В натопленной горнице в два окошка с белыми крахмальными занавесками, с маленьким столом под чистенькой клеёнкой, с пёстрыми половиками от порога к кровати, спит девочка. Вернее даже уже не спит, а хитро хмурится, лишь только заслышит бабушкины шаги.
Два раза хитрость удавалась. Бабушка подходила, глядела на спящую внучку.
Жалко будить — уходила. А в третий раз...
— Вставай, Катюша, вставай, моя хорошая. В школу-то пойдёшь сегодня, или, зайдёт Павлик, сказать пусть без тебя идёт?
Катюша жмурится, но уже одним глазом. Ей очень надо посмотреть, как улыбается бабушка. Вставать не хочется, под тёплым одеялом куда как хорошо. Ещё минуточку... А бабушка подходит к окошку, поднимает край занавески и ахает:
— Снегири! Снегири прилетели! Да какие важные сидят, да какие солидные, вот ведь красота, и создал Бог красоту такую...
Катя стремительно соскакивает с кровати. Шлёп-шлёп босыми ногами к окошку. Снегири! Нет снегирей.
— Ну, бабушка, опять ты пошутила... — обиженно надула губы Катюша.
— А как тебя ещё поднять? — смеётся бабушка. — Да прилетят твои снегири, прилетят, никуда не денутся.
Катя собирается в школу. Она уже совсем не хочет спать, весело снует по горнице и на бабушку не сердится. Это она всегда так — чтобы Катя встала. Но очень часто снегири действительно сидят на яблоневой ветке перед окном. Тогда Катя прижимается носом к стеклу и шепчет тихонько: «Бабушка, их пять, нет, шесть... Бабушка, красота-то какая».
Сегодня они появились аккурат к Катиному чаю. Бабушка налила ей в большую кружку чаю с молоком, отрезала большой кусок пирога. И вот они — снегири. Уселись на голых ветках, горят фонариками.
— Сказала же, никуда не денутся, — бабушка сама любуется снегирями.
Но хлопает дверь, сосед Павлик в нахлобученной на глаза шапке вваливается в дом, краснощёкий от утреннего морозца.
— Почто не одетая? Ждать не буду. Смеётся Катя:
— Пошто! Кто так говорит — пошто! А ещё четверка по русскому. Надо говорить — почему. А сначала поздороваться: здравствуйте, Варвара Семёновна, здравствуй, внучка её Катя!
Павлик молчит. Он всегда так — с Катей не спорит, но и не обращает внимания на её вечные придирки. Павлик деревенский, он и родился здесь, в Матрёнино, и никуда отсюда не уезжал. А Катя городская, она с родителями живёт в Москве, но родителей на четыре года послали в командировку на Кипр. Катю привезли к бабушке, в Вологодскую область. Кате здесь нравится, с бабушкой они ладят, в школе проблем особых нет, живут себе и живут, родители деньги присылают, посылки. Бабушка немного на родителей ворчит: зачем девочке столько одежды, свитер не свитер, куртка не куртка, нехорошо перед другими-то выставляться, другие ведь не могут. Права бабушка, Катя сколько раз уже ловила на себе завистливые взгляды подружек. Но очень уж хочется надеть обновку.
— Бабушка, вырасту же, мала будет!
Бабушка вздыхает. Пожалуй, это единственный конфликт с внучкой. А в остальном, не разлей вода. И посмеются, и погорюют, и посекретничают. А время, оно летит быстрее, чем хотелось бы. И вот уже Кате шестнадцать лет.
— Вставай, внучка, снегири-то сидят на ветке, ждут, хотят тебя с днём рождения поздравить.
Катя опрометью бросается к окну. Загадала: если правда — снегири, получит она сегодня поздравление, которого очень ждёт. Не от родителей, они уже поздравили Катю. Особое поздравление ждёт от Миши Марьина, студента института культуры. Летом он приезжал к родственникам в соседнее село Агапово, они познакомились на дискотеке. Миша высокий и черноглазый, не то что Павлик, белобрысый и с веснушками. И говорит грамотно. Но главное совсем не это. Главное, Миша — гитарист. Он сам сочиняет песни и поёт, голос у него — заслушаешься. Миша сразу выделил Катю из деревенских девочек, и когда девчонки уговаривали его спеть, он пел и смотрел на Катю.
