Анна Ахматова
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,
И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.
Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной...
Смотри,ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
1916
Гений Пушкина, обаяние личности, его гуманистическая философия, открытия, сделанные в области русского стиха, оказали огромное влияние на развитие литературы XIX века, вошедший в историю как «золотой век» русской поэзии. Но и лучшие поэты «серебряного века» сформировались под влиянием его Музы, все они были внимательнейшими читателями Пушкина, многие внесли свою лепту в исследование его поэзии.
В жизни и поэзии Ахматовой Александр Сергеевич, чьи стихи она называла золотыми, занимал особое место. Она росла и училась в Царском Селе и с детства впитывала воздух русской поэзии и культуры.
У Пушкина училась Ахматова краткости, простоте и подлинности поэтического слова, и всё, что с ним связано, дорого поэтессе. Бродя по Царскосельскому парку, она в восхищении останавливается перед фонтаном, некогда воспетым Пушкиным. В 1916 году она написала об этом стихотворение и назвала его так же, кА великий предшественник: «Царскосельская статуя».
Лирическая героиня стихотворения относится к бронзовой статуе как к живой сопернице, ей кажется, что девушка только притворяется грустной, ещё бы, ведь ей подарил бессмертие сам Пушкин. Чтобы передать эти чувства, Ахматова использует интересный поэтический приём – оксюморон: сочетание противоречащих друг другу определений, создающий неожиданный эффект: «Смотри, ей весело грустить такой нарядно обнажённой». А как великолепны аллитерации в первой строфе:
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый…
Звук лебединых кликов слышится в этих строках: ле-ле-ле, а в следующих двух – он резко сменяется повторением звука «р», как бы усиливающим интенсивность цветописи:
… И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины.
Сама Ахматова долгие годы жила в Царском Селе, которое стало для неё одним из самых дорогих мест на земле за всю жизнь. Здесь сам воздух был пропитан поэзией.
В стихотворении используются антитеза (весело грустить, нарядно обнажённой), метафора (окровавленные кусты), олицетворения (ослепительно стройна, играли на её плечах лучи скудеющего света, восторг твоей хвалы влюблённой).
В стихотворении описывается природа и время года. Но автор нам не говорит, что это осень. Из двух первых строк мы понимаем, что речь идёт о наступлении золотой осени:
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый…
Ахматова, так же как и Цветаева повествует в своём стихотворении о рябине. Природа в «Царскосельской статуе» неотразима.
В центре – статуя девушки. Анна Андреевна воспринимает эту статую как живую. Она немного завидует ей, так как на неё обратил внимание великий поэт и воспевал эту бронзовую красавицу в своём стихотворении.
Ахматова обращается к статуе и говорит ей, что хотела бы оказаться на её месте, чтоб о ней так же красиво и влюблено мог говорить Александр Сергеевич Пушкин.
Поэтесса понимала, что этой необычайно красивой девушке придётся оставаться на своём месте, такой «нарядно обнажённой». Многие люди будут приходить и любоваться стройной девицей. Она находилась высоко и поэтому Ахматова даже подходя к ней, чувствовала страх. Статуя была как возвышенное существо, властное, могучее и в то же время красивое, нарядное. Она всех и всё видела свысока. В какой-то степени статуя казалась Богом. У неё был задумчивый взгляд. Ей не страшно стоять в любое время года на улице. Её плечи великолепно переливались от лучей света.
Царскосельская статуя
Н.В.Н.
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,
И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.
Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной...
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
Октябрь 1916, Севастополь
Анна Ахматова
На гранитной скале сидит девушка. Подперев одной ладонью щеку и держа в другой черепок, она горестно смотрит на разбитый кувшин, из которого тоненькой струйкой течет вода. Вернее, вытекает молоко, ведь эта девушка — молочница Перетта, героиня басни Лафонтена «Молочница».
В 1808-1810 годах на месте бывшего павильона Катальной горки в Екатерининском парке Царского села по распоряжению Александра I соорудили Гранитную террасу, а внизу у Большого пруда — Большую гранитную пристань. По зеленому склону проложили новые дорожки, связавшие террасу и пруд. А устье бокового канальчика, куда еще в 1770-х годах были выведены воды местного источника, скрытого под насыпью, оформили фонтаном. И еще через шесть лет, летом 1816 года, здесь появилась бронзовая фигурка, которой суждено было стать символом Царского села…
На гранитной скале сидит девушка. Подперев одной ладонью щеку и держа в другой черепок, она горестно смотрит на разбитый кувшин, из которого тоненькой струйкой течет вода. Вернее, вытекает молоко, ведь эта девушка — молочница Перетта, героиня басни Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком».
