§2. Ca тирические журналы И . И. Новикова («Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек»)

Особое место среди периодических изданий конца 1760-х - нача­ла 1770-х годов занимали журналы Николая Ивановича Новикова. Именно благодаря активности этого писателя в полемике с офици­альной линией «Всякой всячины» и безотносительно к ней сформи­ровались реальные предпосылки того направления в журналистике и шире - в русской литературе XVIII в., которое составило нацио­нальную модификацию дворянского просветительства этого столетия. К данному направлению примыкали Л. П. Сумароков и Д. И. Фонви­зин, позднее к нему примкнет молодой А. И. Радищев. Вокруг новя-ковских журналов сплачивался круг авторов, критически восприни­мавших отдельные аспекты внутренней политики Екатерины II, и не исключено, что сама идея организовать свои издания возникла у Но­викова после того, как ему и его единомышленникам стало окон­чательно ясно, кто стоит за изданием «Всякой всячины».

Первый журнал Новикова «Трутень» начал выходить 1 мая 1769 г., и вплоть до 27 апреля 1 770 г. петербургские читатели могли каждую неделю получать листы этого журнала. Печатался «Трутень» в ти­пографии Академии наук, и на первых норах, в 1769 г., тираж его превышал 1200 экземпляров. В 1770 г. тираж несколько снизился - до 750 экземпляров. И тем не менее журнал пользовался огромным успехом у читателей. Не случайно позднее лучшие статьи «Трутня» Новиков включил в третье и четвертое издания другого своего жур­нала - «Живописец» (1775 и 1781 гг.).

Новикову удалось объединить на страницах «Трутня» известных в

тo время русских писателей. В числе его сотрудников были Д. И. Фонви­зин, Ф. Л. Эмин, А. О. Аблесимов, М. И. Попов, В. И. Майков, А. Л. Леон­тьев, возможно, М. В. Храповицкая-Сушкова и др. Есть серьезные основания утверждать об участии в журнале А. П. Сумарокова, имя которого становится своего рода идейным знаменем нового издания. Эпиграфами для первых номеров «Трутня» на каждый год Новиков избирает цитаты из притч Сумарокова: «Они работают, а вы их труд идите...» (из притчи «Жуки и пчелы») и «Опасно наставленье строго, Где зверства и безумства много» (финал притчи «Сатир и гнусные люди»). На пример Сумарокова, в частности на его комедию «Лихо-имен», ссылается Новиков, отстаивая свою позицию в споре со «Вся­кой всячиной» о предназначении сатиры и о допустимости «критики, писанной на лицо». Имя Сумарокова фигурирует в материалах «Трутня», посвященных вопросам литературной борьбы тех лет. «Славной российской стихотворец», «сравнившийся в баснях с Ла-фонтеном, в эклогах с Вергилием, в трагедиях с Расином и Вольте­ром» - подобными эпитетами сопровождается всякий раз упоми­нание имени Сумарокова в журнале.

Другой писатель, чьи сочинения с похвалой отмечаются в «Трут­не» и чье участие в издании журнала не подлежит сомнению, - это Д. И. Фонвизин. Так, в двух номерах журнала им были опубликованы два письма некоего дяди к племяннику. В обоих письмах нажившийся на взятках на воеводстве дядя уговаривает своего племянника Ивана покинуть деревню и вступить в приказную службу, красочно описы­вая те блага, которые может принести ему «судейская наука». Он готов помочь молодому человеку в овладении необходимыми навы­ками. В контексте сатирической прозы Фонвизина самоуверенные рассуждения дяди по-своему предвосхищают блестящие откровения другого дяди - Ермолая Трифоновича из цикла писем родных к Фа-лалею, опубликованных позднее в журнале «Живописец».

Но основной вклад в наполнение журнала сатирическими матери­алами принадлежит самому Новикову. «Трутень» отличается от дру­гих журналов необычайным многообразием представленных в нем жанров прозаической сатиры. Помимо нравоописательных очерков и форм сатирической эпистолярии Новиков почти в каждом номере журнала помещает рубрику пародийных «Ведомостей», печатает острые сатирические «рецепты», в которых дает портреты господ-самодуров или тщеславных пустоголовых щеголей и кокеток. Здесь он продолжает традиции пародийных курантов и юмористических лечебников XVII в. Параллельно к этим материалам в новиковском журнале публикуются мастерские мистификации, поразительные по

своей жизненной достоверности и художественной выразительности, создающие ощущение подлинных документов. Таковы, например, «Копии с отписок крестьян к своему помещику» и ответная «Копия помещичьего указа крестьянам».

Из номера в номер в «Трутне» ведется раздел «Ведомости», со­держащий известия, якобы поступившие из разных городов России, а также различного рода объявления вроде сообщений о подрядах, куп­ле и продаже, приезжающих и отъезжающих и т.п. Вот образец подоб­ного рода материалов: «Из Кронштата. На сих днях прибыли в здеш­ний порт корабли: 1. Trompeur из Руана в 18 дней; Vettilles из Марсельи в 23 дни. На них следующие нужные нам привезены товары: шпаги французские разных сортов, табакерки черепаховые, бумажные, сур­гучные, кружевы, блонды, бахромки, манжеты, ленты, чулки, шляпы, шпонки и всякие так называемые галантерейные вещи; перья голланд­ские в пучках чиненные и нечиненные, булавки разных сортов и про­чие модные мелочные товары, а из петербургского порта на те ко­рабли грузить будут разные домашние наши безделицы, как то: пеньку, железо, юфть, сало, свечи, полотны и проч. Многие наши молодые дворяне смеются глупости господ французов, что они ездят так далеко и меняют модные свои товары на наши безделицы». Бес­пристрастный тон сообщения, имитирующего газетную информа­цию, придает сообщаемому факту видимость серьезности. Но уже фран­цузские названия кораблей, (Trompeur - «обманщик», Vettilles - «безделицы, побрякушки») служат первым сигналом, указывающим на пародийную установку сообщения. Полная скрытой иронии за­ключительная фраза не оставляет сомнений в позиции автора. Это едкая сатира на порядок ведения торговых дел, когда богатства стра­ны, созданные трудом народа, обмениваются на модные безделуш­ки, служащие удовлетворению прихоти пресыщенных бездельников и щеголей благородного сословия. А вот пример пародийного объяв­ления о «подрядах»: «В некоторое судебное место потребно право­судия до 10 иуд; желающие в поставке оного подрядиться могут явиться в оном месте».

Если обратиться к другой форме сатирических обличений, исполь­зуемой Новиковым в «Трутне», - форме рецептов пародийного ле­чебника, то здесь демократизм позиции автора имеет прямую поле­мическую направленность против методов сатиры, насаждавшихся «Всякой всячиной». Журнал Екатерины тоже занимался выдачей рецеп­тов своим читателям, рекомендуя либо лекарство от бессонницы - читать «Тилемахиду» Тредиаковского, либо средство от неверности жены - изменять самому. Демократизм Новикова питается горячим

сочувствием к судьбам тружеников, оказывающихся жертвами при­хотей и своеволия господ. В «рецептах» «Трутня» раскрывается страшный облик закоснелых в своей бесчеловечности крепостников, таких, например, как Безрассуд, который «болен мнением, что кресть­яне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только потому, что они крепостные его рабы». Рецепт, выдавае­мый Безрассуду, таков: «Безрассуд должен всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до сих пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».

