НИТУ «МИСиС» при поддержке Минобрнауки и Минпромторга совершил системный прорыв общероссийского масштаба в образовании и прикладной инженерии. Университет завершил строительство Инжинирингового центра прототипирования высокой сложности. На данной площадке будет создано производство полного цикла — от научных разработок до их воплощения в образцы, востребованные в промышленности.

Центр МИСиС является универсальной современной высокотехнологичной цифровой лабораторией по созданию и промышленному дизайну функциональных прототипов. Сочетание передовых технологий и мощной производственной базы позволит центру выпускать высокоточные детали малых серий и промышленные образцы высокой степени технологической проработки, отвечающие современным требованиям промышленного дизайна. Размеры изделий, создаваемых из материалов различной твердости, варьируются от микрона до… космических кораблей.

На площадке в более 3 000 кв. м. расположены 29 новейших единиц технологического оборудования и станков: малый фрезерный станок, 3D-принтер по металлу, электроэрозионные станки, гидроабразивная установка, которая может резать сталь толщиной в 30 см в пяти координатах и другие. Большой фрезерный 5-ти координатный высокоточный станок способен обрабатывать композитные материалы. На данный момент в России всего три таких установки.

Очевидно, возможности центра по доведению научных разработок до стадии пробного производства будут востребованы предприятиями из разных отраслей, прежде всего в военно-промышленном комплексе, биоинженерии и медицине, авиации и космонавтике. Центр в сотрудничестве с НПП «Звезда» уже создал прототип космического корабля нового поколения по заказу РКК «Энергия». Особо стоит отметить тот факт, что на базе центра могут вестись разработки и создаваться прототипы в межотраслевом формате. Для многих российских промышленных компаний, сталкивающихся с технологическими пробелами в процессе межотраслевого взаимодействия, это уже давно стало необходимостью.

Создание инжинирингового центра прототипирования МИСиС открывает новые перспективы и в образовательной среде. В центре будут отслеживаться мировые тенденции и тренды, создаваться форсайты векторов технологического развития, проводиться научные исследования, появится библиотека новейших технологий и материалов. На базе площадки совместно с Массачусетским Технологическим Институтом (MIT USA) и Миланским техническим университетом (Politecnico di Milano) будет открыта прикладная магистратура. Центр позволит готовить универсальных специалистов, способных реализовать проект от идеи до создания сложного прототипа. Ректор НИТУ «МИСиС» Алевтина Черникова, главный идейный вдохновитель проекта, говорит, что создание центра стало переворотом в российской системе образования, который в последующие годы привнесет в нее масштабные и качественные перемены.

Появление в университете научно-производственной площадки замкнутого цикла повысит привлекательность МИСиС в качестве места работы для ведущих научных кадров, в том числе для успешно работающих за рубежом российских ученых. Стоит отметить, что сам руководитель центра прототипирования — известный промышленный дизайнер Владимир Пирожков — 20 лет жил и работал в Европе. Для компании Citroën он разработал интерьеры моделей Xantia X2, C5, концепт-кара C3 Lumiere. Пирожков также был старшим дизайнером в европейском дизайн-центре Toyota в Ницце, участвовал в создании моделей Yaris, Auris, Corolla, C3 Air и других. Сотрудничество с МИСиС позволяет промышленному дизайнеру строить свою карьеру в России. Он возглавлял разработку официальной раскраски и элементов фирменного стиля нового пассажирского самолёта Sukhoi Superjet 100 компании «Гражданские самолеты Сухого». Под руководством специалиста был разработан дизайн факелов Эстафет Олимпийского и Паралимпийского огня XXII зимних Олимпийских игр 2014 года в Сочи. Владимир Пирожков утверждает, что центров, подобных открытому на базе МИСиС, в мире пока еще нет, и надеется, что его детище привлечет многих ученых и инженеров.

Развитие практически ориентированного инженерного образования — актуальная задача, которая стоит перед отечественными техническими университетами. Ее реализация должна вывести российскую экономику на инновационный путь развития. Cоздав свой инжиниринговый центр прототипирования, НИТУ «МИСиС» задал для других вузов определенную модель движения к новому технологическому укладу.

Несколько лет назад Владимир Пирожков был известен как автомобильный дизайнер, сделавший головокружительную карьеру на Западе, автор популярных моделей Citroën и Тoyota. В 2007 году он переехал из Ниццы в Москву, чтобы создавать продукты, которые выведут Россию на новый технологический уровень, и растить здесь инженеров будущего. Подробности - в нашем интервью.

Владимир Пирожков. Родился в Кишинёве (1968 г.). Учился в Свердловском архитектурном институте по специальности «промышленный дизайн» (1985—1992 гг.). Два года стажировался в швейцарской студии знаменитого дизайнера Луиджи Коллани. Разрабатывал проекты для Adidas, Ferrari, Yves Saint Loran. Защитил диплом в Свердловске по теме «Дизайн автомобиля Ferrari Testa d’Oro». Далее продолжил обучение в Швейцарии в Art Center College of Design.С 1994 года работал в компании Citroën (являлся разработчиком интерьеров моделей Xantia X2, C5, концепт-кара C3 Lumiere, C3 Air, C6 Lignage, C4 Volcane, автором рестайлинга модели Xsara). С 2000 года — старший дизайнер в европейском дизайн-центре Toyota в Ницце, участвовал в создании моделей Yaris, Auris, Corolla, Avensis и концепт-каров MTRC и UUV. С 2007 года работает в России. В настоящее время создает Инжиниринговый центр прототипирования высокой сложности МИСиС-Кинетика и инженерную магистратуру при НИТУ МИСиС.

Владимир Пирожков, генеральный директор Инжинирингового центра прототипирования высокой сложности МИСиС-Кинетика

Владимир, у вас незаурядная биография и огромный, наверное, уникальный для отечественного дизайнера профессиональный опыт. Мы планируем о нем серию публикаций, которую хотели бы начать с того, чем вы занимаетесь сейчас. Расскажите, что такое Инжиниринговый центр прототипирования высокой сложности МИСиС-Кинетика, который вы создаете? Как он появился и на чем специализируется?

Началось все с того, что в 2007 году Герман Греф пригласил меня вернуться в Россию и помочь в разработке нескольких прототипов. Сначала это был «Сухой Суперджет» на финальной стадии, потом вертолет Камова, а дальше, по заказу Ракетно-космической корпорации «Энергия», мы работали над пилотируемым транспортным космическим кораблем нового поколения, тем, что придет на смену Союзам. Только интерьер этого нового корабля состоял из 12 тысяч сложнейших уникальных деталей.

