за своих возможных геостратегических последствий. Порой звучит мнение (безосновательное с точки зрения Китая), что инициатива «Один пояс — один путь» может стать современным аналогом плана Маршалла, а реализация в ее рамках грандиозных инфраструктурных проектов вместе с попутной активизацией торговли и инвестиций дадут основание для укрепления лидерства и влияния Китая. Пекин делает основной акцент на предполагаемое положительное воздействие этой инициативы на международное и внутреннее экономическое развитие, но при этом и китайские руководители, и представители академических кругов подчеркивают, что у благоприятных перемен в экономике может быть дополнительный эффект — возможность частично или полностью разрешить давние проблемы с безопасностью в таких местах, как Афганистан. Пока, впрочем, не вполне ясно, как будут связаны между собой «Один пояс — один путь» и возглавляемые Китаем организации в сфере безопасности, такие, например, как Шанхайская организация сотрудничества.

Значительную роль в отношениях Китая с некоторыми из соседних стран, в частности с Россией, играют энергетические ресурсы. Именно растущим поставкам нефти и газа отводится центральное место в обсуждении нового стратегического партнерства Китая и России, но при этом существующие разногласия по вопросам ценообразования и финансирования проектов указывают на более глубокие проблемы исторического и географического характера, которые мешают созданию нового китайско-российского политического блока.

Публично приветствуя перспективы развития торговли и инвестиций, такие региональные державы, как Россия и Индия, опасаются, что инициатива «Один пояс — один путь», а также другие инструменты расширения китайского влияния в Южной и Центральной Азии заденут их собственные интересы и сферы влияния. Так, многие в России и странах Центральной Азии обеспокоены тем, что, выдвигая грандиозные инициативы экономического развития в регионе, Китай пренебрегает созданием инфраструктуры безопасности. Индия опасается, что благодаря строительству и развитию в Южной Азии портов потенциально двойного назначения, в частности порта Гвадар в Пакистане, Китаю будет проще нарастить свое военно-морское присутствие в Индийском океане и Бенгальском заливе. Кроме того, очевидно, что инфраструктурные проекты Китая — как новые, так и уже реализующиеся, связанные со строительством мостов, плотин, железных дорог и портов, — могут вызвать негативную реакцию на местах. Вполне возможно, что эти инфраструктурные проекты будут восприниматься как выгодные только Китаю, но не выгодные стране или местным общинам. Это хорошо видно на примере попыток Китая реконструировать и расширить порт Коломбо на Шри-Ланке. Кроме того, очевидно, что китайские односторонние и многосторонние проекты развития почти наверняка повлекут за собой целый ряд последствий в сфере экономики, политики и безопасности.

До сих пор суммарное экономическое и геополитическое влияние новых китайских инициатив на положение в Южной и Центральной Азии чаще становилось предметом спекуляций, чем вдумчивого исследования и анализа. Сложившиеся связи Китая в области торговли, инвестиций и финансов демонстрируют взаимозависимость, способную как отталкивать, так и привлекать его партнеров. Для описания этих сложных тенденций и выбора правильной реакции на них необходимы новые аналитический инструментарий и методология.

Неопределенность ситуации отражают и отношения Китая с северо-восточными соседями. Ни Южная Корея, ни Япония не превратились в политический или геостратегический сателлит Китая, несмотря на глубокую экономическую взаимозависимость, на торговые и инвестиционные связи. При этом не исключено, что если бы таких связей не было, японо-китайские отношения ухудшились бы еще сильнее или так бы и не смогли стабилизироваться. В то же время существует пример Северной Кореи — ее экономическая зависимость от Китая не обеспечивает послушания теряющему терпение союзнику и, как показывают проведенные Пхеньяном в сентябре 2016 года ядерные испытания, не способствует укреплению безопасности в регионе. Официальная логика мирного развития, очевидно, не сработала в ситуации северокорейской автаркии, а экономические связи не гарантировали Китаю, что он сможет влиять на союзника. Даже при таком беглом взгляде на отношения Китая с его северо-восточными соседями становится понятно, что ни парадигма мирного развития, ни геоэкономическая парадигма не объясняют природу китайского влияния, региональных противоречий и угроз безопасности.

