Год издания рассказа: 1982

Произведение Астафьева «Фотография, на которой меня нет» входит в одноименный сборник рассказов, опубликованный в 1982 году. Через весь сборник автор, по сей день входящий в , проносит эмоции о детстве в селе, любви к Родине и природе, глубокое уважение к людям и ужасах войны. Весь цикл рассказов является автобиографическим.

Рассказа «Фотография, на которой меня нет» краткое содержание

Пересказ «Фотография на которой меня нет» Астафьев следует начать с того, что однажды зимой в деревню, в которой проживает главный герой, приезжает фотограф. И запечатлить он хочет не природу и не жителей деревни, а учащихся овсянской школы. Долго люди думали, где бы этому фотографу переночевать. Учитель хотел позвать его в себе в дом, но там был вечно плачущий ребенок, да и дом был довольно дряхлым. В итоге было принято решение позвать фотографа на ночлег к Илье Ивановичу Чехову, десятнику сплавконторы. Сам Илья Иванович был образованным, уважаемым в селе человеком, который мог и разговор с гостем поддержать, и водочки ему налить.

Все стали готовиться к приезду фотографа. Дети думали, что же они наденут, учителя ломали себе голову, как бы выставить учащихся, чтобы все поместились в кадре. Решили сделать так: спереди поставить тех, кто хорошо учится и прилежно себя ведет, посредине – учеников со средней успеваемостью, а двоечников и забияк поставить в последний ряд. Главный герой рассказа «Фотография, на которой меня нет», Витя и его друг Саша знали, что из-за их поведения они будут стоять в последнем ряду. После уроков друзья решили пойти покататься на санках с обрыва.

Ночью у Вити сильно заболели ноги от «рематизни», как говорила бабушка. Болезнь эта досталась мальчику от его покойной мамы. Бабушка стала ругать внука, говорить, что предупреждала его, что нельзя сильно обмораживать ноги. Она стала натирать ноги мальчика нашатырем, но боль не утихала. Ночью бабушка разбудила деда, чтоб натопил баню и рано утром понесла туда Ваню. Долго она прогревала мальчику ноги, растирала их березовым веником и в итоге он заснул.

Проснулся Ваня ближе к полудню, когда к нему в гости пришел Саша. Он хотел забрать друга в школу, чтобы сфотографироваться. Но бабушка отвечала, что её внук сегодня никуда не пойдет. Ваня хотел противиться этому решению, но ноги его не слушали. Тогда Саша, как в книге , решил поддержать друга и сказал, что он тоже не пойдет в школу. Бабушка успокоила их, сказав, что обязательно повезет их в город к другому фотографу.

В школе Ваня не появлялся уже больше недели. Бабушка баловала его, кормила вареньем, а мальчик сидел на крыльце или разглядывал окна соседских домов. Однажды в дверь постучали. Бабушка вышла поприветствовать гостя, а Ваня прислушивался, кто же это к ним пришел. В комнату зашел учитель мальчика. Он принес фотографию. Ваня тотчас же стал разглядывать всех своих одноклассников. На снимке было много детей, учитель и учительница по центру. Не хватало лишь Вани и Саши. Мальчику стало очень обидно, что его нет и не будет на фотографии, но учитель сказал, что фотограф обязательно приедет ещё. Бабушка налила гостью чаю, они начали рассказывать друг другу о своей жизни. Учитель рассказал, что недавно обнаружил возле своего дома колоду дров. Он не пользуется ими, поскольку не знает, от кого они. Бабушка конечно же знала, кто положил дрова, но не признается. В селе очень уважают семью учителей за их скромность и доброту, за то, что к ним можно обратиться в любое время суток и они никогда не откажут в помощи. Поэтому и помогают им люди кто чем может.

Далее в рассказе Астафьев «Фотография, на которой меня нет» читать можно о том, как зарождалась овсянская школа. Дом, который сейчас отведен под учебное заведение, был построен прадедом Вани, Яковом Максимовичем. А потом раскулаченных людей стали выгонять из их же домов. Целыми семьями люди теряли крышу над головой. Тогда односельчане стали забирать к себе на ночлег сначала детей, потом беременных женщин и стариков. Через какое-то время все бездомные обрели ночлег. Иногда они пробирались в свои старые дома забрать запасы продуктов, оставленные на зиму. Часто случалось так, что люди не могли сжиться вместе и тогда раскулаченная семья снова оказывалась на улице в поисках нового места для ночлега.