Эскиз пилотируемого траснпортного космического корабля нового поколения

Макет концепции интерьера космического корабля

Единого комплекса, где их можно было изготовить, не существовало, пришлось заказывать в разных местах, поставщики подводили, и качество было очень сложно контролировать. Поэтому лет пять назад мы поговорили с Дмитрием Викторовичем Ливановым, на тот момент ректором МИСиСа, и нашли формулу опытного промышленного производства полного цикла. Принцип был таков: собрать в одном месте, на территории 3,5 тыс. кв. м, самое передовое оборудование, технологическую цепочку, объединяющую процессы по созданию объектов высокой сложности. Из любых материалов и в любом размере.

На фото вверху и внизу: помещения Инжинирингового центра прототипирования высокой сложности

Мы закупили, в Швейцарии в основном, цифровые фрезерные, лазерные, печатные станки, 3D-принтеры, покрасочные камеры, новейшие измерительные приборы. Всего - около 30 единиц оборудования. На этой производственной площадке можно сделать функциональный прототип любой сложности. Это такая волшебная палочка, опытное производство полного цикла, центр инноваций. Инновации - модное и заезженное сегодня слово, но на самом деле - это создание несуществующих ранее процессов и объектов. Этим мы и занимаемся.

О какого рода процессах и объектах, кроме космических кораблей, идет речь?

Это может быть даже антигравитация или машина времени. Вы можете сейчас похихикать, но если это не сделаем мы, это сделают наши западные, как сейчас принято говорить, партнеры. Россия находится на технологическом перепутье. Или мы будем догонять ползком улетающих шмелей или попробуем, как кузнечики, делать дальние прыжки. Собственно говоря, наша страна так всегда и развивалась. Один из прыжков был сделан при Петре, второй - при Сталине. У нас сейчас нет выбора. Третий прыжок должен быть очень мощным. Если мы будем модернизировать уже существующие образцы техники, то мы просто будем обновлять старые вещи, созданные лет 20 назад за рубежом. Гораздо важнее делать то, чего не было раньше: с наперстка перейти на швейную машину, а от нее на 3D принтер, а не делать еще одну швейную машину с дополнительной кнопочкой для кондиционирования воздуха. Мы могли бы, к примеру, добавить к плоскостному передвижению и строительству дорогих дорог персональное перемещение по воздуху.

Проект 3D транспорта, Алексей Комаров, МГХПА им. Строганова - научный руководитель В. Пирожков

На летающих автомобилях? У вас ведь был такой проект.

Да, несколько лет назад мы практически построили прототип аэромобиля, и он даже летал. Потом проект заморозили. Сейчас у нас есть все условия, инструмент, чтобы его разморозить. По сути, это национальная идея. У нас очень большие пространства, которые мы слабо осваиваем. Когда появился мобильный телефон, это был переход от плоскостного аппарата, привязанного к проводу, к «объемному». То же самое произойдет с летательными аппаратами. Мы отсоединимся от дороги, она - тот же провод, и получим бездорожный транспорт и свободу передвижения в пространстве. И тогда - как одно из экономических преимуществ - девелоперы получили бы стимул покупать землю не в 20, а в 400 километрах от Москвы. Продавая усадьбу за миллион долларов, они могли бы дарить клиенту аэромобиль по цене, предположительно, 150 000 долларов.

А насколько это экологичный вид транспорта, на какой энергии он будет работать?

Пока нет такого фотонного двигателя, который бы дезинтегрировал наши молекулы и интегрировал бы их в другом месте абсолютно без вреда для окружающей среды. Мы начали с того, что есть. Первые подходы - это дизельные электрические силовые агрегаты. Дизельное топливо есть везде - на армейских аэродромах и автомобильных заправочных станциях. Я не буду вам сейчас рассказывать мелочи. А концептуально - если человечество взлетит, это будет «Пятый элемент», реализация будущего. И кто первым это сделает, тот и победит. Ареал муровейника - 1 км, а ареал улья - 300 км. Вот и посмотрите, у кого возможностей больше. Но даже если мы не будем первыми - сейчас уже многие страны продвинулись в этой области - мы хотя бы решим проблему пробок.

Проект 3D транспорта, Александр Старых, МГХПА им. Строганова - научный руководитель В. Пирожков

Ваш центр - открытая структура? Здесь смогут изготавливать свои прототипы какие-то дизайн-компании?

По принципу мастерских-коворкингов? Такого уже много. У нас другие задачи. Мы ориентированы на заказы от крупных промышленных корпораций. Чтобы от старых решений, найденных еще нашими крутыми дедами, они смогли перейти на следующий технологический уровень, им сегодня нужно создавать прототипы продукции, которую они будут выпускать завтра, а то и послезавтра. И наш клиент - это человек, принимающий решение на таком ультрасовременном производстве. В идеале это должен быть принципиально новый продукт или подход. Грубо говоря, не колесо от танка, а биодрон, комар, который может уничтожить танк. Колесо от танка мы делать не будем.

3D транспорт, концепция конвертоплана, центр прототипирования МИСиС-Кинетика

И все же, где в этом процессе место дизайнера? Есть мнение, что проблема российского дизайна и промышленности в том, что они существуют по отдельности. Талантов в стране хватает, но примеров их успешного взаимодействия с производителями до сих пор крайне мало.

Нужно начать с того, что проектов новых изделий в стране, в принципе мало. Обычно, новый продукт — копия или римейк западных аналогов. Если же речь о новом, инновационном продукте, к дизайнерам обращаются нечасто. Если обращаются предприятия с государственным бюджетированием (80% новой продукции России), включается проблематика стоимости и оплаты услуг. В графе НИОКР предприятия не могут найти категорию «промышленный дизайн». Её там нет. Соответственно, оплата идет по каким-то другим категориям. Например, «ремонт крыши». Небольшая дизайн-студия должна быть укомплектована полным штатом юристов, финансистов, экономистов и прочих непрофильных спецов, чтобы не попасть под нецелевой расход средств. Нужно же всё корректно делать. Откуда взять средства на содержание такого штата? Поэтому, порой талантливые дизайнеры-одиночки работают с частным заказчиком, которого всё меньше в России. Такой дизайнер «выживает». Или студия при «взрослом» заводе, но там новые продукты не часты. Также, технологические процессы на заводах достаточно винтажны, мягко говоря, и молодежь с ними почти не знакома. Времени на ознакомление с ними и на адаптацию терять не хочет. Проще приклеиться к существующей отработанной системе на Западе или Востоке. Таланты, в основном, уезжают, к сожалению. Но в стране есть несколько успешных студий промышленного дизайна. Они на слуху. Опытные. Работают. Нужно больше новых проектов! Страна должна думать о будущем. Тогда она в нём будет!

