Поскольку в 1920-е годы 70 процентов населения Советского Союза было безграмотным, задачам коммунистической пропаганды действенно служили фотографии и кино, говорят организаторы выставки Дженс Хоффман и Сьюзен Тумаркин Гудман. Изначально авангардистские методы поощрялись.

«Радикальный стиль представлялся выражением радикальной политики. Какое-то время художественное измышление мощно и плодотворно взаимодействовало с активизмом», – сказал заместитель директора музея Дженс Хоффман.

Георгий Зельма, «Встреча в колхозе», 1929 год.

Александр Родченко, «Скачки», 1935 год.

Аркадий Шайхет, «Встреча челюскинцев», 1934 год.

Аркадий Шайхет, «Лампочка Ильича», крестьяне впервые включают электричество, 1925 год.

Слева: Аркадий Шайхет, «Монтаж конструкции глобуса на Центральном телеграфе», 1928 год.
Справа: Аркадий Шайхет, «Парашютистка Катя Мельникова», 1934 год.

В первые годы советской власти образовались две важные организации для профессиональных фотографов: группа «Октябрь» и Российское объединение пролетарских фотографов (РОПФ). Члены «Октября», в том числе конструктивистский фотограф Александр Родченко, хотели создавать изображения, которые вдохновляли бы зрителей и по-новому представляли бы общество.

«Проникнутые революционным духом, эти фотографы активно экспериментировали в авангардистских направлениях, использовали неожиданные и драматические точки обзора, поразительные ракурсы, фотомонтаж и фотограммы. Например, фотографы «Октября» призывали к документированию индустриализации и изображению промышленных площадок в виде радикально абстрагированных крупных планов или сжатых в ограниченном визуальном пространстве», – сказал Хоффман.

Работы Родченко и таких конструктивистских фотографов как Эль Лисицкий, Борис Игнатович влияли на фотокорреспондентов, включая тех, кто основал РОПФ. Но авангард вскоре исчез из советской фотографии.

С приходом к власти Иосифа Сталина фотографы были вынуждены создавать кадры, иллюстрирующие совершенство советской жизни и государства, а не реальную обстановку на местах. К 1932 году независимые стили уже считались недопустимыми. Художественные организации распустили и заменили управляемыми государством союзами.

Георгий Зельма, «Военный парад на Красной площади», 1933 год.

Слева: Александр Родченко, «Девушка с “Лейкой”», портрет Евгении Лемберг, ученицы Родченко, 1933 год. Справа: Георгий Петрусов, «Азиатский матрос», Калифорния, 1935-36.

Аркадий Шайхет, «Красная армия, идущая по снегу», 1927-28.

Аркадий Шайхет, «Экспресс», 1939 год.

Слева: Георгий Зельма, «Три поколения в Якутске», 1929 год.
Справа: Александр Родченко, «Спортивный парад на Красной площади», 1936 год.

Двадцатый век, распутывая хитросплетения кодов, смыслов и знаков, пришел к неожиданному, простому и несколько пугающему выводу: не человек говорит на языке, а язык «проговаривает» человека. Знаковая система определяет мышление человека, оставляя ему лишь небольшое пространство для якобы свободного маневра. Попытки свести все многообразие языковых и культурных кодов к одной универсальной структуре себя не оправдали. Произошло очередное столкновение птоломеевского и коперниканского. И человек в очередной раз был вынужден подвинуться из незыблемого центра на периферийную орбиту. С иллюзией неограниченной интеллектуальной свободы и объективности пришлось расстаться. Это событие принято называть «лингвистическим переворотом» и в наибольшей степени оно отразилось в научной сфере, хотя и в искусстве оно породило постмодерн как бесконечную игру с перемешиванием кодов.

Двадцать первый век подводит человека к еще одному неожиданному перевороту, на этот раз в социальной и эмоциональной сфере. Кратко его суть можно сформулировать так: не человек создает и использует вещи, а вещи создают и используют человека. Причем процесс этот намного глубже чем простая и не новая уже коллизия «быть или иметь». Скорее речь идет о том, что человек постепенно превращается в манифестацию собственных вещей, в некоторый новый гибридный субъект, в человековещь. 

Не заметить эту трансформацию на самом деле довольно трудно, поэтому она достаточно ярко отражена в современном искусстве. Особенно это показательно на примере современной китайской авангардной фотографии. Для нее образ человековещи становиться центральным и сквозным.

Есть три причины, по которым образ человековещи в китайском фотоавангарде особо интересен. Первая причина: «everything is made in China». Большая часть вещей в мире производится в Китае, вся страна - огромная фабрика, существующая в контексте непрерывного производства.

Вторая причина: прорыв в мир консьюмеризма для китайского общества, впрочем как и для российского, явление относительно новое и потому остро воспринимаемое.