Галерею «больных» дополняет его превосходительство г. Недоум - вельможа, который «ежедневную имеет горячку величаться своею породою... Он желает, чтобы на всем земном шаре не было других тварей, кроме благородных, и чтоб простой народ совсем был ис­треблен...» Вот рецепт, который издатель «Трутня» дает кичливому Недоуму: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похваль­нее бедным быть дворянином или мещанином и полезным государ­ству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливреям».

Поразительны по силе обличительного пафоса «письма», печатав­шиеся на страницах «Трутня», и материалы, ими тировавшие подлин­ные документы. Таковы упоминавшиеся выше «Копии с отписок кре­стьян своему помещику» и «Копия помещичьего указа крестьянам», содержание которых было посвящено теме отношений помещиков с крестьянами. Смелость и новаторство Новикова проявились в том, что это был первый случай, когда голос угнетенного крестьянства зазвучал на страницах периодического печатного органа в такой, на­пример, форме: «...да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать ко­пеек, а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять неце. нынешним годом хлеб не родился, насилу могли семена в гумны со­брать. Да Бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся пова­лилась; а которая и осталась, гак и ту кормить нечем, сена были ху­дые, да и соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру».

Из приведенного отрывка вырисовывается картина бедственного положения крестьян. И полным контрастом звучат слова помещичь­его указа: «Человеку нашему Семену Григорьевичу. Ехать тебе в **** наши деревни, и по приезде исправить следующее: 1. Проезд отсюда до деревень наших и обратно иметь на щет старосты Андрея Лазарева. 2. Приехав туда, старосту при собрании всех крестьян высечь не­щадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение и запускал оброк в недоимку, и после из старост его сменить, а сверх того взыс­кать с него штрафу сто рублей...» Язык господского указа имитиро­вал стиль официальных постановлении, что придавало частному фак­ту помещичьего произвола широкий обобщающий смысл. Подобная сатира граничила по своим художественным приемам с публицисти­ческим документальным жанром. Не случайно Н. А. Добролюбов в статье «Русская сатира екатерининского времени» сопроводил ана­лиз «отписок» следующим замечанием: «Эти документы так хорошо написаны, что иногда думается: не подлинные ли это».

Таковы основные, наиболее яркие и новаторские формы журналь­ной прозаической сатиры, использованные Новиковым на страницах «Трутня», хотя ими далеко не исчерпывается все богатое содержание журнала. «Трутень» продолжал выходить до апреля 1770 г. Прекра­щение издания произошло, по-видимому, не без административного воздействия. О препятствиях, которые чинили «Трутню», можно су­дить по характерному объявлению, помещенному в сатирических «Ведомостях» листа XVIII от 25 августа: «Издателю Трутня для напол­нения еженедельных листов потребно простонародных сказок и ба­сен: ибо из присылаемых к нему сатирических и критических пиес многие не печатают; а напечатанные без всякого стыда многие при­нимают на свой счет, и его злословят за то повсеместно».

Вскоре после прекращения издания «Трутня» Новиков предприни­мает выпуск нового журнала «Пустомеля». В выборе названия он, по-видимому, воспользовался примером английского нравоучительного журнала «Болтун» ("The Tatler"), но, как и в предыдущем случае, ка­жущаяся несерьезность названия был? исполнена явной иронии. «Пу­стомеля» начал печататься с июня 1770 г. и выходил в течение двух месяцев тиражом 500 экземпляров. Материалы публиковались также анонимно, хотя и в этом издании Новиков привлекал к участию других авторов. Среди сотрудников «Пустомели» мы вновь видим Д. И. Фон­визина, а также востоковеда-переводчика А. Л. Леонтьева.

В этом издании Новиков несколько отошел от чисто сатирической направленности в отборе материалов, помещаемых на его страницах, и уже в первом, июньском номере напечатал начало нравоописа­тельной повести «Историческое приключение». Сочинение это инте­ресно тем, что в нем мы имеем дело с попыткой изобразить в пове­ствовательной форме живые образцы правильного патриотического воспитания в духе следования исконным русским добродетелям, глав­ной из которых является служение интересам Отечества. Таков юный Добросерд, сын новгородского дворянина Добронрава, обучаемый всем новым наукам, иностранным языкам и в то же время остаю­щийся верным простому укладу жизни предков без всякого увлече­ния модными привычками к щегольству и верхоглядству. Идеальны­ми предстают и его отношения с соседской девушкой Миловидой, его невестой. Обрученный с нею, он все же едет служить в армию. По­весть осталась незавершенной, но показательна попытка Новикова противопоставить системе образования, основанной на подражатель­ности, совершенно естественный взгляд на проблему воспитания, соответствующий потребностям нации и не зависящий от моды.

Другим материалом такого плана можно считать помещенное в следующем, июльском номере «Завещание Юнджена Китайского Хана к его сыну». Переведенное с китайского языка А. Л. Леонте-вым, это сочинение представляет образ идеального правителя, скром­ного в обхождении с зависимыми от него людьми и полностью ли­шенного тщеславия, заботящегося лишь о нуждах государства и благополучии подданных. И предвидя смертный конец, Юнджен мень­ше всего думает о себе. Данная публикация также вписывалась в про­светительскую программу Новикова, но теперь это было завуалиро­ванным прокламированием постулатов просвещенного абсолютизма, именно той концепции монархической власти, сторонницей которой стремилась представить себя Екатерина П.

Острейшей социальной сатирой является опубликованное в том же номере сочинение Д. И. Фонвизина «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». В этом «Послании» устами слуг автора дается картина поголовной продажности и безнравственности власть имущих, не исключая и служителей культа.

Попы стараются обманывать народ. Слуги - дворецкого, дворецкие - господ. Друг друга - господа, а знатные - бояря Нередко обмануть хотят и государя.

За деньги самого всевышнего творца Готовы обмануть и пастырь и овца.

Так отвечает на вопрос «Зачем сей создан свет?» кучер Фонвизи­на Ванька. Для камердинера Петрушки свет также предстает зрели­щем, где каждый играет свою роль, руководствуясь одной целью - корыстью. Это яркий образец воинствующей сатиры в духе идей французского Просвещения XVIII в., не исключая и прокламирова­ния постулатов деизма. И не случайно автор данного послания был обвинен в безбожии. Вполне вероятно, что закрытие «Пустомели» могло быть негласно связано с этой публикацией.