Китай, Соединенные Штаты и Европа

Несмотря на географическую отдаленность, многие наблюдатели в Соединенных Штатах и Европе проявляют интерес не только к недавним экономическим инициативам Китая, но и, шире, к вопросу о том, как соотносятся между собой его международные экономические связи и геополитические притязания. Наиболее воинственно настроенные представители американских политических, экспертных и академических кругов критикуют традиционную приверженность США мирному деловому сотрудничеству с Китаем, они утверждают, что такое сотрудничество способствует превращению Китая в стратегического соперника Соединенных Штатов. Те, кто всерьез озабочен китайской экспансией в Южно-Китайском море и связанной с ней военной напряженностью между США и Китаем в этом регионе, не верят в искренность китайских заверений о мирном развитии.

Если рассматривать отношения Китая, США и в меньшей степени Европейского союза (ЕС) в более широком смысле, становится очевидным, что прочные взаимозависимые торговые и инвестиционные связи не исключают эпизодов геополитического соперничества и политической напряженности в Азии и за ее пределами. Так, недавно, с замедлением темпов роста китайской экономики и началом изменения модели ее развития, у Китая возникли торговые трения одновременно с ЕС и Соединенными Штатами из-за перепроизводства стали. Подобные конфликты укрепляют позиции тех, кто выступает против признания странами — членами ВТО рыночного статуса китайской экономики. Кроме того, в ЕС и США возникают вопросы, связанные с международными экономическими организациями: не стремится ли Китай путем создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и осуществления других инициатив регионального развития подорвать такие существующие институты, как, например, Всемирный банк и Азиатский банк развития. Многие страны ЕС присоединились к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций, США этого делать не стали и призвали союзников следовать своему примеру. И все же вопрос о том, кто устанавливает правила управления мировой экономикой, по-прежнему исключительно важен для государственных лидеров по обе стороны Атлантики. Таким образом, вопреки китайской риторике мирного развития, взаимозависимость экономик как минимум не смогла гарантировать Китаю гладкого и беспроблемного развития отношений ни с Соединенными Штатами, ни с ЕС.

Однако и меркантилистская геоэкономическая парадигма, которая пользуется известной популярностью в США и Европе, подкреплена на удивление малым числом примеров прямой или хотя бы косвенной зависимости геополитического влияния Китая от его международных экономических связей. Во всяком случае, дискуссия о валютной политике Китая или его авуарах в долларах и долгосрочных казначейских облигациях США показывает, что его меркантилистская по сути политика не соответствует представлениям о глубокой торговой и финансовой взаимозависимости Китая и США. Китай использует вопрос допуска на свой рынок в качестве рычага при переговорах с Соединенными Штатами и ЕС, но и западные чиновники и компании тоже активно пытаются с помощью законов, стандартов и торговых соглашений регулировать правила игры, так что Китаю и китайским компаниям приходится им следовать. Наконец, в отсутствие прочных экономических связей и взаимозависимости между Китаем с одной стороны и Соединенными Штатами и Европой с другой стратегическая напряженность могла бы быть острее, чем сейчас, а пространство для переговоров — уже.

Китай и развивающиеся страны

СМИ в основном уделяют внимание непростым отношениям Китая с соседями или с великими державами вроде Соединенных Штатов, а между тем динамика китайских международных экономических и политических отношений меняется — все более важную роль во внешней политике Китая играют связи с развивающимися странами Африки и Латинской Америки. Эти отношения расширяются с начала 2000-х годов по мере того, как в Китае растет спрос на минеральные, энергетические и сельскохозяйственные ресурсы, а представители китайских бизнес-кругов пытаются использовать экономические возможности развивающихся рынков. Одновременно расширение торговых, финансовых и инвестиционных связей с обоими регионами стимулирует интерес к дипломатии по линии «Юг-юг», а также к новым многосторонним форумам, таким как, например, БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка).

Как минимум пока шел сырьевой бум (примерно с 2003 по 2013 год), центральное место в китайских отношениях с развивающимися странами отводилось логике и потенциалу парадигмы мирного развития. В китайских «белых книгах» неоднократно подчеркивалось, что крепнущие экономические связи с Африкой и Латинской Америкой воплощают взаимовыгодные отношения, основанные не только на экономическом, но и дипломатическом и политическом сотрудничестве, кардинально отличающиеся от отношений зависимости и неравноправия, которые исторически ассоциируются с Европой и США.