Когда выселяли семью Платоновских, к ним во двор явился односельчанин немой Кирила. Он увидел, как уполномоченный выталкивал Платошиху с её крыльца в то время, как она плакала и хваталась за двери и косяки. Неожиданно Кирила достал ржавый колун и дали м по голве уполномоченному. После этого случая Платоновских выселили в город, Кирила сдали властям, а выселение семей ускорили. Прадеда Вани тогда выслали в Игарку, а из его дома соорудили большой класс. Позже на деньги, вырученные с продажи домашней утвари жителей села, учитель смог закупить карандаши, краски, тетради и учебники.

Поговорив с бабушкой, учитель пошел домой. Вскоре в Ванином доме висела фотография его одноклассников в рамочке, но в город к другому фотографу мальчик так и не поехал той зимой.

Далее в рассказе Астафьев «Фотография, на которой меня нет» мы узнаем, что к весне в школе закончились тетради, и учитель ходил с детьми в лес, рассказывая обо всем, что он знает. В один из таких дней на них напала змея, но учитель смог быстро расправиться с ней. Хотя до этого он ни разу в жизни не сталкивался со змеями.

Позже, будучи уже взрослым, Иван узнал, что звали его учителей Евгений Николаевич и Евгения Николаевна. Через многие годы он пронес любовь и бесконечную благодарность своим учителям.

А школьная фотография жива и через много лет. И Иван с легкостью всегда мог узнать всех детей на снимке, хотя многие из них погибли на войне. Но эта фотография была своеобразной летописью народа, его историей и памятью.

Рассказ «Фотография, на которой меня нет» на сайте Топ книг

Произведение Астафьева «Фотография, на которой меня нет» читать настолько популярно, что это позволило ему занять высокое место в нашем . И учитывая, что рассказ включен в школьную программу мы еще не раз увидим его на страницах нашего сайта .

Рассказ Виктора Астафьева «Фотография, на которой меня нет» читать онлайн вы можете .

Виктор Петрович Астафьев

«Фотография, на которой меня нет»

Глухой зимой нашу школу взбудоражило невероятное событие: к нам едет фотограф из города. Фотографировать он будет «не деревенский люд, а нас, учащихся овсянской школы». Возник вопрос — где селить такого важного человека? Молодые учителя нашей школы занимали половину ветхого домишки, и у них был вечно орущий малыш. «Такую персону, как фотограф, неподходяще было учителям оставить у себя». Наконец фотографа пристроили у десятника сплавной конторы, самого культурного и уважаемого человека в селе.

Весь оставшийся день школьники решали, «кто где сядет, кто во что оденется и какие будут распорядки». По всему выходило, что меня и левонтьевского Саньку посадят в самый последний, задний ряд, поскольку мы «не удивляли мир прилежанием и поведением». Даже подраться не получилось — ребята просто прогнали нас. Тогда мы начали кататься с самого высокого обрыва, и я начерпал полные катанки снега.

Ночью у меня начали отчаянно ныть ноги. Я застудился, и начался приступ болезни, которую бабушка Катерина называла «рематизня» и утверждала, что я унаследовал её от покойной мамы. Бабушка лечила меня всю ночь, и уснул я только под утро. Утром за мной пришёл Санька, но пойти фотографироваться я не смог, «подломились худые ноги, будто не мои они были». Тогда Санька заявил, что тоже не пойдёт, а сфотографироваться успеет и потом — жизнь-то долгая. Бабушка нас поддержала, пообещав свезти меня к самому лучшему фотографу в городе. Только меня это не устраивало, ведь на фото не будет нашей школы.

