8 апреля в стенах Европейского университета в Санкт-Петербурге в рамках Открытого исследовательского семинара факультета истории искусств прошла лекция “Русский фотограф Антуан Севрюгин и образы Персии” культуролога и исследователя фотографии Марии Гурьевой (кандидат философских наук, доцент кафедры кино- и фотоискусства СПбГИК, преподаватель СПбГУ).

В 2014 году исследовательница работала в архиве Финского музея фотографии и обнаружила показавшиеся ей знакомыми кадры. По многим признакам это были работы Антона Васильевича Севрюгина, русского фотографа, жившего и работавшего в Тегеране. Неожиданным было то, что они оказались в Финляндии. Возник вопрос: как они попали в архив музея?

Коллеги подсказали, что в 1917 году в Хельсинки вышла книга Ивара Ласси “За завесой и решеткой” (“Hunnun ja ristikon takana”) – определить жанр трудно, можно сказать, что это скабрезного толка путеводитель по типам персидских женщин. И в этой книге встречались фотографии Севрюгина, они были использованы как иллюстрации. Помимо основного текста, каждая из фотографий сопровождалась остроумным комментарием Ласси, впрочем, с изображением напрямую несвязанным, а по мотивам выдуманным. В книге к тому же отсутствовала атрибуция – не было указано имя фотографа. Скорее всего, Ласси вообще не знал о Севрюгине.

После этой вводной части об исторической несправедливости, Мария Гурьева перешла к его биографии. Антон Васильевич Севрюгин родился в 1830-х годах в Тегеране в семье русского дипломата. Точный год установить почти невозможно, об этом нет свидетельств. Его детство омрачила гибель отца, упавшего с лошади - из-за этого несчастного случая его первое пребывание в Персии оказалось недолгим, и мать будущего фотографа перевезла семью на свою родину в Грузию. Антон Васильевич рос среди трех братьев и трех сестер, он был младшим из всех. Это положение сказалось на выборе профессии. Двое из его старших братьев устроились помощниками купца в Баку, а Антон, более свободный в выборе профессии, отправился учиться живописи в Тифлисе и во время своего обучения увлекся фотографией. На грузинский период его жизни приходится его знакомство с Дмитрием Ивановичем Ермаковым, путешественником и начинающим фотографом. Возможно, под его влиянием Севрюгин решает вернуться в Персию, фотография представляется ему занятием более выгодным, чем живопись - и это решение находит поддержку матери и сестер. С двумя братьями, Эммануэлем и Николаем, он в 1870-х годах отправляется с караваном в Персию.

В то время было лишь несколько возможностей путешествовать. Одна из них - ехать с почтовыми лошадьми. Такой способ быстрее, но утомительней, к тому же с почтовыми лошадьми не перевести дорогостоящее и громоздкое фотографическое оборудование. В определенном смысле у Севрюгина не было выбора. Он отправляется в долгое путешествие с караваном через Закавказье и фотографирует Азербайджан, Курдистан, Луристан и ряд других экзотических для европейца мест. Конечная точка маршрута - Тавриз, там фотограф открывает свою первую мастерскую, братья же берут на себя коммерческую сторону. В Персии Антон Васильевич женится - на иранской армянке Луизе Гургинян, в стране он осваивается и меняет имя на французский манер - с этого времени он известен как Антуан. 1883 год становится переломным, Севрюгины перебираются в Тегеран, открывают ателье. Все это время братья фотографа занимаются тем, что мы сейчас могли бы назвать отношениями с общественностью. Они отправляют работы на выставки, в Брюссель и в Париж, тем самым привлекая внимание европейской публики к фотографиям.

Примечательна техника, которой пользуется Севрюгин - это мокрый коллодионный процесс, получивший распространение во второй половине 19 века. По сути это одна из передовых техник для того времени. Художник к тому же пользуется ретушью, что для персидской фотографии – редкость. Сюжеты его кадров разнообразны. Важно отметить, что в большинстве своем то, что он делает – постановочная съемка. Это и сцены наказаний, роскошные интерьеры дворцов, ковры и всевозможные декоративные предметы – непривычная для европейского глаза экзотика. Отчасти такой выбор можно объяснить тем, что Севрюгин в это время работает на экспорт – его клиентами являются путешественники из Европы. Именно эта деятельность для заезжей публики составляет его основной и солидный заработок, в то время как большинство фотоателье Тегерана в то время не приносят большого дохода.