Катя светилась. Миша не скрывал своего к ней расположения. Пришло Катино счастливое время. Она перетряхивала свои «кипрские» наряды, то распускала волосы, то собирала их в замысловатый пучок и очень поздно приходила. Конечно, пошли разборки с бабушкой. Та по-прежнему подсаживалась к ней перед сном на кровать:
— Катюша, милая, покажи мне своего ухажёра. Пригласи его к нам, что ты его прячешь?
— Что на него смотреть, — отмахивалась Катя, — человек как человек, образованный, воспитанный, с Пашкой не сравнить. И вообще я спать хочу.
Бабушка обижалась. А сегодня — снегири! День рождения! Катя загадала... Собрались девчонки из класса, Павлик пришёл, ещё два паренька. Сложились и подарили Кате хрустальную вазу. Посидели, попрыгали под магнитофон, объелись бабушкиными пирогами. А Катя всё прислушивалась к шагам, не почтальон ли, не с телеграммой от Миши? И вечер уже... Шаги. Катя смотрит на дверь. Вот на ступеньках терраски отряхивают снег, вот стучат, вот входят. Миша?! Воротник куртки запорошен снегом, в кожаном потёртом чехле гитара, смеющиеся глаза, розы. Он укутал их в несколько слоев газет, а когда достал и протянул Кате... Роскошные, бледно-розовые, они совсем не помёрзли, они мгновенно впитали в себя деревенское тепло, изысканные бутоны расслабились, горница расцвела от них райским садом. А как расцвела Катя! Она стояла с розами в руках, тоненькая, в короткой пышной юбочке, с волосами, струящимися по плечам, с глазами, из которых выплёскивалось счастье.
— Здесь живёт самая красивая девочка на свете? Я принёс ей цветы, новую песню и своё сердце...
Гости после Мишиных слов поникли. Его изысканность, эти розы, такие нелепые в простеньком доме с домоткаными половиками по полу и клетчатой, затёртой до белесых пятен клеёнкой на столе. Эти слова, будто не вольные из сердца, а из какого-то средневекового романа, всё это сконфузило их и они стали собираться.
— Нет! — Катя метнулась к гостям. — Не уходите, прошу вас, мы сейчас будем петь под гитару. Да, Миша, ты сыграешь нам?
Она поставила цветы в вазу, подаренную одноклассниками. Принялась смущённо убирать со стола грязные тарелки, куски пирога, метнулась к полке с чистой посудой, потом умоляющим взглядом посмотрела на бабушку: выручай...
— Никуда никто не пойдёт. Надо гостя накормить сначала, гость с дороги. Вот холодец, вот пирожки, салатик. А песни потом будете петь, успеете.
Поели. Миша стал настраивать гитару, запел, без стеснения устремив взор на Катю. Она смущённо опустила глаза, гости тоже. Решили погулять. Ушли, а бабушка, собирая посуду, всё пыталась понять, почему же так неспокойно у неё на душе. Миша не то что не понравился ей, он был каким-то чужим, почти инопланетянином, залетевшим в их прихваченное морозцем Матрёнино по случаю, по ошибке. В нём была какая-то натянутая деликатность, что-то ненастоящее, придуманное. Это так заметно, но Катя! Миша для неё свет в окошке, особенно теперь, когда он ради неё приехал в такую даль, да ещё эти розы, да ещё эти песни. Неспокойно на душе у Варвары Семёновны. Холодец наварила. Его особенно и не ели, раскис в глубокой тарелке. Одна розочка-то Мишина прямо в холодец склонилась, видать, прибило её морозом. Неспокойно на сердце. А как сказать? Разве послушает... Кто из них сейчас слушает, сами грамотные, сами всё знают. Родители далеко, им и забот мало, а она-то рядом. Не дай Бог, беда какая, как оправдается, как будет им в глаза смотреть.