В школу я не ходил больше недели. Через несколько дней к нам зашёл учитель и принёс готовую фотографию. Бабушка, как и остальные жители нашего села, относилась к учителям очень уважительно. Они ко всем были одинаково вежливы, даже к ссыльным, и всегда готовы были помочь. Даже Левонтия, «лиходея из лиходеев», наш учитель смог утихомирить. Помогали им деревенские, как могли: кто за дитём посмотрит, кто горшок молока в избе оставит, кто воз дров привезёт. На деревенских свадьбах учителя были самыми почётными гостями.

Работать они начинали в «доме с угарными печами». В школе не было даже парт, не говоря уже о книжках с тетрадками. Дом, в котором разместилась школа, срубил ещё мой прадед. Я там родился и смутно помню и прадеда, и домашнюю обстановку. Вскоре после моего рождения родители отселились в зимовье с протекающей крышей, а ещё через некоторое время прадеда раскулачили.

Раскулаченных тогда выгоняли прямо на улицу, но родня не давала им погибнуть. «Незаметно» бездомные семьи распределялись по чужим домам. Нижний конец нашего села был полон пустых домов, оставшихся от раскулаченных и высланных семей. Их-то и занимали люди, выброшенные из родных жилищ накануне зимы. В этих временных пристанищах семьи не обживались — сидели на узлах и ждали повторного выселения. Остальные кулацкие дома занимали «новожители» — сельские тунеядцы. За какой-нибудь год они доводили справный дом до состояния хибары и переселялись в новый.

Из своих домов люди выселялись безропотно. Только один раз за моего прадеда заступился глухонемой Кирила. «Знавший только угрюмую рабскую покорность, к сопротивлению не готовый, уполномоченный не успел даже и о кобуре вспомнить. Кирила всмятку разнёс его голову» ржавым колуном. Кирилу выдали властям, а прадеда с семьёй выслали в Игарку, где он и умер в первую же зиму.

В моей родной избе сперва было правление колхоза, потом жили «новожители». То, что от них осталось, отдали под школу. Учителя организовали сбор вторсырья, и на вырученные деньги купили учебники, тетради, краски и карандаши, а сельские мужики бесплатно смастерили нам парты и лавки. Весной, когда тетради кончались, учителя вели нас в лес и рассказывали «про деревья, про цветки, про травы, про речки и про небо».

Уже много лет прошло, а я всё ещё помню лица моих учителей. Фамилию их я забыл, но осталось главное — слово «учитель». Фотография та тоже сохранилась. Я смотрю на неё с улыбкой, но никогда не насмехаюсь. «Деревенская фотография — своеобычная летопись нашего народа, настенная его история, а ещё не смешно и оттого, что фото сделано на фоне родового, разорённого гнезда».

Зимой нашей школе стало известно, что к нам едет фотограф из города, который закрепит в памяти «не деревенский люд, а нас, учащихся овсянской школы». Сам собой образовался вопрос, который необходимо было быстро решать: где поселить городского фотографа? В домах учителей нельзя было, потому что у них постоянно орущие маленькие дети. В результате, фотографа пристроили у десятника сплавной конторы, который всегда был уважаемым человеком в селе.

Весь день школьники не могли определиться, кто и где будет сидеть. По той причине, что у меня и левонтьевского Саньки поведение не всегда было положительным, нас решили посадить в задний ряд. Завязались разборки, а подраться так и не успели. Мы начали кататься кубарем по снегу, я пришел домой весь мокрый.

Ночью у меня поднялась высокая температура, сильно крутило ноги. Я простудился и это были первые признаки болезни. Бабушка спасала меня, как могла, а утром пришел за мной Санька, но встать с кровати я так и не решился. Тогда Санька заявил, что тоже не пойдет фотографироваться, успеет еще. Однако меня это не совсем устраивало, ведь фотография будет уже не такая, не будет на ней нашей школы.

Дома я просидел больше недели, вскоре к нам пришел учитель отдать фотографию. Бабушка и все в селе уважали учителей, а нашего, особенно. Ему удалось приручить «лиходея» Левонтия. Их семьям наши люди помогали: кто за дитем присмотрит, кто молоко оставит в хате, кто дровишек подкинет. На деревенских свадьбах учителя были уважаемыми гостями.