Определенную славу ему бы могла принести другая история. Известно, что в начале 1900-х годов к нему обращается известный немецкий ориенталист, историк и этнограф Фридрих Сарре. Ему требовались фотографии памятников Ахеменидской и Сасанидской империй, и он предполагал, что они могут быть у художника. У Севрюгина же не оказалась соответствующих кадров, но он организовал экспедицию и благодаря хорошим отношениям с вождями племен того региона смог отснять необходимые объекты. Благодаря этой самоотверженности, у Сарре в 1911 году в Берлине выходит книга по персидской древности. Ее сопровождают фотографии из той экспедиции, но к огорчению художника, в ней нет указания имени автора визуальной составляющей.

В плане личностных качеств Севрюгин был хорошо образован, его отмечали как приятного в общении человека. Он знал несколько языков и свободно говорил на фарси. Самое примечательное в его взгляде фотографа – это то, что он человек двух культур, как европейской (а для Персии Россия – однозначно Европа), так и персидской. Свой и чужой одновременно, что хорошо видно в его кадрах.

Необычна судьба его архива. При жизни Севрюгин сделал около 7000 кадров, стеклянных пластин со снимками, из которых две трети пострадало еще при его жизни, в начале 20 века. Связано это с тем, что в судьбу фотографа вмешалась политика. В 1925 году в Персии случается государственный переворот и к власти приходит новый шах. Как это часто бывает, новый правитель хочет символически порвать со старой жизнью. В данном случае это выразилось в том, что ряд фотографий был конфискован. Под эту меру попали те кадры, что показывали Персию старой – а у Севрюгина таких было большинство, экзотизм предполагает архаизацию. Дочери художника Марии впоследствии удалось вернуть порядка 2000 пластин с кадрами. Сейчас большинство из них хранится в Смитсоновском Институте.

История Севрюгина тесно переплетена с историей фотографии в Персии. Ему в некотором смысле повезло: он родился в Тегеране, испытывал интерес к стране своих первых лет жизни и в то же время увлекся фотографией в юношеские годы. Это сочетание оказалось очень гармоничным и выгодным. Правитель Персии того времени, шах Насреддин, сам был фотографом-любителем и всячески способствовал развитию нового искусства – покровительствовал европейцам, награждал титулами. Он даже создал университет, где на одном из факультетов преподавали фотографию. Севрюгин же превосходно говорил по-персидски, вел персидский образ жизни и поэтому был вхож туда, куда не могли попасть другие, но при этом хорошо понимал, что хотят увидеть заказчики. О его мастерской даже писали в западных путеводителях, в частности в «Путеводителе Томаса Кука и сына» 1890-х годов.

Александр Ияс был одним из европейских путешественников, он родился в Великом Княжестве Финляндском. Его профессия была – военный востоковед, по званию он полковник, а его увлечение – фотография. Он и сам снимал, но для настоящей истории важно, что благодаря ему снимки Севрюгина попали в Финляндию – он просто их купил у автора во время одной из своих поездок в Персию. Впрочем, история чуть больше запутана: Ияс погиб в первый год Мировой войны на границе с Турцией, его коллекция снимков и личные вещи, казалось, были утеряны, но потом обнаружились на теле турецкого офицера и были отправлены семье полковника, в Финляндию.

Именно там с этими кадрами и познакомился Ивар Ласси, сам по себе персонаж, достойный отдельной истории: финн, родившийся в Баку, написавший описанную выше книгу, одно время возглавлявший скандинавское отделение Коминтерна, а после Гражданской Войны бежавший в Советскую Россию.