Помимо Центра прототипирования, вы создаете при МИСиС школу - магистратуру, если мы правильно поняли, для инженеров и дизайнеров. Вы будете давать ее студентам навыки продвижения себя, своих проектов, взаимодействия с государственным и частным производством?

Мы, конечно, дадим базовые знания по экономике производства. Если человек будет себя чувствовать больше как инженер, ему их хватит. Но если он захочет развиваться как коммерсант, ему нужно будет пойти в бизнес-школу и доучиться там. И мы бы не хотели разделять инженеров и дизайнеров. В последнее время очень ценятся так называемые креативные инженеры - люди, способные не только нарисовать фантастическую картинку, но и создать точный цифровой файл, по которому станки воплотят его идею в жизнь. Эта школа - своего рода технологический спецназ. Мы очень надеемся, что сюда придут учиться ребята после Бауманки, МИФИ, Физтеха, Санкт-Петербургского Политеха или Новосибирского Университета, со свежими, незашоренными мозгами, способные придумывать экстраординарные, но и функциональные вещи. Например, зубную щетку, уничтожающую кариес, универсальную розетку или биоробота. И они смогут реализовать свои мечты, прототипы своих изобретений на нашем производстве.

Сколько человек вы планируете набрать, и сколько будет стоить обучение?

Около 20 человек в год. Государству по большому счету нужно много таких инженеров, но мы пока делаем скорее «бутик». Первый год магистранты будут учиться в России, второй, по партнерским программам, в Массачусетском технологическом институте, Аахенском университете прикладных наук или Миланском Политехе. Учеба будет стоить примерно 20 000 евро в год, это сопоставимо с аналогичным образованием за рубежом. При этом мы понимаем, что талантливые люди не всегда богаты, и надеемся, что нам удастся сделать какие-то стипендиальные места. Я по себе знаю, что успех - это чаще вопрос предоставленного шанса, а не денег. А дальше все зависит уже от характера и трудолюбия.

Какие отрасли в России, на ваш взгляд, наиболее готовы к сотрудничеству с дизайнерами?

В первую очередь ВПК. У нас уже сейчас есть от него заказы. Оружие - особая история. Дизайн нужен и в нашей медицине, на детских и спортивных площадках, в оборудовании кинотеатров, упаковочной индустрии, да, в общем-то, везде, потому что практические все вокруг нас - импортное. Если мы хотим быть страной, которая обрабатывает ресурсы и поэтому имеет высокую маржинальность, то нам нужно нефть не продавать просто так, сырую, а из нефти делать пластики, из пластиков - телефоны, из телефонов - мегабизнес, типа Kaspersky lab, который востребован по всему миру.

Кавитационная подводная лодка, 500 км под водой, Антон Крошечкин, МГХПА им. Строганова, научный руководитель - В. Пирожков.

А есть ли у вас какие-то предложения для обустройства городской среды, для Москвы например? Какой вы нашли столицу, когда вернулись?

Я вижу проблемы Москвы - точечную застройку, бесконечную перекладку плитки, но вижу и то, как она похорошела. Первое, что я мог бы предложить как дизайнер-транспортник касается троллейбусов. Я часто наблюдаю, как днем неповоротливые ЗИУвские динозавры перевозят одну-две старушки, занимая половину проезжей части. А можно было бы сделать такой компактный кубик, вдвое меньше размером, но пустить его чаще. Вообще, я считаю, что электрического транспорта в городе должно быть больше.

Эскиз вертолета Камов-62

Еще у нас, на территории МИСиСа, есть 10 га земли - между Ленинским проспектом и Парком Горького. Их можно было бы превратить в креативный сад, соединив экологическую и технологические составляющие. Создать ландшафт по образцу японских садов - в этом нас может поддержать сообщество японских высокотехнологичных компаний, разместить в нем шоу-румы инновационной продукции и лаборатории. Парк Горького нас в этом поддерживает, но нужна и поддержка города. И есть идея создания вертикальной парковки, которая разгрузила бы двор МИСиСа, вечно забитый машинами.

Вы не жалеете о том, что оставили успешную карьеру дизайнера за границей? Столкновение с российскими реалиями не разочаровало вас?

Я вижу в России гораздо больше возможностей, чем на Западе, где многое уже сделано. Нам нужно вновь привести эту территорию с ее колоссальными богатствами к процветанию. И я приехал, чтобы возвратить наши отечественные компании к прибылям. Надо просто прекратить ныть, как все плохо, предлагать конкретные вещи и много работать.

Промышленный дизайнер Владимир Пирожков показывает Rusbase свою подземную лабораторию

13.10.2017

Вконтакте

Одноклассники

«Нам нужен крутой российский продукт. Например, аэромобиль»

13.10.2017

Вконтакте

Одноклассники

Владимир Пирожков 20 лет жил в Европе, разрабатывая интерьеры для Citroёn и Toyota. В 2007 году он по зову Германа Грефа вернулся в Россию, где переключился с автомобильного дизайна на промышленный. Сегодня 49-летний Пирожков возглавляет Инжиниринговый центр прототипирования «Кинетика», который расположен под землей на территории университета МИСиС. Вместе со своей командой дизайнер работает над военными и космическими заказами. В мечтах у Владимира Пирожкова - перейти с оборонки на инновационную гражданку, построить отечественный аэромобиль и запустить магистратуру для суперталантливых студентов.

Корреспондент Rusbase Мария Соснина спустилась в недра «Кинетики», чтобы узнать, как поживает российский промышленный дизайн.

«Кинетика» - гигантское помещение с белыми стенами - выглядит внутри как бункер Бэтмена. Сверху - пять метров земли, снизу - шесть метров специального бункерного бетона, который защищает от вибраций центра Москвы. Территория центра разбита на секции. В каждой из них - лазерные станки, 3D-принтеры, измерительные приборы. Бэтмобиля здесь пока нет, вместо него - титановая втулка несущего винта вертолета МИ-26.

Смысл этого центра - собрать все технологические процессы в одном месте. Чтобы мы могли создавать прототипы любой сложности, - говорит Владимир Пирожков, входя в одну из лабораторий. - Например, вам нужно придумать новый двигатель. Под это дело кто-то строит целый завод. А мы просто печатаем этот двигатель здесь - правда, лишь в одном экземпляре.