Был в журнале и раздел «Ведомое гей», свободный от социально-сатирической окрашенности. Основной темой «Ведомостей» стало освещение событий русско-турецкой войны. Примечательным нов­шеством раздела явилось помещение в нем, пожалуй, первых в рус­ской периодической печати театральных рецензий на отечественные спектакли. Рецензии были посвящены выдающимся деятелям русского театра XVIII в. -драматургу А. П. Сумарокову, актеру А. И. Дмитревс­кому и актрисе Т. М. Троепольской. Так, в июньских «Ведомо-стях» сообщалось о гастролях в Москве актера Дмитревского, сыгравшего главную роль в трагедии Сумарокова «Семира», а также отличивше­гося в драме Бомарше «Евгения». Оценка игры актера была выше всяких похвал, что свидетельствовало о высокой степени театральной культуры московских зрителей. Попутно в рецензии содержалась ин­формация о текущем репертуаре театра.

Другая рецензия, помещенная в июльском номере, посвящена постановке одной из лучших трагедий Сумарокова «Синав и Трувор» на петербургской сцене. Особо отмечалась игра актеров: «...надле­жит отдать справедливость, что г. Дмитревский и г-жа Троепольская привели зрителей во удивление. Ныне уже в Петербурге не удиви­тельны ни Гаррики, ни Ликены, ни Госсенши. Приезжающие вновь французские актеры и актрисы то подтверждают». Подобные рецен­зии на страницах «Пустомели» также отражали стремление Новикова сочетать программу обличительной сатиры с утверждением соб­ственных отечественных ценностей в области культуры.

В 1772 г. Новиков предпринимает выпуск нового журнала под на­званием «Живописец». В нем традиции журнальной сатиры, зало­женные «Трутнем», нашли свое дальнейшее продолжение. Правда, наученный горьким опытом, Новиков теперь старательно маскирует наиболее острые в критическом отношении материалы, искусно пе­ремежая их с публикациями панегирических сочинений в стихах и прозе.

Свой новый журнал Новиков посвятил «неизвестному г. сочините­лю комедии "О время!"». Этим «сочинителем» был не кто иной, как сама Екатерина II. Как раз в 1772 г. императрица решила испытать себя в новом амплуа - драматурга. Она сочиняет несколько нраво­описательных комедий, в которых, как бы продолжая традиции жур­нала «Всякая всячина», под видом отвлеченной сатиры на нравы вы­смеивает несогласных с ее политикой - естественно, в завуалиро­ванной форме и анонимно. Новиков в своем посвящении искусно использовал это обстоятельство. Отмечая смелость в обличении по­роков, представленную «неизвестным сочинителем» комедии «О вре­мя!», издатель «Живописца» черпает в этом уверенность в успехе своего нового издания: «Вы открыли мне дорогу, которой я всегда страшился, вы возбудили во мне желание подражать вам в похваль­ном подвиге исправлять нравы своих единоземцев», - заявляет он на первой же странице издания, как бы беря венценосного анонима в свои союзники. В то же время по насыщенности сатирой и остроте отдельных помещенных в «Живописце» материалов журнал не имел себе равных среди изданий 1769-1772 гг.

«Живописец» выходил с апреля 1772 по июнь 1773 г., имея тираж 636 экземпляров за 1-е полугодие и 758 экземпляров за 2-е полуго­дие. Среди сотрудников Новикова мы видим Екатерину II и княги­ню Е. Р. Дашкову, Д. И. Фонвизина, молодого А. Н. Радищева, по­этов П. С. Потемкина, В. Г. Рубана, Ф. В. Каржавина, М. В. Сушкову.

В этом журнале Новиков вновь помещает произведения, привле­кавшие внимание читателей к одной из самых животрепещущих про­блем общественной жизни России того времени - проблеме угне­тенного положения русского крепостного крестьянства. В числе таких произведений прежде всего следует назвать знаменитый «Отрывок путешествия в*** И*** Т***». Помещенный в 5-м листе «Живопис­ца», этот короткий очерк содержал потрясающие по силе обличения описания тех бесчеловечных условий, в которых приходилось жить обреченным на бесправие, запуганным и доведенным до нищеты крестьянам, составлявшим основную массу населения России. От­носительно автора этого сочинения долгое время шли споры. Ряд ученых считает автором «Отрывка...» А. Н. Радищева. Им проти­востоит точка зрения, согласно которой автором следует считать 11. И. Новикова. Проведенные в 1970-е годы архивные разыска­ния помогли обнаружить документы, подтверждающие автор­ство А. Ы. Радищева.

Картины посещения путешественником деревни Разоренной да­леко перерастали значение частного факта, приобретая масштабы символического обобщения. Описание бесчеловечных условий быта крестьян дополнялись живой картиной страха, который испы­тывали крестьянские ребятишки от одного вида барской коляски; они боятся к ней подойти, и это вызывает реплику автора: «Вот пло­ды жестокости и страха, о вы, худые и жестокосердные господа! Вы дожили до того несчастья, что подобные вам человеки боятся вас, как диких зверей».

Публикация «Отрывка...» вызвала настолько сильный резонанс, что Новикову пришлось в 13-м листе своего журнала срочно поме­стить статью «Английская прогулка», где, защищая позицию, выра­женную в очерке, он в то же время постарался смягчить обобщаю­щий пафос обличения. «Пусть скажут господа критики, кто больше оскорбляет почтенный дворянский корпус, я еще важнее скажу, кто делает стыд человечеству: дворяне ли, преимущество свое во зло упот­ребляющие, или ваша на них сатира?»

Публикацией другого замечательного сатирического сочинения - цикла писем к Фалалею - Новиков раскрывал перед читателем обо­ротную сторону крепостнической системы: разлагающее влияние рабства на представителей правящего дворянского сословия. Нрав­ственное ничтожество родителей Фалалея производило тем более ужасающее впечатление, что в их полной власти находились крепост­ные крестьяне, которых они нещадно грабили, не считая за людей. «С мужиков ты хоть кожу сдери, так не много прибыли... пять дней ходят они на мою работу, да много ли в пять дней сделают; секу их нещадно, а все прибыли нет...» - откровенничает Трифон Панк-ратьевич, отец Фалалея. О принадлежности этих материалов перу Д. И. Фонвизина также шли споры, но в настоящий момент нео­споримость его авторства доказана полностью. Картины быта уезд­ных дворян, встававшие со страниц «Живописца», имеют прямые переклички со сценами быта семейства Пpocтаковых из комедии Фон­визина «Недоросль».

Использует Новиков в «Живописце» и те формы сатиры, которые с таким блеском применялись им на страницах журнала «Трутень». Он продолжает традицию сатирических «Ведомостей», помещает в 10-м листе «Опыт модного словаря щегольского наречия», где остро­умно высмеивает новомодных поклонников французских нравов и новейшую манеру изъясняться светским образом - вроде, напри­мер, употребления словечка ах. «Мужчина, притащи себя ко мне, я до тебя охотница. - Ах, как ты славен! Ужесть, ужесть, я от тебя падаю!.. Ах... Ха, ха, ха! Ах, мужчина, как ты не важен!»