Держа на голове кувшин с молоком, Перетта бежала в город на базар, а ее мечты — бежали далеко впереди нее: конечно же, за кувшин чудесного молока она выручит столько денег, что сможет купить сто яиц; вырастить из них и выкормить сто цыплят не составит никаких трудов; сто курочек легко обменять на поросенка, и «расходов будет грош»; а за крупного и хорошего поросенка она выберет в городе коровку или бычка и будет радостно смотреть, как они прыгают на лугу среди стада... Тут счастливая обладательница упитанного рогатого хозяйства от радости подпрыгнула — и уронила кувшин.
Бедная Перетта! С отчаяньем глядит она на черепки, на разлитое молоко, на разбитый кувшин — на разбитые мечты о курочках, поросенке и бычке… Такой запечатлел молочницу мастер декоративной скульптуры русского классицизма П. П. Соколов. Вернее, не совсем. Следуя традициям искусства начала XIX столетия, он изобразил не простую французскую крестьянку, а самую настоящую античную нимфу, изысканную, печальную, трогательную и необъяснимо притягательную… Вот и Александр Сергеевич, вспомнив ее осенью 1830 года в Болдине, посвятил ей «античные» строки:
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечна печальна сидит.
—
словно «вечная струя», течет пушкинский стих. И нет уже мечтательницы Перетты, забыто назидание Лафонтена, даже прозаический кувшин не избежал чудесной метаморфозы! Ведь урна, круглая невысокая античная ваза с широким горлом, — не простой сосуд. Лежащая на боку, с выливающейся из нее водой, она в искусстве и Древней Эллады, и эпохи Возрождения, и более позднего времени указывала на божество, обитающее в реке.
Быть может, не традициям своего времени следовал скульптор, когда изображал героиню басни в облике античной девушки, а хотел запечатлеть божество, обитающее в Царскосельском парке. Вот уже два столетия оно хранит это место, вдохновляет поэтов и всех, чья душа открыта гармонии… И потому хочется вновь и вновь приходить к прекрасной печальной деве, смотрящей на воду, слушающей тихий говор незримого гения, живущего в источнике, — а вдруг и тебе он нашепчет что-нибудь чудесное.
Светлана Обухова
В начале Великой Отечественной войны, перед вступлением в город Пушкин немецких частей, статую Молочницы зарыли в землю; благодаря этому фонтан не пострадал. Ныне бронзовый оригинал «Девушки с кувшином» (авторская гипсовая модель которой хранится в Государственном Русском музее) помещен в фонды музея-заповедника, а в парке установлена копия, отлитая в 1990 году.
И ее близняшки...
Статуя «Дева с разбитым кувшином» в парке усадьбы Суханово.
Эта чугунная статуя является точной копией (без каменного основания) с царскосельской скульптуры.
«Сухановская дева» первоначально находилась в парке у источника, недалеко от пристани, а затем была перенесена к мавзолею. Теперь она печалится над могилами Пестелей и Волконских.
К сожалению, сейчас статуя находится в плачевном состоянии: нет пальцев (как раз там должна была находиться ручка от кувшина), разбито основание, образовались дыры.
Если вам посчастливится прогуляться в небольшом уютном паркепозади усадьбы Бритц (Schlo ß Britz ) под Берлином, то сможете там обнаружить знаменитую «Девушку с кувшином» из парка Царского Села в Пушкине. Немцы называют скульптуру «Milchmädchen» - "Молодая Молочница". Оказывается, этот район Берлина Нойкельн (Neuk ölln) является партнёром города Пушкин. И копию царскосельской статуи подарили Берлину в 1989 году .
Но это еще не все...В парке усадьбы Малая Глинике (Klein Glienicke ) перед самым въездом в Потсдам у того самого знаменитого моста, который называют «мост шпионов», можно снова увидеть царскосельскую «Девушку с кувшином». Но, как она сюда попала?
Замок был летней резиденцией принца Фридриха Карла Прусского. Когда Прусская Принцесса Шарлотта стала Императрицей Александрой Фёдоровной, то сделала подарок родному брату Карлу. И в этом случае можно увидеть только копию, подаренную тогда же в 1989 году, т.к. первая, старинная копия, погибла во время войны.