Катя пришла под утро. Тихонько юркнула под одеяло, спала долго, до полудня. А встала, была весела, возбуждённо рассказывала:
— Мы, бабушка, до утра гуляли. Сначала пошли в Агапово, Миша сказал своим, что приехал, а то ведь он сразу ко мне, не предупредил, из Агапова опять к нам, так всю ночь и ходили.
— А ребята?
— А ребята домой ушли, замёрзли... — Катя отвела глаза.
Она бесцельно бродила по дому. Поменяла воду в розах, долго смотрела в окошко.
— Бабушка, а снегири утром прилетали?
— Прилетали...
Она скучала. Миша приезжал всего на один день, поздравить Катю. Потянулись такие обычные, такие долгие зимние будни. Катя ждала писем, нервничала, срывалась на бабушку. Писем не было, несколько раз она ходила звонить на почту, но скорее всего не дозвонилась. Она сторонилась Варвары Семёновны, совсем не разговаривала с ней, злилась. Бабушка и не заводила разговор о Мише, как Божий день было ясно — Катя не хочет этого разговора.
И вот первая весточка от злой, надвигающейся беды. Катю затошнило. Сначала она в недоумении рассуждала вслух, чем это она могла отравиться. Потом вдруг притихла, испуганно затаилась, стала плакать по ночам. И бабушка стала плакать. И тоже втихомолку. Но плачь, не плачь, а разве уйдёшь от разговора?
— Катя, деточка моя, не терзай себя. Раз уж случилось это, ничего не поправишь. Напиши письмо Мише, сообщи ему, вас распишут, когда такое бывает — расписывают.
— Бабушка, — Катя подняла на неё заплаканные глаза, — бабушка, я ему звонила два раза, а писем написала, знаешь сколько... Он не хочет разговаривать, он меня... разлюбил. Говорит, ему творчеством надо заниматься, а тут я со своими проблемами.
— Я ему покажу творчество! Соблазнил девочку, душу чистую, доверчивую, а теперь творчество. Вот поеду в институт к нему, расскажу про его творчество!
— Только попробуй, — Катя смотрела на бабушку жёстким взглядом. — Только попробуй, пожалеешь...
Варвара Семёновна испугалась. Что надумала Катя? Ой, беда, и родители далеко. Но бабушка, желая, видимо, облегчить свою душу, написала письмо мне в редакцию. Большое, подробное, обстоятельное. Она просила совета, спрашивала, может быть, не надо сообщать родителям, а может быть, наоборот, сообщить им сразу всё. Но Катя не разрешает, а как она, бабушка, пойдёт против неё, тем более сейчас, когда девочке и так несладко.
Долго я на письмо не отвечала, потому что разве имею право советовать? Чужая жизнь, чужая душа, которая, как известно, потёмки. А потом собралась всё-таки, купила красивую открыточку, написала, что желаю бабушке и внучке мира сердечного, без которого нам в нашей жизни никак не обойтись. Уже когда отправляла, заметила, что на выбранной мною открытке с деревенским зимним пейзажем — снегири. Вот ведь кстати! Я написала, что Катя, имея такую бабушку, одолеет все жизненные коллизии, и пожелала ей счастливого материнства. А вскоре получила от бабушки второе письмо... Вновь они оказались рядышком. Катя тянулась к бабушке, хранящей их тайну, бабушка всячески поддерживала внучку, попавшую в такую нежданную беду. Потихонечку она внушила Кате, что женщины рожали и раньше шестнадцати и надо обязательно ребёнка оставить. Ей, Кате, конечно, учиться надо, но бабушка пока на ногах, вынянчит, родители материально помогут, Катя родит здесь, потом уедет в Москву, никто ничего и не узнает. Катя заметно успокоилась. Они даже стали заводить разговор об имени. Если мальчик — Дениска, если девочка — Настенька.
Решили, что надо съездить на консультацию в город. Там хорошие врачи. Посмотрят Катю, подскажут, что и как.