Александр Михайлов

Антуан Севрюгин – фотограф российского происхождения, который в течение нескольких десятилетий жил и работал в Иране, был владельцем фотографического ателье в Тегеране. С Севрюгиным созданы несколько тысяч изображений, документирующих и интерпретирующих историческое наследие, культуру, быт Персии в период с 1860-х по 1930е годы. Работы Севрюгина были востребованы как туристами в качестве сувениров, так и исследователями в качестве научного материала. Сегодня отпечатки и негативы студии Севрюгина (зачастую не имеющие авторской подписи или штампа студии) продолжают обнаруживаться в музейных и частных коллекциях. Эти изображения не только в своё время оказали влияние на формирование образа Персии в глазах западного и российского зрителя, но и сами несут на себе отпечаток определенных схем представления «восточной» или «экзотической» культуры.

Мария Гурьева – кандидат философских наук, доцент кафедры кино- и фотоискусства СПбГИК, преподаватель СПбГУ. В 2004–2013 годах занималась международными проектами в РОСФОТО. В 2014 году получила грант на исследование фотографических коллекций от Финского музея фотографии. Область научных исследований – повседневные фотографические изображения и практики.

Права на изображение: Victoria&Albert Museum.

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Любопытные фото властителя Ирана конца 19-го века Насера ад-Дина Шаха Каджара, дошедшие до наших дней, крушат сложившиеся стереотипы о гаремах, как обители молодых и красивых женщин.

Насер ад-Дин Шах Каджар — четвёртый шах Ирана получил власть в 1848 году и правил на протяжении 47 лет. Его правление стало самым продолжительным в 3000-летней истории Ирана.

Насер ад-Дин Шах Каджар — счастливый владелец гарема

Историки рассказывают о Насере ад-Дин Шахе Каджар, что для своего времени он был неплохо образован и прослыл сибаритом, да настолько, что впоследствии вызвал недовольство своих приближённых.

Одной из многочисленных страстей Шаха Каджара была фотография. Фотографировать ему нравилось ещё в детстве, а когда он пришёл к власти, то принял решение создать у себя во дворце первую официальную фотостудию. В 1870-х годах в Тегеране открыл своё ателье русский фотограф Антон Севрюгин, который и стал придворным фотографом иранского правителя. Севрюгин создал фотолетопись Ирана и за свои заслуги был награждён почётным титулом.

Русский фотограф мог снимать самого шаха, его родственников мужского пола, придворных и слуг. А за собой Каджар, ярый поклонник фото, оставил право снимать свой гарем, в котором у него было, по свидетельствам историков, около 100 наложниц.

Известно, что фотографии Насер эд-Дин Шах печатал сам в дворцовой лаборатории и хранил в атласных альбомах в своём дворце Голестан, где в настоящее время находится музей.

Экстраординарность фотографий его наложниц заключается в том, что по шиитским законам в то время было непозволительно снимать лица людей, а тем более лица женщин. И только самый могущественный человек в стране мог себе позволить нарушить закон.

Глядя на фото дам из гарема, понимаешь, что выглядят они для своего времени вполне современно. Женщины уверенно держатся перед камерой, спокойны, не робеют и не кокетничают.

Фотографии женщин оспаривают общепринятое представление о жизни в гареме – шахские жёны выглядят вполне современными для того времени и уверенными в себе, они спокойно смотрят в объектив фотоаппарата, не кокетничая и не робея.

Можно даже предположить, что у жен в гареме были дружественные отношения – на некоторых фотографиях запечатлены группы на пикнике.

По фотографиям можно судить о вкусах иранского монарха – все женщины в теле, со сросшимися густыми бровями и хорошо заметными усиками. Хорошо видно, что женщины не страдали от голода и не были обременены физической работой. Знатоки поговаривают, что в коллекции Голестана есть даже фото в стиле ню, но они надёжно спрятаны.

На многих фото наложницы гарема запечатлены в коротких пышных юбках наподобие балетных пачек (шалитех). И это неслучайно.

Известно, что в 1873 году Насер эд-Дин Шах по приглашению Александра II побывал в Санкт-Петербурге и посетил балет. По легенде, он так был очарован русскими танцовщицами, что и для своих женщин ввел шалитех. Правда, от мусульманских платков наложницы могли отказаться только перед фотокамерой. Впрочем, не исключено, что это только легенда.