Из повествовательных форм нравоописательной сатиры на стра­ницах «Живописца» можно выделить емкое по содержанию, хотя и небольшое по объему, анонимное сочинение «Следствия худого вос­питания», которое, несмотря на очерковый характер, может рассмат­риваться как эскизный набросок романа о воспитании.

Новиков дважды переиздал «Живописец», включив в 3-е издание 1773 г. наиболее интересные материалы из своего первого журнала. Потребность в подобных переизданиях свидетельствовала о большой популярности журналов Новикова. Впрочем, содержание «Живописца» в 1773 г. по остроте включенных в него материалов значительно уступало первым номерам. Видимо, негласная цензура сказывалась на направлении издания. В 3-м и 4-м листах Новиков перепечатывает опубликованное еще в 1771 г. сочинение Д. И. Фонвизина «Слово на выздоровление Его Имп. Высочества, государя цесаревича, великого князя Павла Петровича», а в листах 6-7 и 13-17 печатаются переводы сатир французского поэта-сатирика XVIII в. Н. Буало (VIII сатира «На человека» и X сатира «На женщин»). Эти материалы не шли, конечно, ни в какое сравнение с разящими зарисовками поместного быта, представленными в письмах к Фалалею или в очерке А. Н. Ради­щева.

При всем критическом отношении к отдельным аспектам внутрен­ней политики Екатерины II Новиков постоянно сохранял веру в кон­цепцию просвещенного абсолютизма и именно в дворянстве видел руководящую силу общества. Искренне сочувствуя угнетенному по­ложению крестьянства, решение основного для крепостнической си­стемы вопроса он переводил, в сущности, в сугубо моральную плос­кость. Главным и единственным средством исправления существующих социальных зол он считал просвещение людей, про­буждение в них нравственной добродетели. Сатира и рассматрива­лась им как одна из наиболее действенных форм нравственного вос­питания сограждан. Содержание «Трутня» и «Живописца» и должно было служить выполнению этой задачи.

Последним сатирическим изданием Новикова был его журнал «Ко­шелек», начавший выходить в июле 1774 г. и просуществовавший все­го около трех месяцев, до 8 сентября. Издание было еженедельным, сведений о его тираже не сохранилось.

После ошеломляющего успеха «Живописца», с его острыми обли­чительными выступлениями, вновь наблюдается спад. Сатирический пафос критики общественного строя и развращенности нравов пра­вящего сословия уступает в «Кошельке» место отстаиванию идей национальной самобытности и духовных отечественных ценностей; налицо преобладание чисто позитивной программы. Объектами на­падок теперь выступают в основном представители страны, в кото­рой издатель видит источник упадка нравственности российского дворянства, т. е. французы.

Название «Кошелек» для своего нового журнала Новиков выбрал не случайно. Смысл его он обещает разъяснить читателям в преди­словии, но обещание осталось невыполненным. И тем не менее неко­торые предположения на этот счет можно высказать. Слово кошелек в XVIII в. имело несколько значений, и помимо предмета для хранения денег кошельком называлась часть модного туалета в виде коше­ля, предохранявшего воротник от осыпавшейся с парика пудры. По всей вероятности, оба эти значения питают иносказательный подтекст выбранного Новиковым названия своего журнала. Один из аспектов такого подтекста состоит в подчеркнутом патриотизме, окрашиваю­щем содержательный пафос нового издания. Но некоторые материа­лы, помещенные в журнале, позволяют предположить и присутствие в нем скрытой идеи превращения карманов русских дворян в некий бездонный кошель, искусно опустошаемый ловкими заезжими аван­тюристами.

Богатством содержания «Кошелек» не отличался, но направлен­ность его пафоса очевидна. Уже в самом первом листе позиция изда­теля была заявлена прямо и без обиняков, начиная с посвящения. «Отечеству моему сие сочинение усердно посвящается», - значи­лось на первой странице. И следовавшее затем обращение к читате­лям «Вместо предисловия» раскрывало исходные идейные установ­ки редакции: «Две причины побудили меня издавать во свет сие слабое творение и посвятить оное Отечеству моему: первая, что я, будучи рожден и воспитан в недрах Отечества, обязан оному за сие служить посильными своими трудами и любить оное, как я и люблю его по врожденному чувствованию и почтению ко древним великим добро­детелям, украшавшим наших праотцов».

Эта открыто заявленная ретроспективность позиции издателя оз­начала качественный сдвиг в осмыслении тех духовных ценностей, которые издатель «Кошелька» выдвигал в качестве нравственной опо­ры своего мировоззрения. Упования на умозрительные постулаты обращенного в будущее гуманизма, проповедовавшиеся идеолога­ми европейского Просвещения, теперь уступают место опоре на тра­диции отечественного прошлого. Не случайно за два года до выпуска «Кошелька» Новиков предпринял несколько необычное, основанное на архивах издание «Древняя российская Вивлиофика», в котором публиковались исторические документы и памятники националь­ной старины. Издание продолжалось до 1775 г., и всего было выпу­щено 10 томов.

В «Кошельке» превознесение добродетелей предков становится ба­зой для оценки того упадка нравов, который составлял одну из отличи­тельных черт дворянства того времени. Впрочем, в этой жизни Нови­ков стремится найти и положительные примеры. Принципиальным в этом отношении является помещенный во 2-м и 3-м листах журнала материал - два сатирико-нравоучительных разговора: «I. Между Рос­сиянином и Французом» и «II. Между Немцем и Французом».

Перед нами дне бытовые сценки. В первой проигравшийся в карты француз, выдающий себя здесь, в России, за дворянина, будучи на деле сыном стряпчего, выманивает у русского, учителем детей кото­рого он собирается стать, деньги. Француз говорит, что поражен бла­гожелательностью людей в России. На что его новый хозяин замеча­ет: «Если вы побольше узнаете мое Отечество, то сему действию моему удивляться перестанете. Россияне все к добродеянию склон­ны. С не меньшим удовольствием оказывают они всякие вспоможе­ния, с каковым другие приемлют оные; и ото, по мнению моему, есть должность человеческая. <...> Предки и наши во сто раз были добро­детельнее нас, и земля наша не носила на себе исчадий, не имеющих склонности к добродеянию и не любящих свое Отечество». В последней фразе уже заключен скрытый полемический намек в адрес дворян, утративших прежние нравы.

Издатель «Трутня» - Николай Иванович Новиков (1744-1818)

«Трутень»:

- эпиграф журнала на титульном листе: «Они работают, а вы их труд ядите» взят из притчи Сумарокова «Жуки и пчелы». И раскрывает основную идейную направленность: противопоставление господ и крепостных, помещиков и крестьян .

- «Трутни» - помещики-тунеядцы , грабящие работающих на них крепостных крестьян. Новиков объяснял, что имя это согласно с его пороком, т.е. ленью, что он писать будет мало и станет печатать присылаемые к нему письма, сочинения и переводы.

- полемизировал со «Всякой всячиной » (например, по поводу сущности сатиры), особенно на политические темы

В своих заметках в «Трутне» Новиков раскрывает сущность политической игры Екатерины II , объясняя читателю реакционность позиции официозного журнала («Всякой всячины»), который распространяет вздорную и политически несостоятельную легенду о «просвещенном» характере самодержавия.