Полдень. Варвара Семёновна сидит у раскрасневшейся печки и вяжет крошечные носочки Катиному первенцу. Уже отболело. Уже начался отсчёт новой жизни, в которой Катя не маленькая девочка, а будущая мама. А она, Варвара Семёновна, аж прабабушка. Ну и ничего, ну и вырастим...
Полдень. Катя сидит в очереди к врачу. Её поташнивает, но она уже немного приспособилась к своему положению и быстренько разворачивает карамельку. Конечно, сейчас врач обязательно спросит про отца ребёнка. Катя заготовила ответ: он в армии, вернётся, распишемся. Они с бабушкой всё хорошо решили: Катя родит, а как малыш подрастёт немного, уедет в Москву доучиваться, а малыш побудет в Матрёнино. Чем плохо? Свежий воздух, бабушкины заботливые руки.
— Фамилия?
— Анисимова Катя... Ой, Екатерина Леонидовна.
— Ну что, Екатерина Леонидовна, любишь кататься, люби и саночки возить.
— Мой муж в армии, вернётся, распишемся.
Женщина в белом крахмальном колпачке, кокетливо прихваченном блестящей заколкой, мила и обаятельна. У неё чёрные глаза, нос с лёгкой горбинкой, мягкий, даже вкрадчивый голос:
— Деточка, на какое число тебе писать направление?
— Какое направление? — Ещё столько времени впереди. Она ещё не знает число...
— На аборт, конечно.
— Нет! — Катя испугалась этого слова как нецензурного. — Мы с бабушкой решили...
— Деточка, успокойся. Хочешь, расскажу, чем кончатся ваши с бабушкой фантазии? Ты ещё не закончила школу, тебе надо доучиться, вряд ли это получится, если ты родишь. Это, во-первых. Во-вторых, мать-одиночка это как штамп в паспорте, на всю жизнь, вряд ли есть надежда, что ты с ребёнком устроишь свою жизнь, сейчас и без детей мыкаются. В-третьих...
Катя с ужасом слушала врача. И чем больше она говорила, тем больше понимала Катя, что она, врач, права. И что они с бабушкой большие фантазёры. Всё так хорошо придумали, напланировали. Да, да, сколько ей предстоит разных унижений, как она, например, с коляской выйдет первый раз на улицу... Все знали про их роман с Мишей, узнают и другое -Миша бросил её, она стала ему неинтересна. А мама, К отец? Ведь они ещё ничего не знают, они с бабушкой только собирались написать им письмо. Не знают. И — не узнают.
— Да, да, — тихо сказала Катя, — вы, наверное, правы...
— Вот и чудненько, вот и хорошо. Тебе, деточка, и откладывать не надо. У тебя есть деньги?
Деньги у Кати были. По дороге она заехала в соседнее село, где была почта, и получила приличный перевод от родителей.
— Вот и чудненько...
Врач повела Катю узким коридором. Туда. Передала её маленькому злому мужчине, он прикрикнул на Катю, когда она заплакала от испуга. Он, наверное, торопился, то и дело поглядывал на часы. Кате сделали укол. Она видела какой-то страшный сон. На неё надвигались вытянутые фигуры без глаз, они шли на неё, как солдаты, строем, она уворачивалась от них, потом побежала. Только ноги будто приросли. Она не могла. Кричала...
— Не кричи, всё уже... Полежи полчаса. Небось не кричала, когда с парнем забавлялась, а теперь чего орёшь?