Работать они начинали в заброшенном доме с печью. В так званой школе не было ни книг, ни тетрадей и даже – парт. Дом, в котором теперь школа, срубил мой дед. Там мое месторождение, я ни чего не помню: ни деда, ни прадеда, ни домашнюю обстановку. Мои родители переехали, а моего прадеда очень скоро раскулачили.

В то время всех, кого раскулачили, выгоняли прямо на улицу. Конечно, родня помогала, чем могла, однако это ни чего не меняло. Люди не обживались, ожидали следующего выселения, а в заброшенные избы заселялись новые «хозяева» – бездомные и сельские тунеядцы. Однако, они и с этим «счастьем» расправлялись за считанные дни. Из своих домов люди выселялись без всяких возражений. Как-то раз за моего прадеда заступился глухонемой Кирила. Пока уполномоченный готовился к сопротивлению, тот ему и разнес голову. Кирилу сдали на правосудие, а прадеда с семьей отправили в Игарку. Скончался он там в первую же зиму.

В моей родной избе жили «новожители». То, что от них осталось, пошло под школу, учителя собрали вторсырье, а на деньги приобрели тетради, учебники, мужики сделали нам парты и лавки. Когда заканчивалась бумага, уроки проходили на природе. После того прошло много времени, но я до сих пор помню лица своих учителей. Конечно, фамилии я уже не припомню – это же не главное. Важно то, что я понимаю смысл слова «учитель».

Нашу фотографию я также сохранил, все события я вспоминаю с улыбкой на лице. «Деревенская фотография - своеобразная летопись нашего народа, его история, а ещё не смешно и оттого, что фото сделано на фоне родового, разорённого гнезда».

Сочинения

Книга «Последний поклон» советского писателя Виктора Астафьева представляет собой повесть в рассказах, которая носит народный характер, складывающийся из сострадания, совести, долга и красоты. В повести задействовано много героев, но главные – бабушка и ее внук. Мальчик-сирота Витя живет вместе с бабушкой Катериной Петровной, ставшей обобщенным образом всех русских бабушек, воплощением любви, доброты, заботы, нравственности и душевного тепла. И в то же время она была строгой и иногда даже суровой женщиной. Иногда могла подтрунить над внуком, но однако сильно любила его и заботилась о нем безгранично.

Ценности, привитые детством

Настоящая дружба – это самая драгоценная и очень редкая награда для человека, считал Астафьев. "Фотография, на которой меня нет" – рассказ, в котором писатель хотел показать, как герой относится к своим друзьям. Для автора это было немаловажно. Ведь дружба иногда сильнее, чем родственные связи.

Рассказ «Фотография, на которой меня нет» представлен отдельной частью в повести «Последний поклон». В нем автор изобразил все волнующие моменты своего детства. Чтобы сделать анализ рассказа, необходимо прочитать краткое содержание.

"Фотография, на которой меня нет": сюжет

Сюжет рассказывает о том, что однажды в деревню из города специально приехал фотограф, чтобы сфотографировать учеников школы. Дети сразу стали думать, как и где им встать. Они решили, что прилежные хорошисты должны сидеть на переднем фоне, те, кто учится удовлетворительно – в середине, а плохих надо поставить сзади.

Витька и его закадычный друг Санька, по идее, должны были стоять сзади, так как не отличались прилежной учебой и тем более поведением. Чтобы доказать всем, что они совсем ненормальные люди, мальчишки в снег пошли кататься с такого обрыва, с какого ни один нормальный человек никогда бы не стал. В итоге, извалявшись в снегу, они разбрелись по домам. Расплата за такую горячность не заставила себя ждать, и вечером у Витьки разболелись ноги.

Бабушка самостоятельно поставила ему диагноз «рематизни». Мальчик не мог встать на ноги, выл и стонал от боли. Катерина Петровна очень сильно сердилась на внука и причитала: «Говорила тебе, не студися!» Однако она тут же отправилась за лекарствами.