«Сухановская дева»
"Milchmädchen" Schloß Britz
"Milchmädchen" Klein Glienicke
"Девушка с кувшином" Царское Село (г. Пушкин)
В 1808–1810 годах на месте бывшего павильона Катальной горки в Екатерининском парке Царского села по распоряжению Александра I соорудили Гранитную террасу, а внизу у Большого пруда - Большую гранитную пристань. По зеленому склону проложили новые дорожки, связавшие террасу и пруд. А устье бокового канальчика, куда еще в 1770-х годах были выведены воды местного источника, скрытого под насыпью, оформили фонтаном. И еще через шесть лет, летом 1816 года, здесь появилась бронзовая фигурка, которой суждено было стать символом Царского села…
На гранитной скале сидит девушка. Подперев одной ладонью щеку и держа в другой черепок, она горестно смотрит на разбитый кувшин, из которого тоненькой струйкой течет вода. Вернее, вытекает молоко, ведь эта девушка - молочница Перетта, героиня басни Лафонтена «Молочница».
Держа на голове кувшин с молоком, Перетта бежала в город на базар, а ее мечты - бежали далеко впереди нее: конечно же, за кувшин чудесного молока она выручит столько денег, что сможет купить сто яиц; вырастить из них и выкормить сто цыплят не составит никаких трудов; сто курочек легко обменять на поросенка, и «расходов будет грош»; а за крупного и хорошего поросенка она выберет в городе коровку или бычка и будет радостно смотреть, как они прыгают на лугу среди стада... Тут счастливая обладательница упитанного рогатого хозяйства от радости подпрыгнула - и уронила кувшин.
Бедная Перетта! С отчаяньем глядит она на черепки, на разлитое молоко, на разбитый кувшин - на разбитые мечты о курочках, поросенке и бычке… Такой запечатлел молочницу мастер декоративной скульптуры русского классицизма П. П. Соколов. Вернее, не совсем. Следуя традициям искусства начала XIX столетия, он изобразил не простую французскую крестьянку, а самую настоящую античную нимфу, изысканную, печальную, трогательную и необъяснимо притягательную… Вот и Александр Сергеевич, вспомнив ее осенью 1830 года в Болдине, посвятил ей «античные» строки:
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печальна сидит, праздный держа черепок. Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой, Дева над вечной струей, вечно печальна сидит, -
словно «вечная струя», течет пушкинский стих. И нет уже мечтательницы Перетты, забыто назидание Лафонтена, даже прозаический кувшин не избежал чудесной метаморфозы! Ведь урна, круглая невысокая античная ваза с широким горлом, - не простой сосуд. Лежащая на боку, с выливающейся из нее водой, она в искусстве и Древней Эллады, и эпохи Возрождения, и более позднего времени указывала на божество, обитающее в реке.
Быть может, не традициям своего времени следовал скульптор, когда изображал героиню басни в облике античной девушки, а хотел запечатлеть божество, обитающее в Царскосельском парке. Вот уже два столетия оно хранит это место, вдохновляет поэтов и всех, чья душа открыта гармонии… И потому хочется вновь и вновь приходить к прекрасной печальной деве, смотрящей на воду, слушающей тихий говор незримого гения, живущего в источнике, - а вдруг и тебе он нашепчет что-нибудь чудесное.
на журнал "Человек без границ"
«Приют задумчивых дриад» [Пушкинские усадьбы и парки] Егорова Елена Николаевна
«Царскосельская статуя»
«Царскосельская статуя»
В 1816 году в Царском селе близ Большого пруда Екатерининского парка был открыт фонтан «Девушка с кувшином». Прекрасная статуя, созданная скульптором П. Соколовым, внесла особое очарование в этот уютный уголок парка, привлекла внимание художников и литераторов. Грациозная фигурка девушки склонилась в светлой печали над разбитым кувшином, из которого истекает звенящая струя воды.
Скульптура создана по мотивам басни Жана де Лафонтена «Молочница и кувшин с молоком», но наполнена более глубоким содержанием. В басне молочница Перетта несёт в город на продажу кувшин с молоком и, мечтая о доходах и приобретённых на них благах, подскакивает от восторга, отчего
Молоко падает; прощайте телёнок, корова, свинья и цыплята,
Хозяйка этих благ, провожая грустным взором своё богатство,
Так неосторожно разлитое, идёт извиняться к супругу,
Сильно рискуя быть им побитой.
Соколов углубил содержание басни в своей скульптуре, которая, по словам В.А. Грехнева, «уже сама по себе принадлежит к такому уровню совершенства, с которым трудно соперничать». Вместо простой французской крестьянки перед нами совершенная античная девушка в изящной позе, чей печально – задумчивый взор обращён на разбитый черепок.