Третья и главная причина: китайцы могут это явление отражать более-менее беспристрастно. У европейцев и американцев, воспитанных на идее индивидуализма, свято верующих в собственную уникальность, процесс появления человековещи (в том случае, когда на нем вообще акцентируется внимание) вызывает реакцию остро негативную и почти истеричную как покушение на свободу. Китайцы, лишенные столь обостренного индивидуализма, способны этот процесс просто зафиксировать и описать.

В творчестве китайских фотографов можно увидеть разные преломления единого образа человековещи: человек, затерянный среди огромных вещей, человек-винтик, человек-игрушка, человек-манекен. Особенно сильны образы просто вещей, сомодавлеющих и абсолютно самодостаточных, вещей существующих не для людей, помимо людей, и, как может показаться, вместо людей. Эти фотографии не имеют ничего общего ни с жанром пейзажа , ни с жанром натюрморта , это скорее очень специфические портреты.

Формальные изобразительные средства китайского фотоавангарда во многом сходны со средствами традиционной китайской живописи: композиции-орнаменты, характерные для жанра «гор и вод», смысловое масштабирование объектов, плоскостная передача пространства, - создают особую символическую структуру снимка. Китайская фотография, как это не парадоксально для визуального сообщения, намного более текстуальна, чем европейская. Для европейского искусства, даже концептуального, фотография – в первую очередь пластический факт, поэтому в европейском искусстве так много внимания уделяется формообразованию, стилю. В китайском искусстве грань между текстом и изображением не столь очевидна, что, по-видимому, связанно с иероглифической системой письма, интегрирующей текстуальное и визуальное начало. Этот текстуальный характер фотографий значительно заостряет напряжение от восприятия человековещи. Перед зрителем предстает обнаженная внутренняя структура человековещизма, лишенная какой-то специфической эстетической или антиэстетической формальной интерпретации. Находящийся под напряжением провод смысла (или бессмысленности) лишен разноцветной изляции, и потому довольно сильно бьет током.

Специально для TANR основатель и директор Центра фотографии имени братьев Люмьер и хозяйка одноименной галереи на «Красном Октябре» Наталья Григорьева-Литвинская рассказала об особенностях рынка отечественной фотографии

Владимир Лагранж. «Вратарь». 1961. Фото: Центр фотографии имени братьев Люмьер

Рынок фотографического искусства в нашей стране, безусловно, не сформирован до конца. Основная причина — отсутствие достаточного количества галерей, специализирующихся именно на фотографии. А требования к ведению бизнеса жесткие, он нуждается в серьезных долгосрочных инвестициях. Чтобы открыть галерею фотографии, к примеру, помимо самого контента, который нужно отобрать и продумать, систематизировать, атрибутировать, необходимо гарантировать себе и своим клиентам все юридические аспекты соблюдения закона об авторском праве самими авторами и наследниками, которым фотографии принадлежат.

Когда я открыла Фотогалерею имени братьев Люмьер в 2001 году в ЦДХ, это, конечно, была абсолютная авантюра, ведь почти никто тогда у нас не занимался серьезно продажей фотографического отпечатка, мало кто знал о таких понятиях, как винтажи, поздние отпечатки, современные отпечатки. Просто для сравнения: первая галерея фотографии в Соединенных Штатах появилась в 1905 году. Сто лет разницы — это колоссальный период, который наверстать очень-очень сложно. Это не 100 лет жизни, а 100 лет укоренения правил цивилизованного рынка.

Главное, у нас нет культуры восприятия искусства фотографии, посещения выставок и уж тем более коллекционирования. В этом направлении громадную работу сделала для нас всех Ольга Свиблова — человек, заслуживающий огромной благодарности и уважения. Когда она в 1996 году открыла свой Московский дом фотографии, это был фактически прорыв в сознании людей. Оказалось, что фотография — это вид искусства.

Наталья Григорьева-Литвинская. Фото: Центр фотографии имени братьев Люмьер

БИОГРАФИЯ

Наталья Григорьева-Литвинская
Основатель и директор Центра фотографии имени братьев Люмьер

1970 — родилась в Москве.
Образование
Московский авиационный институт им. С.Орджоникидзе (1995), магистратура Московского международного университета (1998).
Карьера
2001 — открыла частную галерею фотографии в Москве в ЦДХ.
2005 — запустила издательскую программу по истории отечественной фотографии.
2010 — открыла Центр фотографии имени братьев Люмьер на базе коллекции советской фотографии. Помимо проведения регулярных фотографических выставок, центр занимается исследовательской деятельностью, созданием архива, реализует собственную издательскую программу.
2010 — начало программы выставочных проектов в регионах России — всего более 40 выставок.

Как галерея мы сразу стали заниматься советской фотографией, так как фактически все, чем славится оте-чественная фотография, относится именно к советскому периоду: и авангардная часть, и поставангардная, и военная, и прекрасная, всеми любимая в фотографии эпоха оттепели.

Безусловно, подавляющее большинство советской фотографии — это репортажные работы (по крайней мере до 1960-х годов). По-другому и быть не могло, здесь важны еще и идеологические реалии в стране. Собственно, авангардный опыт фотографии — это тоже репортаж. Вспомним Бориса Игнатовича и Якова Халипа, а также всех, кто работал для журнала «СССР на стройке». Это как раз тот период, которым мы гордимся и за что нас любят на Западе.