Почти всего - от муравья до вертолета. Вот вы улыбаетесь, а я серьезно хотел бы однажды напечатать муху. Как? Берете и строите небольшой каркас - титановый скелет с графеновым покрытием. Поверх скелета печатаете мышцы. Электротоком даете импульсы, и муха полетела. Хотя сказать это гораздо проще, чем сделать.

Чем крут дизайнер Пирожков

Во время учебы в Свердловском архитектурном институте Владимир Пирожков прошел стажировку у итальянского дизайнера Луиджи Колани. Позже он продолжил обучение в европейском филиале американской школы дизайна Art Center College of Design. За 20 лет карьеры в Европе Пирожков разработал для компании Citroën интерьеры моделей Xantia X2 и C5 , а на позиции старшего дизайнера в европейском дизайн-центре Toyota в Ницце участвовал в создании моделей Corolla, Yaris, Auris, Prius и RAV4 . Вернувшись в Россию в 2007 году, Пирожков перешел на промышленный дизайн и основал компанию «АстраРосса». Он работал над официальной раскраской самолета Sukhoi Superjet 100 , дизайном факелов для зимней Олимпиады в Сочи , макетом транспортного космического корабля для РКК «Энергия» и другими проектами. С 2016 года дизайнер руководит Инжиниринговым центром прототипирования высокой сложности при МИСиС (по данным «Ъ», центр обошелся госбюджету в 1 миллиард рублей).

«Над предложением Грефа думал месяц»

Скучаете по автомобильному дизайну?

Нет, потому что автомобильный дизайн - узкая специальность. Конечно, очень интересная и перспективная. Но если говорить про инновации, то я считаю, что пришло время заниматься дизайном передвижения в пространстве, а не в плоскости. Это как в свое время кто-то придумал мобильный телефон, отцепив его от провода. Я бы хотел отцепить от дороги автомобиль. Чтобы мы ехали не туда, куда дорога проложена, а туда, куда хочется поехать.

Вы говорите о летающем автомобиле? Как в «Пятом элементе»?

Я говорю про 3D-аэромобиль с вертикальным взлетом. Занимаюсь этим проектом давно и вложил в него много сил. Пять лет назад мы были близки к созданию опытной модели, но от нас ушел главный конструктор, и проект развалился. Я был очень расстроен. Направил всю свою энергию на постройку этого центра прототипирования. Теперь, когда у нас есть такое место, идея создания аэромобиля уже не кажется утопичной.

Но звучит, если честно, как фантастика. Когда мы увидим работающий прототип?

На национальной технологической инициативе (НТИ - госпрограмма мер по поддержке развития в России перспективных отраслей - прим. Rusbase) мы защитили саму концепцию, сейчас ведем переговоры с Внешэкономбанком на предмет финансирования проекта. Думаю, что первые прототипы появятся года через три. И если все пойдет, как мы планируем, то люди смогут массово летать на таких автомобилях примерно через десять лет. Управлять ими, скорее всего, будут роботы-беспилотники.

С какой реакцией вы встречаетесь, работая над аэромобилем? Люди смеются? Не верят?

Чаще всего, конечно, не верят. Все прекрасно понимают сложность задачи. Воздушный транспорт - это, прежде всего, повышенная зона опасности. Необходима сертификация, чтобы все было законно и легально. Одно дело - дрон, который может летать и падать где угодно, и совсем другое дело - аэромобиль с людьми. Все должно быть диспетчеризированно и обеспечено навигацией. Поэтому глобально - это сложный проект. Мало сделать один аэромобиль, надо отработать всю систему полетов.

В России существуют заводы, где можно построить такую штуку?

Мы как раз ведем разговор о строительстве подобного. Но и на обычном автомобильном заводе такие вещи тоже можно делать. Это массовая сборка сложных изделий.

В каких странах работают над аналогичными проектами?

В основном, в Штатах, где очень развита культура полетов. Но вообще разработкой аэромобилей сейчас занимаются около 60 мировых компаний. Среди них - Hooversurf, Pal-V, Terrafuggia.

С такой конкуренцией у нас есть хоть какой-то шанс сделать отечественный продукт?

Мы должны обязательно участвовать в этой гонке. Россиянам необходим аэромобиль. Давайте смотреть на вещи реально: у нас в стране с транспортом и дорогами не очень, далеко не в любое место можно попасть. Мы не сможем заасфальтировать всю Сибирь, требуется другое решение. Помните, как было с автомобилем? В начале 20-го века у каждой страны была какая-то своя разработка. У нас был «Руссо-Балт», у французов - Peugeot и Citroën, у испанцев - Hispano-Suiza, у итальянцев - Isotta Fraschini. О большинстве существовавших тогда фирм сейчас никто и не знает. Но проекты велись, и их было много.

Перенесемся в 2007 год. Вы помните свой разговор с Германом Грефом, когда он предложил вам вернуться в Россию?

Да. Он спросил, будет ли мне интересно поработать на родине. Я в ответ поинтересовался, сколько в России есть проектов. Не будет ли это стрельбой из пушки по воробьям? Греф ответил, что проектов много - и в авиации, и в других отраслях. Он перечислил: Superjet-100, речной транспорт, космический корабль, создание мультиотраслевого дизайн-центра и так далее. Он тогда был министром экономического развития и очень грамотно сформулировал мои задачи. Этого уже было достаточно, чтобы убедить меня вернуться в Россию.

Сколько вы думали?

Месяц. Совсем немного по сравнению с 20 годами, которые я потратил на создание карьеры и той инфраструктуры, которая у меня была за границей. Ведь я на тот момент был довольно крутым специалистом. Входил в пятерку лучших дизайнеров мира по автомобильным интерьерам.

Жалели хоть на миг, что вернулись?

Был такой момент, уже очень давно. Я находился в Комсомольске-на-Амуре, мы работали над покраской Superjet-100. И я подумал тогда, что что-то с моим возвращением пошло не так. Некоторые ожидания не сбылись, и временами было тяжело. Например, в стране оказалось не так много проектов, как я думал. Их и сейчас маловато - центр загружен работой всего на десять процентов.

На десять процентов?

Ну да, потому что мы работаем в основном над мелкими проектами. Если бы в центре зала здесь стоял самолет, загрузка была бы процентов на 90. Но я с позитивом смотрю в будущее, тем более что центр открылся совсем недавно. Думаю, все будет хорошо, нужно много работать.

«Первая реакция на наши идеи - отторжение»

Какими разработками занималась «Кинетика» в 2017 году?