1 октября 1830 года, в пору Болдинской осени, знаменитый фонтан воспел А.С. Пушкин в стихотворении «Царскосельская статуя»:
Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева над вечной струёй вечно печальна сидит.
Пушкин отошёл от басни Лафонтена гораздо дальше, чем Соколов, в сторону обобщения и углубления философского содержания. Как отмечал Р.О. Якобсон, трудно опознать Перетту в вечно печальной деве пушкинских строк: «Утёс, печально сидящая дева, черепок, неиссякаемая струя воды из разбитого сосуда переняты у скульптора пушкинскими стихами, но все эти аксессуары испытали при пересадке глубокую метаморфозу в своей мотивировке и особенно в сюжетном осмыслении самих основ ваяния и парковой скульптуры». С такой оценкой согласен известный пушкиновед В.А. Грехнев, который пишет: «Свершилось чудо стихотворения. Жизненный миг преобразился, наполнился смыслом и, одухотворённый, перестал быть мгновением, сделался причастным вечности. Огромной мыслью о жизни и чуде искусства веет от последних пушкинских строк».
Творчество Лафонтена оказало колоссальное влияние на мировую литературу и искусство. Испытал это влияние и Пушкин. По свидетельству сестры поэта О.С. Павлищевой, он познакомился с баснями Лафонтена ещё до Лицея и подражал им в своих первых стихотворениях, написанных по – французски. Переработанные сюжетные заимствования из Лафонтена есть и в некоторых зрелых произведениях поэта. Например, Г.Н. Ермоленко указывает на сходство сценки переодевания мужчины в служанку в сказке Лафонтена «Спор трёх кумушек» с переодеванием парня в горничную Маврушу в поэме Пушкина «Домик в Коломне». Начало поэмы «Граф Нулин» похоже на завязку лафонтеновской «Молитвы св. Юлиана». Басни Лафонтена, по мнению многих исследователей, из всех произведений этого автора менее всего нравились Пушкину. В зрелости поэт относился к ним прохладно. В шести его более ранних стихотворениях (1815–1827 гг.), как установил Б.В. Томашевский, присутствуют реминисценции (то есть заимствования) из этих басен.
Царское Село. Фонтан «Девушка с кувшином»
В «Царскосельской статуе» есть лишь весьма неполное сюжетное сходство с басней «Молочница и кувшин с молоком», а реминисценции практически вообще отсутствуют. Пушкин не случайно включил это стихотворение в цикл «Анфологических эпиграмм», жанр которых передаёт колорит античного мироощущения. Пушкин превращает кувшин – в урну, камень – в утёс, воду фонтана – в вечную струю. Лаконичное стихотворение написано популярным в античности элегическим дистихом (гекзаметр + пентаметр) и относится к античному жанру экфрасиса – детализированного описания, как правило, скульптурной группы. По мнению С.А. Кибальника, «Царскосельская статуя» написана с ориентацией на экфрастические эпиграммы Дельвига «Надпись на статую флорентийского Меркурия» и «Купидону» (1820). Однако по сравнению с произведениями Дельвига стихотворение Пушкина обладает несравненно более сильным воздействием на читателя. Многие исследователи согласны с точкой зрения В.А. Грехнева, писавшего: «Царскосельская статуя» – произведение редкого художественного совершенства <…> об античности и о «вечной струе» бытия, о мудрой печали человеческой, склонившейся над потоком жизни, и о могучей силе искусства, способной удерживать и заковывать в вечно живые формы творчества быстротечный миг. И вся эта бездна пространства сосредоточена в четырёх строках пушкинского текста…»
Неповторимое очарование пушкинского стихотворения породило целый цикл стихотворений русских поэтов, посвящённых прекрасному романтическому фонтану Екатерининского парка. Первым в своеобразное творческое состязание с Пушкиным вступил молодой поэт Михаил Деларю, выпускник V курса Лицея. Свои стихи «Статуя Перетты в Царскосельском саду» с пометой «с немецкого» он опубликовал почти одновременно с «Царскосельской статуей», но наверняка был знаком с пушкинским стихотворением раньше. Известно, что М.Д. Деларю общался с Пушкиным в кружке у Дельвига, активно сотрудничал в «Литературной газете» и «Северных цветах», где в 1832 году было опубликовано стихотворение «Царскосельская статуя». Помета «с немецкого» была устранена в более позднем издании стихов Деларю, на основании чего С.А. Кибальник предположил, что она была мистификацией. Деларю в гораздо большей мере, чем Пушкин, отразил в своих стихах сюжет басни Лафонтена:
Что там вдали, меж кустов, над гранитным утёсом мелькает,
Там, где серебряный ключ с тихим журчаньем бежит?