Хоть и ворчит бабушка на внука, и передразнивает его, но относится к нему с огромной нежностью и сильной привязанностью. Дав ему затрещину, она принимается долго натирать внуку ноги нашатырным спиртом. Катерина Петровна глубоко сострадает ему, так как он сирота: его мама по роковой случайности утонула в речке, а у отца уже образовалась другая семья в городе.

Дружба

Так начиналось краткое содержание. «Фотография на которой меня нет» как литературное произведение рассказывает о том, что из-за своей болезни мальчик Витя все-таки пропускает одно из важнейших событий – фотографирование с классом. Он очень сожалеет об этом, бабушка тем временем утешает внука и говорит, что как только он выздоровеет, то они сами поедут в город к «самолучшему» фотографу Волкову, и он сделает любые снимки, хоть на портрет, хоть на «пачпорт», хоть на «ероплане», хоть на коне, хоть на чем.

И вот тут к самому важному моменту подходит сюжет. Краткое содержание («Фотография на которой меня нет») описывает, что друг Витьки Санька на утро приходит за другом и видит, что тот не может стоять на ногах, и тогда он моментально решает тоже не идти фотографироваться. Санька поступает как истинный друг, который не хочет расстраивать Витьку еще больше и поэтому тоже пропускает это событие. Даже несмотря на то что Санька готовился и надел новую телогрейку, он начинает успокаивать Витьку, что не в последний раз приезжает к ним фотограф, и в следующий раз они попадут в кадр.

«Фотография, на которой меня нет»: отзыв и анализ

Хоть и рассматривается здесь дружба деревенских мальчишек на совсем детском уровне, но этот эпизод скажется на развитии личности героя. В дальнейшем он будет очень важным: не только бабушкино воспитание и забота повлияли на его отношение к окружающему миру, но и добропорядочные отношения с друзьями.

Произведение «Фотография, на которой меня нет» раскрывает образ истинных русских бабушек, как они жили в своих деревнях, вели свое хозяйство, украшали и утепляли свои окна мхом, потому что он "сырость засасывает", ставили уголек, чтобы не обмерзало стекло, и рябину вешали от угара. По окну судили, какая хозяйка живет в доме.

Учитель

В школу Витя не ходил больше недели. Однажды к ним пришел учитель и принес фотографию. Катерина Петровна с огромным радушием и гостеприимством встретила его, мило беседовала, угостила чаем и поставила на стол угощения, какие только могут быть в деревне: «брусницу», «лампасейки» (леденцы в жестяной баночке), городские пряники и сушки.

Учитель у них в деревне был самым уважаемым человеком, ведь он учил детей грамоте, а также помогал местным жителям писать нужные письма и документы. За такую доброжелательность люди помогали ему дровами, молоком, за дитем присмотреть, а бабушка Екатерина Петровна его малышу заговорила пупок.

Заключение

Вот на этом, пожалуй, можно закончить краткое содержание. «Фотография, на которой меня нет» – это небольшой по размеру рассказ, который помогает читателю как можно лучше понять образы главных героев, увидеть их нравственные души, приоритеты и жизненные ценности.

Кроме этого, мы понимаем, насколько важна для этих людей фотография, потому что она составляет своеобразную летопись и настенную историю русского народа. И какими бы смешными, иногда нелепыми и напыщенными ни были эти старинные фотографии, все равно отсутствует желание над ними смеяться, хочется просто улыбнуться, потому что понимаешь, что многие из позировавших полегли в войну, защищая свою землю.

Астафьев пишет, что дом, в котором была размещена его школа и на фоне которого была сделана фотография, был построен еще его прадедом, раскулаченным большевиками. Семьи раскулаченных в то время выгоняли прямо на улицу, но родня не давала им погибнуть, и они расселялись по чужим домам.

Вот обо всем этом и старался писать в своем творчестве Астафьев. «Фотография, на которой меня нет» – это маленький эпизод из жизни писателя и всего простого, но поистине великого народа.

(Пока оценок нет)

Сочинения по темам:

1. Во время половодья я заболел малярией, или, как ее по Сибири называют, веснухой. Бабушка шептала молитву от всех скорбей и...

Краткое содержание рассказа В. Астафьева «Фотография, на которой меня нет».