Совместно с компанией «Нейротренд» мы работали над прибором для считывания и передачи мыслей на расстоянии. Он необходим для общения постинсультников с врачами и родственниками. Прибор математическим путем считывает импульсы головного мозга, передает их в компьютер, потом обратно в голову. Технология уже работает: больные из Первой Градской больницы смогли пообщаться с другими больными из клиники в Лос-Анджелесе.

Это что, телефон будущего?

Думаю, что да! Вы сможете, сидя в Москве, разговаривать с любым человеком на планете, даже не зная его языка. Люди будут общаться мыслями, а не словами. Чувствую, когда мы закончим работу над этим прибором, к нему будет много вопросов. Ведь это, по сути, детектор лжи. Я бы не стал советовать надевать этот прибор высокопоставленным лицам (смеется) .

Как вы разрабатывали боевую экипировку будущего? Вы гражданский человек и далеки от оборонки.

Нам помогал спецназ - бойцы из специальных подразделений. Профессионалы, которые работают на поле. Они объясняли, как выглядит экипировка, соответствующая их задачам. Интересно, что они формулировали эту мечту, отталкиваясь от того, что у них есть сейчас. Например, говорили: «Было бы здорово, если бы эта железка весила не три, а один килограмм». Мы отвечали, что готовы сделать штуку весом всего в 70 граммов. Они: «Да это невозможно!» Мы: «Возможно, это современные технологии». Они: «Ну ладно, давайте пробовать, интересно звучит!»

Сколько вариантов экипировки вы сделали перед тем, как представить образец, который устроил всех?

Три. Один из них показали на форуме «Армия-2017», где он занял первое место по инновациям. У нас в центре представлен третий вариант, он суперпрорывной и еще круче выставочного. Чтобы примерно понимать, в чем крутость, представьте костюм Тони Старка из фильма «Железный человек». Внутри шлема - весь интерфейс: режим управления боем, лазерный прицел и так далее. Но это только образец, мы пока не испытывали экипировку на живых пользователях.

Как реагируют на инновации чиновники Минобороны?

Эти вещи для них пока необычны. Вот вы смотрите на наши разработки глазами молодого человека, а те люди немного другие. У военных очень консервативная и важная задача - защитить родину. И эта задача связана с надежностью материалов и решений, которые давно отработаны. Поэтому, когда мы приходим к ним с чем-то новым, первая нормальная реакция - это отторжение. К счастью, руководство Минобороны понимает, что за такими решениями будущее. Они не совсем знают, как к этому будущему прийти, но это и не их задача. Из других наших проектов для оборонки - приборы освещения для авианосца «Адмирал Кузнецов», системы подавления шума, а также новое поколение стрелкового оружия из нейлона - очень легкое, практически неубиваемое и с минимальным количеством деталей, которые нужны для производства. Самое интересное, что мы почти все это печатаем, а не изготавливаем традиционным способом. Новое поколение технологий.

Вам нравится работать на оборонку?

Больше да, чем нет. Отработанный годами ответ на этот вопрос был у Михаила Калашникова: работаю на благо своей Родины ради ее силы и безопасности. Оборонка хороша тем, что это высокие технологии. В мире в высокие технологии первыми всегда заходят военные и силовые структуры, затем медицина и космос. Это три передовых направления.

Расскажите про ваши космические разработки.

Главный проект - пилотируемый транспортный корабль «Федерация», который скоро придет на смену «Союзу». Мы работали над экстерьером и интерьером корабля вместе с конструкторским бюро РКК «Энергия». Его готовый макет был представлен на авиасалоне МАКС в 2015 году. Сейчас мы работаем над кубсатами (CubeSat - формат небольших искусственных спутников Земли - прим. Rusbase ), точнее, над модулем, способным их автоматически выпускать в открытый космос. Кубсаты удобны - пока они тихо себе летят, можно успеть изучить таяние ледников, сибирские пожары, места для нефтедобычи и популяцию зубров и лосей. Выпускали их раньше обычно сами космонавты - вручную. Если все пойдет по плану, то наш модуль Роскосмос испытает уже в декабре.

Ваши основные заказчики?

На данный момент - ЦНИИТОЧМАШ и РКК «Энергия». Надеюсь, мы будем больше работать с «Ростехом», у которого около 600 серьезнейших предприятий. Эти предприятия заточены в основном на производство военной продукции, и им нужно знать, что они будут делать после 2020 года, когда сократится гособоронзаказ. Надо понимать, как переходить на гражданку. Опыт конверсии 80-х годов был не всегда крут.

А что круто?

В Строгановке мы запускаем дизайн-проекты по конверсионному продукту. Один из них - малая механизация самодостаточного домохозяйства. Представьте, что на Дальнем Востоке у вас есть несколько гектаров земли. Вам необходимы вода, электроэнергия, газ. Нужны трактор и экскаватор. Где все это взять? Наш проект как раз про то, чтобы совместить это все в одном экодоме-трансформере. Считаю, что подобные проекты - отличная возможность для заводов, заточенных на оборонку, перейти на гражданский продукт, который может быть востребован не только в России. Мы должны быть желанными для мира. Нам же нравится пользоваться американскими компьютерами, японскими фотокамерами и немецкими автомобилями. Почему бы иностранцам не пользоваться российскими средствами передвижения в пространстве, супертракторами или домами, которые самодостаточны?

Вы сами решаете, за какие проекты браться?

Да, пока сами. Из-за санкций сейчас многие заняты импортозамещением. И в какой-то степени это правильно. Но мы бы хотели играть на опережение и смотреть вперед. Мы не сможем ехать в будущее на технологиях прошлого, нам обязательно нужны опережающие технологии, которые связаны с нашей страной. Например, iPhone не очень связан с нашей страной, а вот территории и расстояния - связаны. Взять те же транспортные системы. Развив их у себя, мы могли бы ими делиться с теми странами, которые не могут инвестировать в дороги, мосты и тоннели, но которым доступная инновационная транспортная инфраструктура могла бы быть интересна.

Самый удивительный кейс, с которым к вам пришли?

К нам регулярно обращаются с необычными задачами. Например, у нас были люди, которые в 1974 году проводили эксперименты по антигравитации на базе НИИ приборостроения. У них что-то начало получаться. То есть был достигнут эффект изменения массы тела. А если вы можете уменьшать массу тела, то сможете уменьшить ее и в негатив, то есть некое изделие может быть легче, чем окружающая среда. Сейчас мы пытаемся с этими ребятами пересобрать их установку на базе нашего центра и провести следующий этап эксперимента. Будем пытаться обмануть притяжение.

А что делаете в IT? Можете построить гигантскую ферму для майнинга?