Новиков был убежден, что только та сатира, которая писана «на лицо», может быть действенной . В предисловии «Трутня» Новиков говорит о своем основном намерении – исправлять нравы, видя возможность оного в издании трудов «особливо сатирических, критических и прочих, ко исправлению нравов служащих».

Новиков умел затронуть общественные язвы, задеть больные стороны социальной жизни, чтобы сделать их более ощутимыми и постараться исправить. Он не посягал на основы монархии, не думал об уничтожении крепостного права, но злоупотребления им стремился прекратить и горячо сочувствовал положению крестьян.

В предисловии Новиков в шутливом тоне называет себя ленивым лукавцем, неспособным к службе, а также рисует картину всех видов государственной деятельности: «Военная служба кажется мне очень беспокойною и угнетающею человечество. Приказная хлопотлива. Придворная всех покойнее, да надлежит знать науку притворства».

В журнале (впервые в таком масштабе в России) раскрывается крестьянская тема . Новиков открыто заявил, что он сочувствует крепостному народу, и осудил господ, глумившихся над подвластными им людьми. Материалы «Трутня» с помощью сатиры показали полнейшее юридическое бесправие крестьян и дали понять, что вопрос о положении крестьянства в России имеет важнейшее государственно значение. Впервые вопросы крепостного права были затронуты «Всякой всячиной».Однако никто не предлагал отменить его или найти способ помочь крепостным, автор лишь констатирует сложившуюся ситуацию.

Новиков создает ряд сатирически острых, социальных портретов жестокосердных, невежественных помещиков. Это Змеян, Злорад, Недоум, Себялюб, Безрассуд и др., страдающие тщеславием, алчностью, корыстолюбием и другими пороками.

Новикова ужасно волновали вопросы: «Зачем я вообще нужен?» и «Какая от меня польза для общества?». Отвечал, что без пользы жить – быть обузой для всех. А оказать услугу он может лишь изданием чужих трудов (т.е. журнала). Т.о., он отказался от служебной карьеры и занялся сбором «сатирических, критических и прочих ко исправлению нравов служащих» материалов других авторов.

Новиков, сатирически описывая дворянские нравы , особенно резко выступал против увлечения иностранщиной и презрения к русскому (что было очень заметным явлением в высшем обществе той эпохи).

Тематика сатиры «Трутня» не ограничивалась борьбой со «Всякой всячиной». «Трутень» резко ополчается на лихоимство, ханжество, невежество, внешнюю европеизацию дворянства, ложно понимаемое воспитание и образование дворянства, рассматривая эти проблемы как проблемы социальные. В «Трутне» появилось известие о «молодом российском поросенке, который ездил по чужим землям для просвещения своего разума и возвратился уже совершенно свиньею».

В статьях «Трутня» изображается группа щеголей и щеголих: Нарциссы, Несмыслы, Высокопары, зараженные всем иностранным, презирающие свою страну и свой язык. Новиков видит причину этого в дурном воспитании.

В одном из номеров «Трутня», вышедшем 5 мая, было опубликовано письмо , говорившее о том, что в судах процветают взятки и что на воеводстве можно неплохо нажиться . В письме дядя советует племяннику поступать в «приказную службу», т.е. стать чиновником. «Ежели ты думаешь, что она по нынешним указам ненаживна, так ты в этом, друг мой, ошибаешься. Правда, в нынешние времена против прежнего не придет и десятой доли, но со всем тем годов в десяток можно нажить хорошую деревеньку». Дядя пишет, что по приезде на воеводство он увеличил число своих крестьян с 60 до 300 и нажил бы больше, если бы «посогласнее» с ним был прокурор.

Трутень» критиковал проповеди «человеколюбия» и «снисхождения» к людским порокам, призывы обличать порок, а не его конкретных носителей, печатавшиеся в журнале «Всякая всячина». Новиков под псевдонимом Правдулюбова высмеивает это: «Они говорят, что слабости человеком обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием; следовательно, они порокам сшили из человеколюбия кафтан; но таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбием. По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, кто оным снисходит или потакает. Любить деньги есть та же слабость. Почему слабому человеку простительно брать взятки и обогащаться грабежами… словом сказать, я как в слабости, так и в пороке не вижу ни добра, ни различия. Слабость и порок, по-моему, все одно, а беззаконие дело другое». И дальше: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист Трутня уничтожает. И это как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное, а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична». «Трутень» упрекал императрицу в плохом знании русского языка, делая вид, что не знает, с кем переписывается и спорит.

В одном из номеров «Трутня» Новиков поместил письмо Чистосердова (якобы) выступившего в поддержку журнала. Чистосердов предупреждает издателя: в придворных кругах считают, что автор «Трутня» не в свои садится сани и совсем напрасно пишет о знатных людях. Чистосердов передает прямую угрозу оскорбленных Новиковым придворных господчиков. «Пишите сатиры на дворян, - говорит Чистосердов, - на мещан, на приказных, на судей, совесть свою продавших, и на всех порочных людей». Письмом Чистосердова Новиков предупредил читателей о том, откуда журнал может ожидать себе неприятностей, но не сбавил тона сатиры и не перестал нападать на знатных людей.

- в 1770 году «Трутень», наученный опытом литературно-политической борьбы, должен был несколько убавить резкость своих нападок и сатирических выступлений . Причину такого ослабления тона Новиков указал в новом эпиграфе журнала: «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много» (опять строки Сумарокова).

Новиков подчеркивал вынужденность такой перемены тона. Он напечатал несколько писем читателей, в которых выражалось недовольство ослаблением журнальной сатиры. Популярность журнала резко упала, и в 17м номере Новиков заявил о прекращении издания.

В заключительном листе он писал: «Против желания моего читателя, я с вами разлучаюсь; обстоятельства мои и ваша обыкновенная жадность к новостям, а после того отвращение, тому причиною». Подводя итоги, можно сказать, что Новикову, само собой, надавали по башке сверху, и лавочку пришлось срочно прикрыть. Но цель свою он выполнил, т.к. добился закрытия журнала Екатерины II «Всякая всячина» и отпала нужда в том, чтобы предотвращать его вредное влияние на общество (No, WTF? какое «вредное влияние»?) .