При этом с позиций геоэкономики основанные на поставках сырья отношения Китая с южноамериканскими и африканскими стратегическими партнерами прекрасно иллюстрируют меркантилистское стремление Китая обеспечить себя природными ресурсами и расширить свое геополитическое влияние. Кроме того, споры вызывают и китайские программы помощи африканским странам — многие из них не отвечают установленным Организацией экономического сотрудничества и развития стандартам в области финансовой отчетности и управления, а также масштабные проекты межгосударственного кредитования на цели развития — они отодвигают на задний план программы Всемирного банка и региональных банков. У других наблюдателей беспокойство вызывает не столько расширение экономических и дипломатических связей Китая, сколько вероятность того, что Китай успешно экспортирует в страны Африки и Латинской Америки нелиберальную модель политического и экономического развития, уже прозванную «пекинским консенсусом».

Более детальное рассмотрение экономических отношений Китая с Африкой и Латинской Америкой ставит под вопрос оба описанных подхода. Статистика, иллюстрирующая быстрое наращивание Китаем коммерческих связей с африканскими и южноамериканскими странами, зачастую весьма впечатляюща, но при этом политические и, шире, геостратегические последствия не столь очевидны. Китай и многие его новоприобретенные торговые и инвестиционные партнеры из числа развивающихся стран обычно приветствуют китайскую экономическую экспансию. Однако сами по себе Африка и Латинская Америка очень неоднородны — экономические связи с Китаем сулят странам этих регионов очень разные перспективы и проблемы. Это относится даже к тем государствам, которые в начале 2000-х годов резко нарастили экспорт сырья в Китай, таким как Ангола с Замбией и Аргентина с Чили. Представителей власти и бизнеса в этих странах, а также международные организации вроде Экономической комиссии ООН по странам Латинской Америки и Карибского бассейна беспокоит углубление или возобновление их зависимости от сырьевого экспорта. У стран, которые, как, например, Мексика, не имеют возможности экспортировать сырье, в торговле с Китаем сложился внушительный дисбаланс. Потоки китайской помощи, кредитов и прямых иностранных инвестиций, сопровождавшие торговый бум, вызвали в развивающихся странах смешанное ощущение энтузиазма и тревоги.

В сферах безопасности и геополитики складывается не менее сложная картина. В Африке военное присутствие и влияние Китая до сих пор было более заметным, чем в Латинской Америке: он принимал участие в миротворческих миссиях ООН, в 2011 году эвакуировал десятки тысяч своих граждан из Ливии, а недавно заявил о планах строительства в Джибути первой зарубежной военной базы. И хотя стремительное расширение связей Китая с Латинской Америкой в значительной степени было обусловлено сырьевым бумом, оно попало в поле зрения спецслужб США и американских специалистов в области безопасности. Помимо подобных случаев, непосредственно связанных с вопросами безопасности, есть и другие ситуации: например, все больше осложняющиеся отношения Китая с Венесуэлой демонстрируют, что связи, формально основанные на коммерческих интересах, с одной стороны, влияют на местную популистскую политику, а с другой — испытывают на себе ее воздействие.

Вопреки риторике мирного развития, Китай, по всей видимости, не сумел ни обеспечить соблюдения экономических интересов и интересов безопасности африканских и южноамериканских стран, ни способствовать их стабильному процветанию. Более того, конец сырьевого бума, сопровождающийся снижением китайского спроса на сырьевые товары и падением цен на них (что стало тяжелым ударом для многих партнеров Китая в Африке и Латинской Америке), ставит под вопрос способность Китая сохранить на прежнем уровне свое экономическое и дипломатическое присутствие в этих регионах. Теперь и в ближайшие годы, когда сырьевой бум закончился и, соответственно, замедлились темпы роста китайской экономики, одна из самых важных и сложных проблем, которые встают перед Китаем и международным сообществом, — урегулирование отношений с развивающимися странами Африки, Латинской Америки и других регионов в вопросах экономики, политики и безопасности.

Энергетические связи с Ближним Востоком

Ближний Восток также переживает бурный рост сырьевых связей с Китаем, для которого он стал главным поставщиком нефти. Последние 20 лет зависимость Китая от импорта углеводородов настолько выросла, что вызывает внутри страны дискуссии об энергетической безопасности, главным образом обсуждаются вопросы диверсификации источников поставок и надежность транспортировок. Отношения Китая и Ближнего Востока в области энергетики дают представление о том, насколько разнообразны и отчасти противоречивы сложные взаимосвязи между глобальными рынками и геополитикой.