Ха-ха, теоретически мы можем сделать такой компьютер, чтобы барыжить на криптовалюте. Но вообще мы все-таки не айтишники и не про софт. Софтовых компаний полно в том же Сколково, зачем нам развивать то, что есть у соседей? Зато мы сами можем пробовать делать принтеры - например, биопринтер для печати живых организмов. А под нами есть стеклянная лаборатория, которая в будущем будет использоваться для экспериментальной печати микроэлектроники.

Центр прототипирования зарабатывает? Вы можете существовать без госфинансирования?

Пока нет. Мы изначально не закладывали традиционно-принятую схему заработка, потому что как можно сразу заработать на том, чего не может быть? Если бы мы делали, например, памятники для кладбища, то заработали-бы очень хорошо. Уверен в этом. У нас есть оборудование, которое с такой задачей справится на раз. Но мы пошли другим путем. Когда мы с основателями «МИСиС-Кинетики» - Дмитрием Ливановым и Денисом Мантуровым - говорили о философии центра, то подразумевалась не его окупаемость, а прорывные проекты, выводящие индустрию на другой уровень. К сожалению, мы наблюдаем, что промышленность не совсем готова вкладываться во что-то прорывное. Хотя все заявляют о желании быть глобально-конкурентными. В основном делаются проекты очень надежные, с острым ограничением средств, с четким графиком окупаемости. Такой вот тренд на сегодняшний день.

В четверг ректор НИТУ МИСиС Алевтина Черникова представила Инжиниринговый центр прототипирования высокой сложности - за полгода до его официального открытия. Строительство будущей лаборатории завершено, установлено 20% оборудования. На создание лаборатории из бюджета был выделен 1 млрд руб. В центре будут готовить инженеров «полного цикла», реализующих проект от идеи до прототипа. Директор центра Владимир Пирожков считает, что лаборатория станет магнитом для уехавших за границу российских ученых.

В Национальном исследовательском технологическом университете МИСиС состоялась презентация Инжинирингового центра прототипирования высокой сложности. Официальное открытие будущей высокотехнологичной лаборатории состоится 1 сентября 2016 года. Сейчас строительные работы в подвальном помещении главного корпуса института на Ленинском проспекте, где и будет располагаться лаборатория, полностью завершены. Установлено 20% оборудования, закончить монтаж планируется к июлю 2016 года.

Как сообщила ректор МИСиС Алевтина Черникова, идея создания центра принадлежит министру образования и науки РФ Дмитрию Ливанову, который на момент разработки концепции занимал должность ректора вуза. В 2012 году проект был представлен премьер-министру Дмитрию Медведеву. Через два года он поручил Минпромторгу и Минобрнауки поддержать создание центра и «определить возможные источники финансирования». Оба ведомства профинансировали проект МИСиС в равных долях. Общий объем бюджетных средств, выделенных вузу, составил 1 млрд руб. Из них 330 млн руб. были потрачены на строительство и ремонт, а 715 млн - на закупку оборудования. «330 млн руб. направлено на строительство центра, 715 млн руб.- на закупку оборудования. При этом 50% было выделено из средств Министерства образования и науки РФ, еще 50% - из Министерства промышленности и торговли РФ»,- сообщила Алевтина Черникова.

Предполагается, что новый центр станет уникальной лабораторией, в которой будут готовить инженеров «полного цикла», то есть у них будет возможность пройти все этапы реализации проекта - от идеи до прототипа. «Уникальность центра в комплектации оборудования, позволяющей создать любой объект размером от микрона до вертолета»,- пояснил на презентации директор центра Владимир Пирожков, одним из самых известных проектов которого стала разработка олимпийского факела для зимних Игр в Сочи в 2014 году. По его словам, работать над задачами «любой сложности: от биороботов до космических кораблей» в центре будет «технологическая элита» из российских и зарубежных конструкторов. В планах руководства вуза на базе МИСиС создать Инжиниринговый центр с ведущими инженерами, практико-ориентированную магистратуру и детский центр развития. Первая магистерская программа будет открыта в 2017 году.

«Мы для себя поставили задачу - опережающие технологии, например, передвижения в пространстве»,- рассказал господин Пирожков. Он выразил надежду, что амбициозные задачи станут магнитом для российских ученых, которые уехали работать за границу. «Если у них есть проект, с которым они хотят вернуться на родину,- это к нам, мы заложили такой цикл оборудования, который позволяет сделать вообще все».

Владимир Пирожков, президент центра «Кинетика» МИСиС: "Мечи на орала перекуем позже".

Исследование "Война будущего" провели специалисты Центра промышленного дизайна и инноваций "Кинетика" МИСиС. Это, бесспорно, новость: в нынешней раскаленной телевизором атмосфере даже сугубо гражданские институции и люди "залипают" на военную тему.

"Огонек": - Что представляет собой ваше исследование?

Владимир Пирожков , дизайнер, президент центра «Кинетика» МИСиС: - Это объемный том, около 800 страниц. В нем три части. Первая - это анализ глобальной ситуации. Из него следует, что война в какой-то форме весьма возможна и даже близка. Вторая - "анализ анализов", выжимка на несколько страниц о том, какими могут быть потенциальные конфликты. И третья часть - своего рода техзадание, которое мы написали для себя и производителей: что мы должны сделать, чтобы помочь армии и ОПК подготовиться к ситуации. Мы вычленили элементы, которыми нам предстоит заниматься, создавая экипировку солдата будущего - например, системы поражения, жизнеобеспечения, защиты, энергообеспечения, управления. В этих секторах мы работаем и будем работать в ближайшее время совместно с профильными организациями.

- А нужно готовиться?

В истории бывали случаи, когда мы вступали в конфликты неподготовленными. Есть простое правило: у тех, кто не готов, разрушений, ущерба, человеческих жертв больше, чем у тех, кто готовился. Нас 140 млн человек, и нам себя нужно беречь. Да и других тоже. В мировой практике сегодня считается циничной нормой расчет 1:5, то есть на одного погибшего бойца должно приходиться пять солдат противника. Но и противник тоже так считает. Конечно, лучше 0:0, но это, к сожалению, недостижимый идеал.

- Какой видится война будущего?