Глухой зимой нашу школу взбудоражило невероятное событие: к нам едет фотограф из города. Фотографировать он будет «не деревенский люд, а нас, учащихся овсянской школы». Возник вопрос - где селить такого важного человека? Молодые учителя нашей школы занимали половину ветхого домишки, и у них был вечно орущий малыш. «Такую персону, как фотограф, неподходяще было учителям оставить у себя». Наконец фотографа пристроили у десятника сплавной конторы, самого культурного и уважаемого человека в селе.

Весь оставшийся день школьники решали, «кто где сядет, кто во что оденется и какие будут распорядки». По всему выходило, что меня и левонтьевского Саньку посадят в самый последний, задний ряд, поскольку мы «не удивляли мир прилежанием и поведением». Даже подраться не получилось - ребята просто прогнали нас. Тогда мы начали кататься с самого высокого обрыва, и я начерпал полные катанки снега.

Ночью у меня начали отчаянно ныть ноги. Я застудился, и начался приступ болезни, которую бабушка Катерина называла «рематизня» и утверждала, что я унаследовал её от покойной мамы. Бабушка лечила меня всю ночь, и уснул я только под утро. Утром за мной пришёл Санька, но пойти фотографироваться я не смог, «подломились худые ноги, будто не мои они были». Тогда Санька заявил, что тоже не пойдёт, а сфотографироваться успеет и потом - жизнь-то долгая. Бабушка нас поддержала, пообещав свезти меня к самому лучшему фотографу в городе. Только меня это не устраивало, ведь на фото не будет нашей школы.

В школу я не ходил больше недели. Через несколько дней к нам зашёл учитель и принёс готовую фотографию. Бабушка, как и остальные жители нашего села, относилась к учителям очень уважительно. Они ко всем были одинаково вежливы, даже к ссыльным, и всегда готовы были помочь. Даже Левонтия, «лиходея из лиходеев», наш учитель смог утихомирить. Помогали им деревенские, как могли: кто за дитём посмотрит, кто горшок молока в избе оставит, кто воз дров привезёт. На деревенских свадьбах учителя были самыми почётными гостями.

Работать они начинали в «доме с угарными печами». В школе не было даже парт, не говоря уже о книжках с тетрадками. Дом, в котором разместилась школа, срубил ещё мой прадед. Я там родился и смутно помню и прадеда, и домашнюю обстановку. Вскоре после моего рождения родители отселились в зимовье с протекающей крышей, а ещё через некоторое время прадеда раскулачили.

Раскулаченных тогда выгоняли прямо на улицу, но родня не давала им погибнуть. «Незаметно» бездомные семьи распределялись по чужим домам. Нижний конец нашего села был полон пустых домов, оставшихся от раскулаченных и высланных семей. Их-то и занимали люди, выброшенные из родных жилищ накануне зимы. В этих временных пристанищах семьи не обживались - сидели на узлах и ждали повторного выселения. Остальные кулацкие дома занимали «новожители» - сельские тунеядцы. За какой-нибудь год они доводили справный дом до состояния хибары и переселялись в новый.

Из своих домов люди выселялись безропотно. Только один раз за моего прадеда заступился глухонемой Кирила. «Знавший только угрюмую рабскую покорность, к сопротивлению не готовый, уполномоченный не успел даже и о кобуре вспомнить. Кирила всмятку разнёс его голову» ржавым колуном. Кирилу выдали властям, а прадеда с семьёй выслали в Игарку, где он и умер в первую же зиму.

В моей родной избе сперва было правление колхоза, потом жили «новожители». То, что от них осталось, отдали под школу. Учителя организовали сбор вторсырья, и на вырученные деньги купили учебники, тетради, краски и карандаши, а сельские мужики бесплатно смастерили нам парты и лавки. Весной, когда тетради кончались, учителя вели нас в лес и рассказывали «про деревья, про цветки, про травы, про речки и про небо».

Уже много лет прошло, а я всё ещё помню лица моих учителей. Фамилию их я забыл, но осталось главное - слово «учитель». Фотография та тоже сохранилась. Я смотрю на неё с улыбкой, но никогда не насмехаюсь. «Деревенская фотография - своеобычная летопись нашего народа, настенная его история, а ещё не смешно и оттого, что фото сделано на фоне родового, разорённого гнезда».