- «ТРУТЕНЬ», еженедельный журнал, май 1769 апрель 1770, Санкт Петербург. Издавался Н. И. Новиковым (см. НОВИКОВ Николай Иванович), Петербург … Энциклопедический словарь

Трутень журнал - см. Новиков …

Трутень, журнал - см. Новиков … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Трутень - еженедельный сатирический журнал. Выходил с мая 1769 по апрель 1770 (с перерывами). Всего вышло 53 выпуска (листа). Тираж 750 1240 экземпляров. Основатель и издатель Н. И. Новиков. В «Т.» сотрудничали А. О. Аблесимов, В. И. Майков, Д. И.… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

ТРУТЕНЬ - еженедельный журнал, май 1769 апрель 1770, Санкт Петербург. Издавался Н. И. Новиковым, Петербург … Большой Энциклопедический словарь

Журнал - печатное периодическое издание. Как и Газета, Ж. является одним из основных средств массовой информации и пропаганды, оказывает влияние на общественное мнение, формируя его в соответствии с интересами определённых общественных классов,… … Большая советская энциклопедия

журнал - (от франц. journal – дневник, газета), печатное периодическое издание. В отличие от газеты журнал выходит реже (еженедельно, ежемесячно) и, как правило, содержит больше информации. В России журналы стали выходить в нач. 18 в., первым русским… … Литературная энциклопедия

"Трутень" - сатирический журнал русского просветителя Н. И. Новикова (1744–1818), издававшийся в 1769 70 гг. Название журнала Новикова связано с заглавием журнала А. П. Сумарокова «Трудолюбивая пчела» (1759). Из притч Сумарокова заимствованы и эпиграфы к… … Литературная энциклопедия

Журнал - (от фр. journal дневник, газета) 1) Дневник или ведомость ежедн. регистрации к. л. событий или результатов той или иной деятельности. 2) Периодич. текстовое изд. в виде блока скрепленных в корешке листов печатного материала определ. формата.… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

Книги

• Живописец. 1896 , Н.И. Новиков. В издание вошли избранные статьи Н. И. Новикова Новиков Н. И. из сатирических журналов Живописец Журнал Живописец и Трутень, а также материалы для изучения творчества писателя. Сатирические…

В предисловии издатель журнала признаётся читателям в своей слабости: он ленив и потому ничего не читает, ни с кем не переписывается и нигде не служит. Но он непременно желает принести пользу отечеству, ибо согласен со словами известного российского стихотворца (Сумарокова) о том, что «без пользы в свете жить, тягчить лишь только землю». Поскольку воспитание и душевные дарования не позволяют ему услужить согражданам полезным сочинением, он решил издавать чужие труды и просит присылать ему письма, сочинения и переводы в прозе и в стихах, особенно сатирические, критические и прочие, ко исправлению нравов служащие, и обещает все их напечатать в своих листах. В соответствии со своими склонностями он решает назвать свой журнал Трутнем.

Напечатав Притчу в стихах и не зная, чем заполнить место в своём листе, издатель печатает письмо своего дяди (предположительно автор его Н. И. Попов), присланное ещё в позапрошлом году и оставшееся без ответа, и просит читателей ответить дяде вместо него. Дядя уговаривает племянника Иванушку приехать в город и добиваться места прокурора - должность эта доходная: если взяться за дело с умом, можно получить вдесятеро против жалованья, а поскольку отцовское имение Иванушки «стрень брень с горошком», надо ему самому наживать добро.

Издатель получает письмо от пожелавшего остаться неизвестным любителя всяких новостей (Д. И. Фонвизин изображает в нём своего давнего противника драматурга В. И. Лукина). Человек этот любит разносить обо всех вести. Хорошие или дурные - он решает в зависимости от времени, обстоятельств и личности сочинителя. О тех, которые «умеют отъедаться», он не говорит дурного, разве что изредка и за глаза, а вот о безответных сочинителях с радостью злословит на всех углах, ибо любит бранить и не любит хвалить чужие сочинения. Он гордится тем, что, имея двадцать семь лет от роду, «успел всех перекритиковать, перебранить, себя прославить, у других убавить славы, многим женщинам вскружить головы, молодых господчиков свести с ума и вырость без мала в два аршина с половиною». Сам он - автор нескольких сочинений: «Наука быть льстецом», «Способ, как сделаться автором», «Способ, как содержать беседу в беспрерывном веселии». Он уверен, что войдёт в число корреспондентов издателя «Трутня», но тот отвергает его и просит впредь своих сочинений не присылать.

В рубрике «Ведомости», пародирующей «Санкт-Петербургские ведомости», печатаются короткие истории, такие, как сообщение из Кронштадта о молодом российском поросёнке, «которой ездил по чужим землям для просвещения своего разума и которой, объездив с пользою, возвратился уже совершенно свиньёю, желающие смотреть, могут его видеть безденежно по многим улицам сего города». В другом листе рассказано о Злонраве, которая целый год в грусти и в слезах ждала возвращения супруга, когда же он вернулся, то час спустя рассердилась и стала посылать его к чёрту. Друзья его удивились такой скорой перемене, но Злонрава отвечала им, что оттого и плакала, что в отсутствие мужа ей было не с кем браниться.

Г-н Правдулюбов (псевдоним Н. И. Новикова) отмечает, что Трутень пишет не по правилам своей «прабабки» (издававшегося при содействии императрицы журнала «Всякая всячина») и в отличие от неё не считает, что похвальнее снисходить порокам, нежели исправлять оные. Правдулюбов согласен с «Трутнем» и считает, что слабости и пороки суть одно и то же и что похвальнее быть Трутнем, «чужие дурные работы повреждающим, нежели такою пчелою, которая по всем местам летает и ничего разобрать и найти не умеет».

В рубрике «Подряды» помещено намекающее на Екатерину II и быструю смену её фаворитов объявление о поставке «молодых, пригожих и достаточных дворян и мещан до 12 человек» для «наполнения порожних мест по положенному у одной престарелой кокетки о любовниках штату». В другом объявлении приглашаются поставщики правосудия, которого потребно поставить в некоторое судебное место до десяти пудов.

Г-н Правдулюбов уведомляет издателя «Трутня», что «госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами» оттого, что похвалами избалована и «то почитает за преступление, если кто её не похвалит».

В стихотворной сказке «Игрок, сделавшийся писцом» (её автор - А. О. Аблесимов) вновь высмеивается драматург В. И. Лукин, который бросил играть в карты, но нарушил свой зарок, проигрался в пух и прах и был побит.

Г-н К. N. рассказывает в письме к издателю «Трутня» истинную быль. У одного судьи пропали золотые часы. Часы эти были получены от одной вдовы, которая требовала в приказе, где заседал судья, правосудия, «коего бы она, конечно, не получила, если бы не вознамерилась расстаться против воли своей с часами». В комнату, где лежали часы, входили только двое: подрядчик да племянник судьи. Судья рассудил так: «Я хотя и грабитель в противность совести и государских указов, однако сам у себя красть не стану», племянник - человек благородный, чиновный, а пуще всего - родня. Значит, украл подрядчик, «он подлой человек, мне противен, я ему должен». Подрядчика схватили и стали пытать, тот, не имея сил переносить мучения, признался в краже, которой не совершал, и был брошен в тюрьму. Племянник же судьи, который на самом деле украл часы, проиграл их в карты, а выигравший заложил их одному титулярному советнику, который в свой черёд продал их в долг за двойную цену одному придворному. Придворный подарил часы своей любовнице, а та отдала их прокурору того приказа, где содержался подрядчик, чтобы прокурор постарался утеснить её отца, от которого она сбежала. Когда судья увидел у прокурора свои часы, он решил, что подрядчик, украв, продал их той особе, от которой прокурор их получил. Но когда приказной секретарь проследил путешествие часов, то оказалось, что украл их вовсе не подрядчик, а племянник судьи. Судьи весьма этому удивились, беспристрастный читатель удивится тому, что приказной секретарь не покривил душою и поступил по совести, но «паче всего должно дивиться решению судейскому». Было приказано: «вора племянника, яко благородного человека, наказать дяде келейно, а подрядчику при выпуске объявить, что побои ему впредь зачтены будут».