Это будет так называемая сетецентрическая война. Термин введен американцами, имеющими опыт участия в конфликтах последних лет. Отдельные ее признаки мы уже наблюдаем в локальных войнах. "Сетецентрическая война" предполагает создание разветвленной сети хорошо информированных, но географически рассеянных сил. Вот ее главные признаки. Первый: высокоэффективная информационная система, обеспечивающая доступ каждого бойца ко всей необходимой информации. Второй: высокоточное оружие с большой дальностью поражения цели и маневренностью. Третий: высокоэффективная система управления и командования. Четвертый: так называемая интегрированная "сенсорная решетка". Это система быстрого принятия решений и исполнения на основе точной информации по схеме "инфо-решение-стрелок". Причем решения могут приниматься не обязательно в центре управления боем, потому и называется "решетка". В технологическом плане все это предполагает внедрение новых систем управления, слежения, разведки, контроля, компьютерного моделирования.

- Как будут проходить боевые действия?

Современные войны происходят в основном в городских условиях и затрагивают логистические операции. Это подтверждают конфликты в Ираке, Афганистане, Сирии и других горячих точках. Иначе говоря, война все больше переходит из горизонтальной фазы в вертикальную. Бой может быть даже межэтажным, когда противники располагаются на разных этажах одного здания, как, например, это было в донецком аэропорту. Авиация, танки и артиллерия, разумеется, нужны, но, как и раньше, успех в основном зависит от бойца. Человек - базовый элемент любого конфликта. Отсюда возникает огромное количество различных факторов, влияющих на боевые действия: бетонные или кирпичные стены, стекло, переборки, лестницы, подземные ходы...И соответственно появляются новые системы обнаружения противника - ультразвуковые, инфракрасные, тепловые, ночного видения и так далее.

Появляется новый вид управления боем, так называемые сержанты трех кварталов. На первый план выходят люди, хорошо знающие особенности городской застройки на своем участке боя и способные принимать самостоятельные решения. От каждого солдата и от командира взвода или роты теперь требуется самостоятельность принятия решений, а не слепое выполнение приказов командира полка или дивизии. Поэтому сейчас главный упор должен делаться на подготовке младших командиров.

Важный момент: боевая группа солдат усиливается за счет применения информационно-коммуникационных технологий, то есть создается локальный пункт связи. Все подразделения и все бойцы, участвующие в операции, знают, что делают другие. Это легко сказать, но трудно сделать. В Германии, например, эта проблема решается с помощью бронированной техники. Скажем, десять бойцов всегда на связи с бронетранспортом, который является центральной станцией передачи информации. Но у всех армий разные подходы.

Современная война - это не только боевые действия, но и мощная информационная поддержка армии. Такой поддержки не было, например, в российско-грузинской войне 2008 года, и от этого она выглядит очень противоречиво. Разные эксперты в разных странах по-разному отвечают на вопрос, кто первый начал стрелять. Вот поэтому информационная подготовка приобретает все большее значение.

- Некоторое время назад была принята программа вооружений до 2020 года, на которую было выделено 20 трлн рублей. Это подготовка к войне прошлой или будущей?

Я комментировать программу не могу, выскажу только субъективное мнение. В первую очередь стояла задача поднять предприятия, которые производят конкретные виды военной техники для Вооруженных сил РФ. Вывести заводы из застойного состояния, в котором они находились. В основе были те образцы техники, которые на заводах производились, и технологии, которые использовались ранее. Но за последние десять лет появились и новый танк Т-14 "Армата", и самолеты пятого поколения Т-50, и костюм солдата "Ратник", и многое другое. Более полутора тысяч предприятий стали "на крыло". И это отразилось на выпуске не только военной, но и гражданской продукции.

- Почему вы, промышленный дизайнер, сделавший карьеру в мировом автопроме, занялись вооружениями?

Есть вещи, которые мне представляются сегодня более важными для нашей страны. Позже, когда мировая конъюнктура успокоится, перекуем мечи на орала. Тем более что опыт есть. Системы стрелкового вооружения - это лишь часть из того, чем занимается сегодня Центр промышленного дизайна и инноваций "Кинетика".

- Кто вас позвал в оборонную отрасль?

Один из сотрудников Златоустовского машиностроительного завода пригласил меня посмотреть линейку изделий, которые выпускает это предприятие. Я поехал, познакомился с директором, тогда это был Сергей Лемешевский, мы с ним нашли общий язык. Сейчас он руководит НПО им. Лавочкина. Но мы с ним продолжаем сотрудничать. Златмаш вывел нас на Центральный научно-исследовательский институт точного машиностроения, который входит в госкорпорацию "Ростех". Директор ЦНИИ Точмаш Дмитрий Семизоров познакомил меня с Фондом перспективных исследований (ФПИ), который занимается инновациями в оборонной сфере.

- Вы занимаетесь ракетами, танками?

Нет. Ракете с ядерной боеголовкой дизайн не нужен. Это изделие разового применения. Есть у нас и космические войска, и прекрасные самолеты, корабли, танки. Там, конечно, много работы для нас. Но есть два базовых элемента войны, с которых имеет смысл начать. Первый - это солдат, он главный. На подготовку солдата, на его экипировку сегодня затрачиваются немалые средства. И второй элемент - боеприпас. Патрон для стрелкового оружия - как ДНК - задает систему всех видов стрелкового оружия и его модификаций.

- У вас главный рабочий инструмент - ноутбук. Между ним и реальным производством оружия должны быть какие-то промежуточные звенья?

Нам, дизайнерам, надо быть открытыми миру, нужно смотреть, что делается вокруг, анализировать, создавать изделия лучше, чем у других. В этом суть нашей работы. Да, у нас есть специальные задания от научно-исследовательских институтов оборонной отрасли. На основе тех емких исследований, о которых мы с вами сегодня говорим, мы, скорее, создаем функциональные прототипы. Желательно эстетичные, удобные, надежные, произведенные в России. У нас есть необходимые лицензии на создание опытных образцов. Мы делаем все, кроме ствола. Ствол - это закрытая зона, которой занимаются только специалисты, мы туда не ходим. Строим не только прототипы оружия, но и то, о чем я говорил вначале,- прототипы механизмов, 3D-транспорта, способного перемещаться в трех измерениях. Для разработки прототипов, то есть работающих образцов, нужна специальная мощная технологическая база. Мы ее сейчас создаем. Строим в центре Москвы, на территории Национального исследовательского технологического университета МИСиС, между Парком культуры и Ленинским проспектом, подземный Центр прототипирования высокой сложности. Работы близки к завершению. Уже установлены обрабатывающие центры высочайшей точности, проработаны практически все базовые технологические процессы. Это будет опытное производство полного цикла в очень компактном формате.

- Что собой представляет мировой рынок стрелковых вооружений? Есть ли у него запрос на новые виды оружия?