Где-то в самой середине зимней поры пришло невероятное известие, что скоро приедут фотографировать из города. Этот фотограф приедет не ко всем, а только к нам, ученикам из школы. У всех взрослых стоит вопрос, где поселить столь почитаемого человека. Изначально была идея поселить его в доме учителей, но вспомнили, что там почти всегда есть плачущие дети, и это место не подходит для столь почитаемой личности. Всё-таки нашли где его поселить.

У нас был десятник, самый умный человек, и звали его Иван. Именно у него фотограф сможет насладиться прекрасным вечером после дороги, ведь Иван и шуток много знает и горячительного может вовремя подать и поговорить на умные темы

После столь невероятного известия школьники взбудоражились и размышляли о своих посадочных местах на фотографии. По всему было и я и мой лучший друг сядут в конце, чтобы нас было поменьше видно, так как мы были очень плохими учениками, дрались, прогуливали и вообще не интересовались обучением. Когда мы это узнали, мы пытались захватить силой хорошие места, но это было невозможно даже драками. Мы с другом решили, что нам всё равно и пошли гулять и развлекаться. Нашим развлечением было кататься с высоких горок обрыва.

Когда совсем стемнело, у меня начали сильно болеть ноги, появился озноб и температура. Я заболел. Бабушка старалась сбить температуру, но приговаривала, что я больной в свою покойную маму. Екатерина выхаживала меня долгую-долгую ночь, и я всё же смог уснуть с рассветом. Поутру ко мне пришёл друг, но дойти до фотографа я не смог, ведь болезнь еще была рядом со мной. Друг сказал, что он тоже останется, и когда-нибудь мы будем фотографироваться вместе, но потом, ведь это был не самый последний фотограф. Бабушка Екатерина была с ним согласна и предложила после выздоровления свозить нас к изумительному фотографу, которого только сможет найти. Я очень был рад, так как мне больше понравилась идея быть на фото со своим другом, безо всех остальных учеников и ненавистной школы.

В свое учебное заведение я не ходил более семи дней. Спустя некоторое время к нам пришел преподаватель и принес фотографию, меня на ней не было. Бабушка Катя вместе с другими жителями села относилась с большим почтением ко всем учителям. Несмотря на то, что некоторые учителя были ссыльными, к ним жители тоже относились очень почтенно. Был среди нас Левонтий, у него было очень плохое поведение, но всё-таки один из наших учителей смог сделать его прилежным учеником. Педагогам старались помочь все. Те, кто жил в деревне, во время уроков присматривали за их детьми, кто-то мог положить банку молока, а кто-то нарубить дров и привезти к воротам. Даже на свадьбе было очень почетным позвать учителя.

Педагоги жили в самых обычных домах, которые строились очень-очень давно. Один из таких даже срубил ещё мой прадед. В нашем учебном заведении не было столов, а про книжки и тетрадки мы не могли даже думать. Я родился в этом селе, но очень-очень плохо помню прадеда, а также домашнюю обстановку. Когда я родился, родители поселились в очень плохом доме с протекающей крышей, а через некоторое время мой прадед был раскулачен. Таких людей, как мой дед, они выставляли просто на улицу, но родственники не хотели, чтобы они погибали, поэтому некоторые селили их в своих домах, чтобы те не умирали.

Самый дальний конец нашего села имел огромное количество нежилых домов. Их забрали у раскулаченных. Там жили семьи, которые были выселены на улицу накануне морозов. В этих домах люди не могли жить долго, так как их могли выселить из этого дома в любое время. Были другие дома, их занимали новые лентяи из села. Не проходило и года, как эти лентяи портили дом до такого состояния, что жить в нём было невыносимо и они находили себе новый дом. Все жители своих домов уходили тихо, был один случай когда за моего прадеда смог заступиться один мальчишка, он был глухонемым и звали его Кирилл. Кирилла тогда убили, забрали и отдали властям, а деда моего отца отправили в Игарку, но прожить он долго не смог.