Катя увидела толстое одутловатое лицо пожилой женщины. Санитарка. С Катей началась истерика. Она рыдала, царапала ногтями простыню, задыхалась. Толстая санитарка накапала ей чего-то приторного. Катя затихла. Потом спала. Потом осторожно встала. К вечеру её уже отпустили домой, подбодрив, что всё прошло без осложнений. Она зашла в больничный туалет и посмотрела на себя в зеркало. Измученное, худенькое личико, бледное, с припухшими от слёз глазами. «Это я, — сказала Катя самой себе, — это я уже одна...» Какая-то доселе неведомая пустота ощущалась ею так явно, что она испугалась этого чувства. Она была одна. Без Него, без того маленького комочка, которому не суждено было стать Дениской или Настенькой. Она ощущала его присутствие каким-то особым чутьём, он был, он диктовал ей свои условия, он подавал ей сигналы. Её и тошнило потому, что этого хотелось ему. Не тошнит. И аппетит теперь есть. На вокзале, у пригородных касс она купила себе гамбургер, запила холодным апельсиновым соком, опять вспомнила врача с вкрадчивым голосом, неряшливую, толстую санитарку. И — бабушку. Что она скажет ей, как всё объяснит? Решила: буду молчать. А потом что-нибудь придумаю.
Катя обмела на крылечке снег с ног и вновь стала чистая. Вошла. Бабушка бросилась ей навстречу, захлопотала, засуетилась:
— Поешь, ведь целый день не евши, я уже все глаза проглядела. Почему поздно так, Катюша, попала к врачу, что, рассказывай.
Катя смотрела на бабушку и молчала.
— Что с тобой, Катенька? Уж не беда ли... Она всё поняла, её мудрая, её самая лучшая на свете бабушка. Беда. Да ещё какая. Катя до этой самой минуты и не понимала до конца свою беду. Но когда бабушка заголосила громко, запричитала: «Не уберегла, не уберегла девочку...» Кате стало страшно. Она кинулась к бабушке и стала уговаривать её словами той элегантной врачихи в белоснежном колпачке. Ей учиться надо, ей надо жизнь устраивать.
Сборник очерков и рассказов, основная тема которых - нравственный выбор. Между любовью и ненавистью, между памятью и забвением, между добром и злом, между жизнью с Богом и - без Него... Герои рассказов Н. Е. Сухининой - люди, встреченные ею во время многочисленных творческих командировок в самых разных уголках России.
Наталья Сухинина
КУДА ПРОПАЛИ СНЕГИРИ?
Вместо предисловия
В предисловии профессора Михаила Михайловича Дунаева к недавно вышедшему сборнику рассказов и очерков Наталии Евгеньевны Сухининой «Где живут счастливые?» (Троицкий собор, г.Яхрома, 2006 г.) читаем: «Сухинина учит Православию. Не догматике, разумеется, и не церковным канонам - для того есть специальные книги. Она учит православному постижению жизни на простых житейских примерах. А это-то читателю просто необходимо...». Это лаконичное - чёткое и краткое - выражение сути содержания сборника в полной мере может быть отнесено и к данной книге. Да сие и понятно, ибо один и тот же автор, подобные сюжетные и стилистические особенности.
Святое Православие - не просто доктрина (хотя и ей отводится место), которую можно было бы легко свести к определённым понятиям и ограничить системой. Православие - это духовная жизнь, духовный путь, жизнь по заповедям Божиим, поклонение Богу Духом и Истиной; познаётся оно в подвиге - на опыте, как и вкус пищи познаётся вкушением, а не исследованиями её. Как бы мы ни старались красиво и мудро построить схему Православия - врачевать мир, преображать его, наполнять добром и отрадой, будет не схема, а образ верным.
Непреходящая ценность свидетельств Наталии Евгеньевны в том, что она с глубокой верой в Промысл Божий и бережным отношением к человеку подмечает то, что для многих не является чем-то значительным, да и просто не замечаемым в их постоянной житейской суете, в приземлённости, она проникновенно, художественно, необыкновенно тепло, как-то по-родному описывает то, что видела, о чём слышала, с чем соприкоснулась. Рассказы Наталии Сухининой - это не отвлечённые трактаты, высушивающие мысль или претендующие на некую учёность, а раскрытие того, что нас окружает, волнует, беспокоит, что рядом с нами, а может быть - и в нас самих.