Растущая зависимость Китая от поставок ближневосточных нефти и газа ставит вопрос, намерен ли Китай активизировать свою роль в политическом урегулировании и обеспечении безопасности в этом сложном и все более нестабильном регионе. Обсуждается главным образом, почему Китай не хочет или не может, во всяком случае пока, приложить больше усилий к поискам ответов на серьезные вызовы безопасности, которых становится все больше. Как без обиняков выразился один из ближневосточных политических аналитиков, «в целом у Китая не было возможности развивать стратегические отношения ни с одной из стран Ближнего Востока. Он придерживался политики выжидания, невмешательства, бездействия и отстранения от ближневосточных конфликтов, полностью сосредоточившись на импорте энергоносителей и ограниченной торговле».

Основанные на поставках сырья экономические связи со странами Ближнего Востока не переросли ни в плодотворные стратегические отношения, ни в явное и стабильное усиление позиций Китая в регионе. Даже тесные торговые и инвестиционные отношения с Ираном в то время, когда тот находился под санкциями, не гарантируют Пекину какого-то особого коммерческого или политического влияния на Тегеран. При этом зависимость Китая от импорта ископаемого топлива почти наверняка продолжит расти, вместе с ней еще большую остроту приобретут вопросы обеспечения безопасности источников и путей поставок, а также вовлеченности Китая в сложные хронические проблемы безопасности в регионе. Все это лишь подтверждает, что китайско-ближневосточные связи будут по-прежнему чрезвычайно важны для понимания экономического и геополитического аспектов увеличения глобальной роли Китая.

Недостатки существующих парадигм

Из приведенных кратких характеристик отношений Китая с соседями, с признанными державами вроде Соединенных Штатов, с развивающимися странами и торговыми партнерами, располагающими большими сырьевыми запасами, складывается представление о сложной политико-экономической системе китайских международных отношений. Очевидно, что две существующие парадигмы — геоэкономическая и мирного развития — не способны охватить все экономические и политические интересы, а также вопросы безопасности, в результате взаимодействия которых возникают международные инициативы и связи Китая, якобы преследующие сугубо экономические цели. Кроме того, эти парадигмы не объясняют, как значимые изменения в экономике (вроде окончания сырьевого бума) и политике (такие, как закат левого популизма в Латинской Америке) могут повлиять на существующие модели китайских международных отношений.

Обе парадигмы плохи. Парадигма мирного развития в лучшем случае грешит чрезмерными оптимизмом и экономическим детерминизмом, а в худшем — подрывает репутацию Китая как пропагандистское прикрытие геополитических устремлений, продиктованных соображениями реальной политики. Что касается геоэкономической парадигмы, то она переоценивает способность Китая ставить перед собой геостратегические цели и добиваться их, умело воздействуя на внутренний и международный рынки и на субъектов внутренней и внешней политики. Неожиданным образом эти парадигмы роднит склонность без особых на то оснований приписывать китайской внешней политике дополнительные качества — доброжелательность (в случае парадигмы мирного развития) либо стратегическую прозорливость (в случае геоэкономической парадигмы). Таким образом, обе господствующие теории политэкономии международных отношений Китая являются ограниченными, косными и оторванными от действительности.

Контекст

Авианосцы, которых боятся Россия и Китай

The National Interest 30.01.2017

Китай готов занять кресло мирового лидера

Reuters 27.01.2017

Сначала Россия, теперь Китай

The Hindu 26.01.2017 На пути к пониманию политической экономии международных отношений Китая

Что же делать, если плохи господствующие теории? Первым делом надо признать их недостатки. Сделать это не так просто, поскольку обе парадигмы политизированы и служат интересам определенных групп. Парадигма мирного развития отражает официальную политику Коммунистической партии Китая и играет первостепенную роль в государственной пропаганде и дипломатии. Поэтому она пользуется сильной поддержкой в академических и внешнеполитических кругах, даже притом что не все их представители ее полностью разделяют. Тем временем геоэкономической парадигмы придерживаются преимущественно политические оппоненты Китая, встревоженные его экспансией и ростом влияния в мире. Настолько прочно укоренившиеся и политизированные концепции непросто сбросить со счетов. Но признать их недостатки чрезвычайно важно, поскольку ошибочные политэкономические подходы могут вызвать рост напряженности по мере того, как глобальная роль Китая будет увеличиваться.