Начиная с 1960-х годов в СССР возникает повальное увлечение фотографией. И инженеры, и ученые — буквально все увлекаются фотографией и печатают снимки у себя в ванных. Это клубное движение порождает любительскую фотографию, прикладную, более свободную от идеологии и экспериментальную.

В первые годы существования галереи мы занимались советской фотографией только довоенного и военного периодов и лишь с 2008 года начали работать с шестидесятниками. Это произошло после того, как мы издали «Антологию русской фотографии. 1960-1970-е годы».

Михаил Трахман. «Фестиваль молодежи». 1957. Фото: Центр фотографии имени братьев Люмьер

Большинство галерей на Западе все-таки активно занимаются современной актуальной фотографией начиная с 1980-1990-х годов и до настоящего времени. Причина в том, что, так как рынок фотографии существует там более 100 лет, период 1920-1970-х годов уже практически выкуплен музеями и частными коллекционерами. Галереи, которые специализируются на ХХ веке в фотографии, единичны. Цены на эти работы росли последние 50 лет и достигли своих пределов. ХХ век продается в основном на вторичном рынке, через аукционы и дилеров. На Западе сейчас никому не придет в голову делать современные отпечатки с негативов того времени: существуют винтажи, и их достаточное количество на рынке в целом. Западные авторы печатали фотографии почти сразу после съемки — для того, чтобы участвовать в музейных и галерейных выставках, фотобиеннале и так далее. У наших же фотографов не было ни возможностей, ни задачи делать отпечатки. Во-первых, бумага дорогая, а чтобы сделать хороший отпечаток, нужна импортная. Во-вторых, и выставок практически не было (максимум в Манеже раз в год). Поэтому серьезного накопленного материала винтажных отпечатков у нас стране нет в принципе.

К тому же в период перестройки огромное количество винтажей было вывезено на Запад, потому что фотографы тогда совершенно не понимали, сколько это может стоить, рынка не было, а деньги были нужны. Сейчас мы, находя их где-то на зарубежных аукционах и в частных коллекциях, пытаемся покупать для нашего Центра фотографии, но не для продажи, а для выставочной музейной деятельности.

Игнатович Борис. «Атланты. У входа в Эрмитаж». 1931. Фото: Центр фотографии имени братьев Люмьер

Открыть тираж

Чтобы запустить бизнес и начать продажу советской фотографии в России, мы пошли стандартным путем, общепринятым во всем мире. Мы стали выпускать ограниченным тиражом современные отпечатки с негативов 1920-1930-х годов и более позднего времени. Это требует огромной подготовительной работы. Мы нашли необходимую музейную баритовую бумагу, лучших печатников в Москве. Однако самая главная задача заключалась в том, чтобы отыскать владельцев авторских прав и заключить с ними эксклюзивные договоры.

Надо сказать, что такой договор — почти кабальный, потому что мы как галерея вместе с владельцем авторских прав гарантируем клиенту, покупателю этих отпечатков, соблюдение определенных тиражей. «Ограниченный тираж» едва ли не главное понятие на рынке фотографии. И этот тираж необходимо неукоснительно соблюдать, чтобы сохранить репутацию галереи. Мы заключаем договор, только если я понимаю, что могу на 100% доверять автору или наследнику авторских прав, если я уверена, что он будет работать исключительно со мной, что он не будет печатать где-то еще. Когда галерея продает тиражную фотографию, есть определенные правила: каждый отпечаток подписывает автор или наследник, владелец авторских прав; на обороте должна быть этикетка с указанием автора, названия работы, года съемки, года печати и, самое главное, тиража. Также покупатель получает сертификат, где прописано, сколько отпечатков в тираже и какой отпечаток по счету он приобрел.

Прежде чем предложить любой отпечаток клиенту, мы проводим огромную работу по сканированию, пробам, подбору бумаги и так далее. Одна фотография, появившаяся в папке галереи, — это сотни отсмотренных фотографий до этого.

Ценообразование

Стартовая цена современного отпечатка при первом номере в тираже — от $300 до $1 тыс., а 30-й номер из тиража может стоить уже $10 тыс. Поэтому для тех, кто рассматривает покупку фотографии как область инвестиций, например, так важно угадать и купить первый отпечаток из тиража, который будет потом расти в цене.

Если говорить о ценах на работы советских фотографов, то начинали мы с $200. И до сих пор есть работы, которые так и оцениваются: $200-250. У нас осталось два или три автора, которые не соблюдают тиражи. Вернее, мы им сказали, что не готовы указывать тиражи, потому что знаем, что они печатали работы с этих негативов ранее, и обозначать тираж уже бессмысленно, поскольку на рынке находится много отпечатков. Этих авторов мы продаем очень дешево, их может позволить себе купить любой, в подарок или чтобы повесить на стену, если для него принципиально приобрести именно фотографию, а не постер.