Перед мысленным взором читателя встают многие и разнообразные судьбы людей с их горестями и радостями, с их бедами и счастьем, с их покоем и терзающим душу страданием... Но автор вовсе не стремится найти во что бы то ни стало виновных или возложить на них и без того тяжёлую ношу, а наоборот - он исполнен самого доброго желания помочь им встать, терпеливо разделить с ними бремя и указать на то, что единственно верный и спасительный путь - в Святом Православии, там, где даются силы для борьбы и победы над тщеславием, гордостью, самопревозношением; там, где есть постоянная Небесная Помощь, где Сама Божия Матерь...- Она хранит «от отчаянья материнские сердца, всегда посылая им надежду»; Она простирает Свой Небесный Омофор над святыми обителями, благословляет наши города и веси «синевой чистого неба...» (См.: «Спасительница утопающих» и др.). - И невольно вспоминается здесь призыв, обращенный ко всем нам, великого русского Пастыря святого праведного Иоанна Кронштадтского (+1908): «Славь Россия, славь каждый верный сын Церкви Небесную Заступницу свою, Матерь Божию, за матерние непрерывные милости Её к России и к тебе. Только Её ходатайством Россия доселе цела, могущественна, славна. Можно сказать смело, что если бы Россия всегда строго держалась благочестия, если бы русские все были крепко преданы вере своей и Церкви Православной, её величие и благоденствие возрастали бы из года в год, и мира её не было бы предела... Чего нам бояться бы тогда, имея Такую Заступницу, Которой любовь и могущество не имеют предела?!»
Воспроизведение житий Святых, как, впрочем, и другие описания, подаются настолько живо, жизненно, что невольно перестаёшь замечать окружающую тебя обстановку, забываешь сегодняшний день и переносишься в чарующий мир рассказчика. - Вместе с преподобным Герасимом Иорданским живёшь в знойной пустыне, прикасаешься к ране тихонько стонущего льва и более того, вместе с «царём зверей» не идёшь, а бежишь на могилочку Преподобного… («Любовью зверя укротив»). С преподобной Марией (назвавшейся Марином) исполняешься желанием послушно выполнять самые тяжёлые работы и усердно молиться «в сем лукавом и лицемерном веке» («Марин по имени Мария»). В общении с преподобным Симеоном Верхотурским уходишь «подальше от мирских треволнений, подальше, подальше...» («Симеоном его зовите»). Или с матерью-подвижницей разделяешь тяжёлую ношу детской беды («Две жизни Евгении Ревковой»). Потрясающ своей жизненной правдой и вывод к этому рассказу: «Думать о себе, конечно же, надо, но при условии, если больше не о ком думать».
Нарядные красногрудые птицы среди таких же ярких, слегка припорошенных снегом ягод рябины - картинка, знакомая не только по книжкам, но и по детским воспоминаниям тех, кто уже сами стали родителями. Куда пропали снегири? Этот вопрос волнует многих, кто посещает орнитологические экскурсии по московским паркам. Мы привыкли идеализировать детство, когда мороженое было вкуснее, а деревья выше, но вопрос о снегирях немного сложнее и интереснее, чем кажется на первый взгляд.
Начнем с отношений между снегирями и рябиной. Наши воспоминания и детские книжки не обманывают, снегири охотно кормятся на плодоносящей рябине. Характер их питания, однако, иной, чем у и которые проглатывают ягоды рябины целиком: мякоть переваривается в их кишечнике, а семена неповрежденными выходят с пометом и позже, после таяния снега, прорастают. Так птицы помогают расселению дерева. Снегири же относятся к категории птиц, которых в англоязычной литературе называют «seed-predators»: они фактически грабят деревья, уничтожая урожай и ничего не предлагая деревьям взамен. Снегирей не интересует сочная мякоть, они достают из ягод рябины, калины, боярышника и других плодовых деревьев и кустарников семена, дробят их в клюве, очищая от твердых оболочек, и поедают. Такой же разбойный интерес, кстати, к ягодам рябины проявляют и синицы (Parus spp.).