На более общем уровне эти парадигмы отражают давнишнее разделение между экономическим и геополитическим подходами к теории и практике международных отношений. Они — результат традиционного и излишне упрощенного понимания того, как соотносятся между собой богатство и бедность (в случае с геоэкономической парадигмой) и развитие и безопасность (в случае с парадигмой мирного развития).

Такие недостатки отражают «эффект силосной башни» — так журналист и социолог Джиллиан Тетт назвала идейную обособленность в пределах отдельных групп во властных, академических и деловых кругах, чреватую «зашоренностью и уходом от действительности», которые могут, в свою очередь, приводить к принятию неверных решений и нежелательным политическим последствиям. Недостатки геоэкономической парадигмы и парадигмы мирного развития как раз и связаны с узостью мышления и закрытостью описанных групп, с тем, что они варятся в собственном соку. Однако «эффект силосной башни» распространяется не только на представления о международной политэкономии Китая — его проявления можно увидеть в работе разнообразных институций и в самой стране, и в остальном мире.

Часто этот эффект отражается в организационной структуре. Например, в дипломатической службе США такие группы исторически носят название конусов — сотрудники распределяются по ним в соответствии со своей специализацией: политической, экономической или какой-то еще. На факультетах политических наук американских университетов международными отношениями обычно занимаются специалисты по международной безопасности и по международной политической экономии, причем поощряется узкая специализация. По словам директора одного из самых уважаемых в Европе центров по исследованию международно-политических проблем, в западной китаистике «в общем и целом существует четкое разделение сфер экономики, политики и безопасности».

Так же они разделены и в китайских академических учреждениях и политических институциях. В Китае связь между экономикой и политикой не только не рассматривают отдельно — ее считают либо само собой разумеющейся, либо принадлежащей официальной марксистской идеологии и риторике, — но и в целом придают изучению международной политической экономии второстепенное значение по сравнению с теорией международных отношений и вопросами безопасности. На научных конференциях и политических саммитах с участием представителей Китая и других стран, посвященных китайской внешней политике, можно заметить, что эксперты и организации распадаются на два лагеря — одни занимаются вопросами экономики и бизнеса, другие специализируются на геополитике и безопасности. Такое разделение по принципу приверженности определенной организации или традиции — академической либо бюрократической — особенно бросается в глаза на многочисленных мероприятиях, посвященных инициативе «Один пояс — один путь», изначально имеющей двойную, экономическую и геополитическую, направленность.

Чтобы лучше понимать процессы, связанные с усилением роли Китая в мире, и адекватно реагировать на них, необходимо признать эффект искусственности разделения политики и экономики и нейтрализовать его. Необходимо разрушить барьеры, которые в политических и научных кругах разделяют экономический, политический и геостратегический подходы.

Между богатством и могуществом, развитием и безопасностью не существует безусловной зависимости, и нет простых законов, которые помогли бы разобраться в сложном переплетении экономических и политических факторов, формирующих отношения Китая с остальным миром. В первые десятилетия XX века экономика Соединенных Штатов была, бесспорно, крупнейшей в мире, но до конца Второй мировой войны у США не было желания или возможности влиять на международную политику сообразно статусу своей экономики. Так что мысль об отсутствии прямой зависимости между богатством страны и ее международным могуществом не должна вызывать удивления.

Преодолеть эффект разобщенности в анализе будет непросто, но сейчас для этого самое подходящее время. Китай находится на перепутье — и во внутренней, и в международной политике, это дает возможность снять существующие барьеры. Внутри страны Китай проходит крайне трудную, но необходимую трансформацию модели экономического развития, чтобы избежать так называемой ловушки среднего дохода. При этом встают серьезнейшие экономические, социальные и политические вызовы, и в поиске ответов на них Китай обращается за советом и сотрудничеством к кому только может. В международной сфере Си Цзиньпин активизирует внешнеэкономическую дипломатию, выдвигает все новые инициативы и создает новые институты, что чревато как высокими рисками, так и значительными выигрышами. Наконец, нащупав связь между внутренними и внешними вызовами и инициативами, можно будет ответить на вопрос, как стремление Китая к богатству и могуществу, в рамках которого он пытается, в частности, объединить вопросы развития и безопасности, скажется на самой этой стране и на мире в целом.