Автор письма, подписанного Б. К. (Ф. А. Эмин), описывает полемику между журналистами в терминах военных реляций (в 1769 г. началась война России с Турцией): «Пламя войны и между сочинителями возгорелось. Вооружились колкими своими перьями г. писатели, вашему „Трутню“ в прошедший вторник немалое было бомбардирование. „Всякая всячина“ добрый вытерпела залп. „Адскую почту“ атаковала какая-то неизвестная партия» - имеется в виду критическая статья в издаваемом М. Д. Чулковым журнале «И то и сё», направленная против его литературных противников.

В одном из листов под видом бытовой истории рассказывается об отставке старинного фаворита Екатерины II графа Г. Г. Орлова: Себелюб пришёл к своей любовнице, но был встречен холодно, ибо она «в тот самый день вступила в новые обязательствы». Себелюб оскорбился и начал упрекать любовницу в неверности и говорил с ней так грубо, что она прогнала его. Как только он ушёл, его стали терзать ревность и раскаяние, и он решил заколоться, но потерял нож и просит нашедшего вернуть его за вознаграждение, состоящее из писем бывшей его любовницы, «ибо он непременно своё намерение хочет исполнить».

М. В. Храповицкая-Сушкова, скрывающаяся под псевдонимом Ужесть как мила, рисует Портреты: «Я хорош, разумен, честен, добродетелен, а прочие нет», «Тот часто делает дурачествы оттого, что всегда задумывается», «Этот говорит обо всём и ничего не знает».

В анонимной статье Н. И. Новиков, пародируя манеру «Всякой всячины», ожесточённо полемизирует с ней.

Надгробная надпись Ломоносову в стихах превозносит его поэтический талант и также является выпадом против недооценивавшей его Екатерины II.

В статье, подписанной «Слуга ваш» и, вероятно, принадлежащей Н. И. Новикову, рассказывается история о предрассудке, заставляющем многих русских хулить всё, что сделано их соотечественниками, и хвалить единственно иностранные товары. Один человек хотел купить себе сукна на платье, но не верил, что ямбургские сукна не уступают «аглинским», и тогда его приятель привёз ему образцы различных сукон, сказав, что все они «аглинские». Покупатель и портной выбрали ямбургские, и когда приятель рассказал покупателю про подлог и вернул лишние деньги, ибо ямбургские сукна дешевле, покупатель не сдался и сказал: ямбургские сукна хотя и хороши, однако же столько не проносятся.

В рубрике «Рецепты» даны портреты «его превосходительства г. Недоума», «некоторого судьи», г-на Самолюба и других и помещены рецепты против их недугов. Так, г-ну Безрассуду, больному мнением, что «крестьяне не суть человеки», считающему их рабами и не удостаивающему их не то что слова, но даже кивка, предписано «всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдёт он различие между господином и крестьянином».

Правдулюбов в своём письме утверждает, что «критика, писанная на лицо, но так, чтобы не всем была открыта, больше может исправить порочного. В противном же случае, если лицо так будет означено, что все читатели его узнают, тогда порочный не исправится, но к прежним порокам прибавит и ещё новый, то есть злобу».

П. С. пишет письма, обличающие плутов-судей и плутов-помещиков, и спрашивает издателя «Трутня», как с ними бороться, на что тот отвечает «это не моё дело».

В «отписке» (письме) к помещику (вероятный автор которой - Д. И. Фонвизин) деревенский староста Андрюшка отчитывается в сборе оброка с крестьян, жалуется на притеснения соседнего помещика Нахрапцова и просит о снисхождении к многодетному Филатке, прилагая его челобитную, где тот просит дать ему клячонку и уволить на год от оброка, чтобы он мог «подняться». В ответ помещик приказывает среди прочего: «По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за неё деньги с них, а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги, а Филатке объявить, чтобы он впредь пустыми своими челобитными не утруждал и платил бы оброк без всяких отговорок и бездоимочно».

В рубрике «Смеющийся Демокрит» высмеиваются Скупяга, Мот, Надмен и другие: «Я вижу двух человек: один другого уверяет в своей дружбе и обманывает, а другой притворяется, будто тому верит и будто он не знает, как тот его поносит. Оба обманывают и оба обманываются. Ха! ха! ха!».

В диалоге «Я и Трутень» Трутень на вопрос, с каким намерением он издаёт свой журнал, отвечает, что желает принести пользу и увеселение своим согражданам. Он надеется заслужить внимание и похвалу разумных и беспристрастных читателей и благоволение знатных господ и покровительство, ибо говорит им правду, показывает их слабости и нечаянные проступки, чтобы предостеречь их от оных. Я считает, что благоволение и покровительство знатных господ можно заслужить единственно лестью и похвалой, ибо среди них мало добродетельных людей. Я полагает, что знатные люди должны делать благодеяния человечеству, помогать бедным и защищать утесняемых. Они должны думать о благосостоянии государства больше, чем о себе, возможность делать другим добро должна радовать и утешать добродетельного человека. Трутень утверждает, что во всяком звании есть много людей и добродетельных и порочных, поэтому он хвалит одних и критикует других. Таким образом, не может быть, чтобы его издание никому не нравилось. Я же говорит, что многие называют Трутня злонравным человеком, который никого не щадит, и не видят в его издании ничего, кроме «ругательства». Впрочем, Я добавляет, что Трутня бранят только те, кто сами заслуживают брань.

В последних двух листах за 1769 г. издатель описывает своих читателей: «Несмысл хвалит „Трутня“ для того, что слышал, как его хвалили в двух или трёх домах», «Завистлив хулит мой журнал: сие и неудивительно, ибо он всё хулит, окроме своих сочинений», «Худой судья многое в „Трутне“ хвалит, но не хвалит того, что написано на худых судей», «Самолюб недального разума, следовательно, и писать хорошо не может. Я ему читал свой журнал, он слушал, и лишь только я окончил, то начал мне рассказывать о своём сочинении: он наполнен о самом себе хорошими мыслями, следовательно, о других ему некогда и думать». В заключение издатель говорит, что если смог угодить некоторому числу читателей, то почтёт себя довольно награждённым за свой труд. Его самолюбие не так велико, чтобы он надеялся заслужить этими безделками бессмертную славу. Сочинениям Сумарокова и Ломоносова будут удивляться потомки, а «Трутень» и прочие безделки ныне есть и впредь останутся безделками.