Поедая ягоды, #снегири нередко сидят открыто, на периферии дерева, и становятся уязвимыми для пернатых хищников. Зоологи Барбара и Дэвид Сноу считают, что именно желание защититься от хищников вынуждает снегирей собираться в стаи, а также кормиться вместе с другими стайными птицами - и дроздами. Услышав тревожный крик дрозда, снегири тут же скрываются, покидая кроны. Несмотря на такую предусмотрительность, снегири все-таки нередко становятся жертвами нападения Снегири - птицы хорошо заметные, относительно крупные и при том не столь искусные в умении быстро прятаться в густой чаще или совершать резкие маневры в воздухе, как многие другие певчие птицы.
Ястреб-перепелятник нападает на сойку
Над причиной исчезновения снегирей я начал задумываться, когда стал регулярно обращать внимание на поеди, оставленные ястребом-перепелятником в зимние месяцы. Поймав добычу, ястребы, как и другие хищники, ощипывают ее, нередко в то время, пока жертва еще жива. По перьям, найденным на местах охоты ястребов, можно судить о составе их добычи. Несмотря на то что ястреба-перепелятника называют также «воробьятником», перья воробьев (Passer spp.) мне не попадались, и большинство перьев, вырванных перепелятниками и найденных мной в средней полосе, принадлежали синицам и снегирям.
Численность перепелятников в Москве неуклонно возрастает в последние годы. В моем детстве и юности, на рубеже 1980-х и 1990-х годов, эти птицы встречались в Москве редко. Помню, что находил гнездо перепелятника в лесопарке на окраине Южного Бутово, однако перепелятников в городе я видел только на осенних кочевках, но не зимой, хотя обращал внимание на редких зимующих - именно они пытались тогда ловить синиц в долине реки Городни. изданном в 2006 году, ястреб-перепелятник назван нерегулярно зимующим видом, немногочисленным на пролете и зимовках. С тех пор численность зимующих перепелятников только растет. Ястребы стремительно восстанавливают свою численность, резко сократившуюся в середине XX века в результате как прямого преследования, так и, в большей степени, применения хлоруглеродных инсектицидов, таких как печально известный ДДТ. Это вещество, показавшее высокую эффективность в борьбе с насекомыми, включалось в пищевые цепи, накапливалось в организме пернатых хищников и приводило к их скорому исчезновению. Хищники, отравленные ДДТ, откладывали яйца с тонкой скорлупой, не выдерживавшей веса насиживавшей птицы. Хотя применение ДДТ было запрещено в 1970 году, его еще продолжали активно использовать до конца 1980-х.
Перепелятники относятся к перелетным птицам. Весной на Босфоре и Черноморском побережье Кавказа можно наблюдать сотни ястребов, летящих на север, вместе с канюками (Buteo spp.) и орлами (Aquila spp.). Осенью и весной мигрирующие ястребы встречаются в московских парках и на пустырях, охотятся там на дроздов, скворцов (Sturnus vulgaris) и другую мелочь. В последнее время перепелятники остаются в Москве на всю зиму. Добросердечные люди регулярно пополняют кормушки для синиц, а заодно обеспечивают добычей и перепелятников. Создается впечатление, что при каждой кормушке в московском парке живет по перепелятнику. Пока синицы увлечены спорами за семена подсолнечника, стремительно вылетевший ястреб успевает схватить одну из них и скрыться, пока его не обнаружили назойливые серые вороны (Corvus cornix).
На то, что одновременно с ростом численности перепелятников уменьшается частота встреч снегирей, еще в 1960-е годы обратил внимание английский натуралист Ян Ньютон (Ian Newton). По его наблюдениям, численность некоторых жертв в зимнем питании перепелятника оказывается непропорционально большой. Например, ястребы в европейских городах эффективно уничтожают улетевших из клеток волнистых попугайчиков (Melopsittacus undulates). То же относится и к снегирям. При регулярном появлении перепелятников снегири перестают кормиться на открытых местах, где они могут стать легкой добычей для хищника. Численность снегирей при этом меняется незначительно, но они переходят с питания, например, семенами рябины на другие корма. В Москве зимующих снегирей можно встретить кормящимися в кронах кленов и ясеней по окраинам лесопарков, а в скверах они прячутся в густых зарослях пузыреплодника, где питаются его семенами, рассыпая по снегу шелуху сухих коробочек. Внимательный наблюдатель легко обнаружит там снегирей по характерному скрипучему свисту. Кроме того, снегири питаются семенами крапивы на пустырях.