В продолжение темы благоприятного момента и открывшихся возможностей необходимо сказать, что сам Си Цзиньпин связал официальный внешнеполитический подход и политику Китая с признанием взаимозависимости между экономическим развитием с одной стороны и стабильностью и безопасностью с другой. В марте 2014 года он заявил на конференции по безопасности в Азии, что «развитие — это основа безопасности, а безопасность — необходимая предпосылка развития». Однако напомним, что, как показал наш анализ, невозможно описать происходящее, опираясь только на модель мирного развития.

Утверждение Си Цзиньпина предлагает — а по сути, констатирует необходимость — тщательно обдумать: что такое экономическое развитие и каким оно должно быть; что понимается под безопасностью и стабильностью; как они связаны сейчас и как должны быть связаны в дальнейшем. Долгие годы в китайском руководстве считали, что развитие национальной экономики и социальная стабильность нераздельно связаны между собой — теперь это представление распространяется и на внешнюю политику Китая. При этом мало кто в Китае и в мире анализировал логическую посылку, в которой развитие приравнивается к стабильности и безопасности, и то, насколько эта посылка реализуема, особенно за пределами Китая. Найти способ осмыслять подобные вопросы и претворять теоретические посылы в жизнь — важнейшая отправная точка в формировании нового подхода.

Все это должно подтолкнуть представителей правительственных и неправительственных организаций к анализу ключевых аспектов темы развития и безопасности и к обсуждению их с представителями власти, учеными и гражданами Китая. В Соединенных Штатах благодаря академическим, неправительственным, государственным и коммерческим организациям уже давно сформировался междисциплинарный интеллектуальный и политический экспертный потенциал, позволяющий находить общий язык с остальным миром. Перед Китаем тоже встает необходимость накопления человеческих и организационных ресурсов, которые бы позволили ему лучше понимать мир по ту сторону границ и увереннее прокладывать себе в нем путь. Сочетание опыта, который есть у Запада, и насущной необходимости у Китая открывает благоприятные перспективы для сотрудничества и формирования нового способа мышления.

Начаться сотрудничество может с усиления междисциплинарной составляющей в изучении роли, которую играет Китай в современном мире. Научные аналитические центры и академические исследовательские организации могут активизировать и расширить работу, которая уже идет в области политической экономии в целом и международной политической экономии в частности. Далее необходимо следить за тем, чтобы каналы связи не обрывались, чтобы результаты исследований в разных областях — политической экономии, международной безопасности и регионоведения — взаимно дополняли и обогащали друг друга. Кроме того, политикам и аналитикам очень бы пригодилось полноценное научное исследование сложных взаимозависимых аспектов увеличения роли Китая в международной экономике и политике. Китаю, как и любой другой стране, было бы полезно расширить качественные исследования в сфере международной политической экономии и связанных с ней вопросов безопасности, объединив их с уже действующими программами изучения международных отношений. Отправным пунктом или начальной задачей для китайских и западных специалистов по международной политической экономии может стать анализ следующей ситуации: как в связи с окончанием всемирного сырьевого бума и сменой модели экономического развития Китая изменятся его отношения с богатыми природными ресурсами развивающимися странами и какова будет в этих странах динамика корреляции между развитием и безопасностью.

Такого рода исследования в области международной политической экономии в свое время уже принесли положительные результаты. Как область научного знания международная политическая экономия возникла в 1970-е годы на волне стремительных перемен на международных энергетических рынках и растущих тревог (а также надежд) в связи с ослаблением американского господства в мире. Отчасти ее появление было реакцией на непродуктивность и косность узкоспециального подхода в науке и политике, в соответствии с которым так называемая высокая политика, занимавшаяся такими темами, как международные альянсы и ядерная безопасность, была отделена от так называемой низкой политики, ведавшей торговлей, финансами и прочей внешнеэкономической рутиной. Появившись, международная политическая экономия не осталась запертой в университетских стенах: в 1970-е годы лучшие американские специалисты в этой сфере занялись важными практическими вопросами международной экономики и политики, такими, например, как внешнеполитические аспекты регулирования деятельности транснациональных корпораций. Некоторые из этих специалистов, в частности Джозеф Най и Стивен Краснер, впоследствии работали в правительстве. Международное положение, в котором находились Соединенные Штаты в 1970-е годы, чем-то напоминает современную китайскую ситуацию — китайские компании стремятся на зарубежные рынки, рынок энергоресурсов нестабилен, а тема относительного ослабления США по-прежнему актуальна. При этом выработанные в 1970-е подходы и научный инструментарий к китайской ситуации практически не применяются; необходимо это изменить.