Рынок колоссальный! Есть боевое оружие, спортивное, различные не стреляющие макеты... Но самое сложное, самое мощное оружие - боевое. Оно должно быть неприхотливым, работать в любой среде, в жару и мороз. Надо, чтобы оно легко перезаряжалось, было безотказным, надежным, не подводило в нужные моменты, когда стоит вопрос "либо ты, либо тебя". Если кратко, есть пять критериев боевого оружия: скорость подготовки к использованию, точность, дальность стрельбы, надежность, дешевизна.

- Вооружение нашей армии отвечает таким критериям?

Я не конструктор и буду в оценках осторожен. Мне кажется, надо работать над эргономикой наших оружейных систем. Нужно использовать современные материалы, сегодня всюду сталь заменяется пластиком, композитными материалами. Очень важный момент - покрытия металлов. Здесь еще много работы. Дизайна оружия у нас в стране как такового не было. Конструкторы всегда отталкивались лишь от функции. По-своему это оправданно. Но сейчас мы выходим на глобальные рынки, нужно быть лучшими. Нам надо создавать стрелковые комплексы.

- Что значит "стрелковый комплекс"?

В современных армиях отдельно винтовки или автоматы используются все реже. На смену приходят системы, включающие нашлемные прицельные устройства, мощную оптику, лазерные и тепловизионные приборы, новые системы хранения и транспортировки амуниции. Например, знаменитый автомат Калашникова требует двух рук бойца. А если нужно стрелять одной рукой? Или без рук? Можно, но неудобно. Другой вариант решения такой задачи: на плече солдата закреплен такой "попугай", который стреляет туда, куда человек смотрит. Еще вариант: прицел встроен в очки на шлеме солдата. А если у него есть приспособления, чтобы смотреть за угол? Или сквозь стену? И к этому добавить прибор, различающий своих и чужих? И это все должно быть взаимосвязано, облегчено и просто в использовании. Над такими инновациями мы и работаем.

- Каких именно технологий требуют современные оружейные системы?

Вот традиционный пистолет с металлическим спусковым крюком. Крючок делают на фрезерном станке с тремя-четырьмя перестановками заготовки плюс сварка. Такой метод значительно повышает стоимость изделия и увеличивает время изготовления. А вот спрессованный из порошка крючок гораздо дешевле. На Западе сейчас применяют очень много пластика. Но у таких технологий есть минус: пластик при сильных морозах крошится, колется. Значит, такое оружие неприменимо в Арктике. А оно там может потребоваться. Если учесть и рассчитать количество мелких деталей в механизме, их потенциальную модульность и взаимозаменяемость, себестоимость изделия можно сократить в разы, если не на порядок!

Западные образцы, например, технологичнее наших в производстве. Но не факт, что лучше. Ведь качество проявляется в конкретных условиях. Одно дело - Европа, другое - Россия. И дороги другие, и бетон, и стекло. Нужны серьезные программы испытаний, улучшения характеристик, инновационные решения. Еще одно перспективное направление: почему бы не печатать патроны прямо в поле перед боем?

- Как это?

Сегодня существуют 3D-принтеры, которые могут воспроизводить любое изделие любой формы по цифровым файлам. Главное, чтобы были нужные материалы. В мастерской ставится линия принтеров. Нужны металлические трубочки для гильз, пороха, а пули могут быть разными - трассирующими, бронебойными. Вечером командир сделал заказ на два миллиона патронов, утром все готово. И тем самым отменить их логистику вагонами и самолетами за тысячи километров и не возить с собой в обозе.

Или, например, в условиях Арктики, которая может стать одним из театров военных действий, требуется особые покрытия, которые по прочности превосходит сам металл. Обычный пластик при температуре минус 60 градусов превращается в подобие стекла. Значит, нужны специальные композитные добавки. Вместо металлической рукоятки надо ставить керамическую, по структуре напоминающую морскую ракушку рапан, она обладает высокой прочностью при меньшем весе. Сейчас из подобных керамических материалов у нас делают бронежилеты и каски, они считаются лучшими в мире. Это так называемый бионический дизайн.

- Мы подошли к экипировке солдата...

Так точно. Это еще одно направление нашей работы, экипировка будущего.

- Костюм "Ратник", "зеленые человечки" в Крыму?

Нет, это был, "предратник". Даже не первое поколение нового костюма солдата. Настоящий "Ратник" уже в войсках, и эта система очень конкурентна в контексте мировых аналогов. В мире сейчас есть шесть или семь подобных систем.

Костюм солдата будущего - это фактически полуроботизированный комплекс. Главная задача, которая перед нами стоит,- сохранение жизни бойца. Вообще, отличие этого комплекса от традиционной формы в том, что в нем увязано несколько систем. В костюме солдата встроены до полусотни различных изделий.

Главная задача - в интеграции усилий множества предприятий в одно комплексное изделие. Каждое предприятие выпускает какое-то свое изделие и при этом постоянно его совершенствует. Причем систему надо упрощать, чем она проще, тем надежнее в реальных боевых условиях. Элементы системы должны быть взаимозаменяемыми, что-то можно поставить из другого комплекта, если это потребуется. И делать это прямо на поле боя.

- Как решается проблема выживания солдата в случае ранения?

Над этим работа тоже идет. Мы исходим из правила "золотого часа": если раненому оказать помощь в первый час, у него будет 80-процентный шанс на выживание. Во второй час - уже только 15-20 процентов. Следовательно, нужно оказать помощь солдату прямо на поле боя, а потом переводить его на следующий уровень медицинской помощи. Значит, нужны специальные приспособления для транспортировки раненого. Какие именно? Какими должны быть носилки? Как товарищ раненого может его транспортировать, если на обоих по 20 кг экипировки плюс оружие? Ведь в прежних войнах такого не было. Во Вторую мировую медсестра могла вытащить на плащ-палатке раненого бойца с поля боя. Сегодня это уже сложновато. Все это важные вопросы, которые требуют специальных решений. Недавно мы были на учениях в Подмосковье, где как раз эти проблемы отрабатывались.

- Несколько лет назад один из наших известных дизайнеров уже разрабатывал комплект военной формы. Не боитесь повторить печальный опыт?

Я не комментирую работу коллег по цеху. Думаю, что любой бы профессионально выполнил поставленную перед ним задачу. Возможно, было другое время и были другие цели. Честно говоря, я вообще не хотел бы заниматься войной. Но сегодня надо заботиться о защите и боеспособности наших молодых ребят, которым, возможно, придется принять участие в каком-то из конфликтов. Нужно, чтобы они были уверены в себе. А самое важное, чтобы родные не получали плохих новостей.