Далеко не везде снегирям приходится отказываться от питания семенами рябины. Те, кому не дает покоя картинка из книжки, могут зимой отправиться на север, в Архангельскую область - например, в Кенозерский национальный парк. В годы с урожаем рябины снегири охотно остаются там на зимовку, а перепелятники практически все улетают на юг, так что снегири без опаски едят любимый корм, радуя своим видом местных жителей и гостей парка.
Куда весной улетают снегири? October 5th, 2014
Снеги́рь, обыкновенный снегирь (лат. Pyrrhula pyrrhula) – широко известный представитель рода Pyrrhula. Благодаря своей характерной окраске эта птица легко узнаваема. Чаще всего снегирей можно увидеть в городе зимой – они любят лакомиться ягодами рябины. Но возникает закономерный вопрос – где же снегири проводят лето? Куда улетают? В какие такие теплые края?
Давайте узнаем про это подробнее …
Ареал этой небольшой птички весьма обширен. Обитает снегирь в Европе, передней и восточной Азии, Сибири, Японии. Может жить как в высокогорных, так и в низинных лесах, избегая лишь безлесных участков. В России птица живет в лесных и лесостепных зонах, где можно встретить хвойные деревья в больших количествах. Больше всего нравятся снегирям ельники в долинах рек.Снегирь – небольшая птица, размером с воробья, хотя зрительно и кажется крупнее. Самцы имеют характерную расцветку, по которой их легко отличить от других птиц. Щеки, шея, живот и бока у него яркого красного цвета. Интенсивность окраски может варьировать в зависимости от видовой принадлежности снегиря и его индивидуальных особенностей.
Спина и плечи у птицы серые, а на голове имеется черная «шапочка».Самка снегиря выглядит гораздо скромнее. Шея, щеки, живот и бока у нее серо-коричневого цвета. Плечи и зашеек – серые, а спина буро-коричневая. Голова сверху, вокруг глаз и клюва, так же, как и у самцов, черного цвета.Наверняка вы видели снегирей в городе зимой, однако их нигде не видно летом.
Тем не менее, из средней полосы России снегири обычно не улетают. Снегири относятся к оседлым птицам . То есть, они придерживаются своей небольшой территории и никуда не улетают. А видим мы зимой их возле своих домов иногда потому, что если снежные и морозные зимы, то как и другим птицам, снегирям нечего есть, потому они в поисках пищи летят к нам, и то не надолго. Сам всего лишь пару раз видал, живя в лесостепной зоне Украины.
Летом они живут в хвойных лесах, питаясь почками деревьев, ягодами, плодами, семенами. Ведут себя пернатые тихо и незаметно, прячась в кронах деревьев, поэтому обнаружить их весьма непросто. Зимой же найти пропитание становится значительно труднее, поэтому снегири и отправляются в город.Птицы, живущие в северных широтах, на зиму улетают в теплые края, порой совершая перелеты на огромные расстояния.
Встретить зимующих снегирей можно в Средиземноморских странах, а также на севере Африки и даже Аляске. Пернатые возвращаются к привычным местам гнездования приблизительно в конце марта – начале апреля, и самка практически сразу же начинает мастерить гнездо.
Кстати, летом снегирей можно встретить на Кавказе, где гнездится более мелкий кавказский подвид. Уссурийский снегирь встречается на юге Дальнего Востока и Сахалине, серый снегирь – на южной окраине Восточной и Средней Сибири. Но от обычных снегирей все эти подвиды отличаются менее яркой окраской. Далекие родственники обычному снегирю – гнездящийся на Алтае монгольский снегирь и длиннохвостый снегирь (урагус) , живущий в Южной Сибири.