Что касается научных аналитических центров и подобных им организаций, то некоторые из них уже начали исследования и запустили программы, которые могут быть в дальнейшем расширены. Из тех, кто в сотрудничестве с Китаем уже приступил к важному детализированному исследованию проблем развития и безопасности как взаимосвязанных аспектов роста китайского влияния в мире, можно назвать Стокгольмский институт исследования проблем мира и Американский комитет Друзей на службе обществу. Кроме того, многие китайские университеты и все больше аналитических центров, не говоря уже о представителях бизнеса и власти, заявляют о готовности сотрудничать и принять помощь в формировании подхода к пониманию внешнего мира и взаимодействию с ним. Западные академические учреждения и неправительственные организации с опытом исследований в области регионоведения и международного развития должны искать новые формы партнерства с Китаем для совместного изучения связей между развитием и безопасностью — с тем, чтобы уделить основное внимание странам и регионам, где есть серьезные проблемы с тем и другим. Таким, например, как Камбоджа с Лаосом и Мьянмой в Юго-Восточной Азии и Афганистан с Пакистаном в Центральной.

Международным организациям также отведена роль. У таких институтов, как Всемирный банк и его региональные аналоги вроде Азиатского банка развития, есть большой, заработанный тяжелым трудом опыт финансирования и администрирования природоохранных и социальных составляющих крупных инфраструктурных проектов. Этот опыт может оказаться полезным для плодотворного сотрудничества с Китаем, который осуществляет подобные проекты по всему миру. Более того, начало такому сотрудничеству положено: Всемирный банк и Азиатский банк развития уже договорились о совместном с Азиатским банком инфраструктурных инвестиций финансировании ряда проектов. Китай также заявил о своей заинтересованности во взаимодействии с ООН при посредничестве недавно учрежденного под эгидой этой организации Фонда мира и развития. Это открывает дополнительные возможности для сотрудничества с Китаем в исследовании взаимосвязей между развитием и безопасностью.

Задействованы должны быть также и прямые межгосударственные отношения США и Китая. Существующий формат ежегодных встреч в рамках Стратегического и экономического диалога между Китаем и США может превратиться в ключевую площадку для обсуждения пресечений экономических вопросов с одной стороны и вопросов безопасности и политики с другой. Но пока даже в рамках стратегического и экономического диалога экономические департаменты стараются дистанцироваться от тех, кто специализируется на проблемах безопасности.

Заключение

Скорее всего, экономическое развитие и в дальнейшем будет занимать почетное место в экономической и внешней политике Китая, но не стоит забывать, что оно всегда влечет за собой социальные и политические перемены и вызовы. В условиях, когда модель развития и политика Китая меняются, когда они находятся под влиянием других стран, международных институтов и событий, на которые они в свою очередь тоже воздействуют, особенно важно найти способы понимания этих процессов. Узким, зашоренным взглядом нельзя охватить сложную реальность. Не поняв, что происходит, невозможно адекватно отреагировать. Но благодаря новому подходу, не признающему преград, могут открыться самые неожиданные возможности. Необходим настоящий прорыв, чтобы осмыслить растущую роль Китая и понять, что перспективы мира и процветания не тают, а напротив, становятся все более реальными. Убедить в этом всех будет непросто, но, объединившись, силы, заинтересованные в изменении международной роли Китая, смогут справиться с этой задачей.

Мэтт Ферчен — приглашенный исследователь в Центре мировой политики Карнеги-Цинхуа, где он руководит программой «Китай и развивающиеся страны». Основные темы его исследований — управление городской теневой экономикой в Китае, дебаты о «китайской модели» развития, а также экономические и политические отношения Китая и стран Латинской Америки. Ферчен также преподает на факультете международных отношений Университета Цинхуа, где ведет курсы по международной и китайской политической экономии и китайско-латиноамериканским отношениям для студентов и выпускников.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.