В первых листах издатель описывает, как кто представляет себе счастье: Жидомор ищет его в богатстве, Пышен в великолепии и т. п., - а также обращается к своим читателям с новогодними пожеланиями. Себе он желает, чтобы «желание счастия моим согражданам было им угодно, чтобы издание моё принесло пользу и чтобы меня не ругали».

Ужестъ как мила вновь пишет Портреты, прося сделать под ними подписи, что издатель и делает. Под последним портретом, описывающим девицу лет восемнадцати, он делает надпись: «Если не ошибаюсь, так это ВЫ САМИ».

Нетерпелив (предположительно М. Попов) присылает для напечатания песни и были в стихах.

Не знаю кто (Л. Леонтьев) перевёл с китайского языка статью Чензыя (Чэн-цзы), содержащую совет государю относительно государственного правления.

Аноним (вероятно, И. Голеневский) прислал перевод с латыни надписи на гробнице М. В. Ломоносова.

Молодая сочинительница пишет Картины, уснащая свою речь словечками из жаргона щёголей и щеголих: она изображает вдовушку лет двадцати, а подле неё согнувшегося больного старика в богатом уборе. «Спальна и кабинет сей вдовушки скрывает двух молодых её любовников, которых она содержит на иждивении седого старика в должности помощников. Она делает это для облегчения старости своего возлюбленного». Прочитав свои Картины в журнале, она негодует: издатель их переправил, более того: исказил мысли живописицы, которая (следуя советам «Всякой всячины», критиковавшей лишь мелкую сошку) изображала взяточника-секретаря, а издатель «Трутня» назвал его судьёй.

Читатели жалуются, что «Трутень» 1770 г. хуже прошлогоднего. Издатель удивляется: нынешний журнал бранят за то же самое, за что в прошлом году бранили прошлогодний. То, что год назад казалось ново, теперь прискучило.

Вертопрах (вероятно, Н. И. Новиков) пишет: «Всякая всячина» простилась, «И то и сё» в ничто превратилось, «Адская почта» остановилась, пора закрыться и «Трутню».

В последнем листе издатель пишет: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь» и намекает на то, что после закрытия «Трутня» начнёт издавать новый журнал.

Екатерина II в 1769 году выпускает первый в России сатирический журнал — «Всякая всячина». Но сатира в нём была весьма необычна, сегодня такое мы бы назвали, скорее, анекдотом или шуткой. «Всякая всячина» придерживалась умеренно-моралистических взглядов и высмеивала не лица, а пороки. Политических тем журнал старался избегать, а если и касался их, то только тех, на которые давали добро представители власти.

В том же 1769 году Новиков стал издавать еженедельный сатирический журнал «Трутень». Наряду с «Трудолюбивой пчелой» Сумарокова это одно из первых изданий такого типа в России. В то время жизнь журналов была недолгой, в основном из-за того, что оппозиционные издания быстро закрывала недовольная ими власть, а на официозы быстро падал спрос. Однако Новиков всё же решается вступить в полемику с Екатериной II, во многом потому, что, будучи либералом, он был решительно недоволен крепостничеством. Об этом говорит уже само название и эпиграф к первому году журнала («Они работают, а вы их труд ядите»). Трутень — это бездельник, существующий за счет чужого труда. Название относилось не к журналистам издания, а к его оппонентам.

Григорий Васильевич Козицкий — издатель «Всякой всячины»

Запоминающуюся картину, на которой дворянин мучает и обирает своих крепостных, Новиков нарисовал в «Рецепте для г. Безрассуда». Диагноз: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне». А рецепт от этой болезни весьма необычен: Безрассуд должен каждый день по два раза рассматривать господские и крестьянские кости до тех пор, пока не найдет различие между господином и крестьянином.

Помимо статей, направленных против произвола помещиков, Новиков осуждает и политику «мнимого» просвещения, когда многих юношей, по характеру напоминающих Митрофанушку из «Недоросля», по принуждению отправляют учиться за границу, откуда они возвращаются еще более глупыми. Например, вот одна из заметок в журнале «Трутень»: «Молодого Российского поросенка, который ездил по чужим землям для просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенною свиньею, желающие смотреть могут его видеть безденежно по многим улицам сего города».

Слева направо: Василий Иванович Майков, Александр Петрович Сумароков, Денис Иванович Фонвизин. Все они публиковались в «Трутне»

Конечно, между «Трутнем» и «Всякой всячиной» не могло не возникнуть литературной борьбы, которая впоследствии перешла в борьбу политическую. Журнал Новикова был своеобразной оппозицией, беззастенчиво нападавшей на орган пропаганды правительства. Но и Екатерина II не отказывалась от нападений на своего врага.

Как мы уже говорили, императрица рисовала сатиру на пороки. Веселые, безобидные, «улыбательные» шутки — вот то, на чем строилась политика издания. Новиков же считал, что главная задача сатиры — издевкой править нравы. «Трутень», в отличие от «Всякой всячины», использовал сатиру на лица и гневно критиковал крепостнический режим и конкретных представителей эпохи, в том числе и саму Екатерину II.

Императрица, конечно, ужаснулась такому свободомыслию и в ответ в одном из номеров «Всякой всячины» опубликовала вот что: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того 4) Просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения…

…P.S. Я хочу завтра предложить пятое, правило, именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Последние, пятое и шестое, правила можно назвать правительственной угрозой против самого Новикова и намеком на то, что если «Трутень» и впредь будет продолжать писать материалы в привычной ему форме, то последствия будут неблагоприятными.

То есть, по мнению Екатерины II, крепостничество, произвол помещиков, голод крестьян — это «слабости», а не «пороки», и ни в коем случае нельзя их осуждать — лучше «хранить человеколюбие». Новиков яростно высказался насчет этого в «Трутне»: «…Госпожа Всякая Всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами… «Всякая Всячина» так похвалами избалована, что теперь и то почитает за преступление, если кто ее не похвалит».

Это был пик полемики Екатерины II и Новикова. Правительственное издание и дальше называло злонравия лишь слабостями и призывало хвалить добродетели, а Новиков как настоящий оппозиционер-либерал настаивал на гневном обличении пороков.

Однако в какой-то момент терпение Екатерины, видимо, лопнуло. «Трутень» не раз оказывался на грани закрытия, но был сохранен еще на год, во многом благодаря частичным уступкам Новикова (например, в журнале часто появлялись статьи несатирические и не столь гневные, как раньше). Да и у «Всякой всячины» тиражи падали. Кстати, в 1770 году он даже назывался уже по-другому — «Барышек всякой всячины», то есть остаток. В том же 1770 году он и закрылся, как и издание Новикова.

Так кто же победил в этой политической борьбе? У «Трутня» тиражи лишь росли, в то время как у «Всякой всячины» с её «улыбательной сатирой» падали. Уже вскоре Новиков смог открыть новые достойные издания — «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек». Екатерина II, по некоторым данным, была причастна к выходу издания «Собеседник любителей российского слова» (издавался в 1783—1784 гг. Академией наук по инициативе и при ближайшем участии императрицы), но это была лишь попытка возродить официальную сатиру. Выводы напрашиваются сами собой.