Нимфа ль долины в прохладе теней позабылась дремотой?
Ветви, раскройте секрет: дайте взглянуть на неё!
Ты ль предо мною, Перетта? – Тебе изменила надежда,
И пред тобою лежит камнем пробитый сосуд.
Но молоко, пролиясь, превратилось в журчащий источник:
С ропотом льётся за край, струйки в долину несёт.
Снова здесь вижу тебя, животворный мой гений, надежда!
Так из развалины благ бьёт возрожденный твой ток.
В превращении разлитого молока в «журчащий источник» Деларю увидел аллегорию потерянной и вновь возрождённой надежды. Стихотворение Деларю несравненно слабее по глубине содержания, поэтической красоте и силе воздействия, чем пушкинская «Царскосельская статуя». Содержательное сходство между двумя стихотворениями, написанными одним и тем же размером, совсем небольшое. «Нимфа долины» Перетта, «пробитый сосуд» и «журчащий источник» в стихах Деларю гораздо бледнее пушкинской печальной «девы», «урны» и «вечной струи».
В 1889 году к пушкинскому образу обратился поэт Константин Фофанов, воспевший в поэме «Дума о Царском Селе»
…в сумраке задумчивых кустов
Печальный лик склонившейся красотки.
Она грустит над звонкою струёй,
Разбив кувшин, кувшин заветный свой.
Она грустит безмолвно много лет,
Из черепка звенит родник смиренный,
И скорбь её воспел давно поэт,
И скрылся он, наш гений вдохновенный,
Другим певцам оставив белый свет.
А из кувшина струйка влаги пенной
По – прежнему бежит не торопясь,
Храня с былым таинственную связь.
В воображении Фофанова «Девушка с кувшином» неотделима от пушкинских строк и от образа самого великого поэта, а неторопливая «струйка влаги пенной» отображает связь современности и пушкинской эпохи.
В стихах, обращённых к Л.И. Микулич, Иннокентий Анненский рисует прекрасный и таинственный образ Царскосельского парка и представляет, что близ Большого пруда, где «нежно веет резедой», сквозь «туман седой» виднеется не «Девушка с кувшином», а
…нимфа с таицкой водой,
Водой, которой не разлиться.
Там стала лебедем Фелица
И бронзой Пушкин молодой.
Не случайно образ памятника Пушкину соседствует у Анненского с образом «нимфы с таицкой водой»: таинственная неиссякаемая струя воды в этом контексте ассоциируется со вторым стихом пушкинской «Царскосельской статуи».
Особенно часто обращаются к пленительной скульптуре Соколова поэты серебряного века. В 1916 году о ней писали Анна Ахматова и Василий Комаровский. Поэт и искусствовед Эрих Голлербах так отзывался о творчестве последнего: «Странный, утончённый стиль стихов Комаровского придаёт им очарование осенних цветов, осеннего увядания, шелестов, шорохов, веющих в глухих аллеях умирающего парка. Читая стихи Комаровского о Царском Селе, в равной мере ощущаешь прелесть воспетого им города и неподдельное своеобразие его собственной души». Действительно стихи В.А. Комаровского «Не этот павильон хандры порфироносной», где упомянута «Девушка с кувшином», весьма своеобразны. Поэт пишет о том, что ни Триумфальная арка, ни запруды, ни Раса – статуя Мира, воспетая Анненским, его «не влекут назад необоримо»:
Я буду вспоминать, по – новому скупой,
Тебя, избитую обыденной тропой,
Сочувствием вдовы, насмешкой балагура…
С рукой подпёртою сидящую понуро.
Я вечер воскрешу, и поглотят меня
Деревьев сумерки. Безумолчно звеня,
Пускай смешается с листвою многошумной
Гремучая струя и отдых мой бездумный.
Стихи Комаровского отличаются глубоко личным восприятием скульптуры и далеки от обращённого в вечность пушкинского стихотворения. Может быть, поэтому их критиковал поэт Н.В. Недоброво. Э.Ф. Голлербах в книге «Город муз» воображает прогулку по осеннему парку в вечернем полумраке таинственной пары: Анны Ахматовой и Николая Недоброво: «Перед «Девушкой с разбитым кувшином» поэт вспоминает строки Пушкина и Деларю, бранит стихотворение Комаровского. Женщина в чёрном испытывает что – то похожее на ревность, какой – то «смутный страх пред этой девушкой воспетой»…» Здесь имеется в виду известное стихотворение Анны Ахматовой «Царскосельская статуя»:
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины.
И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит у дороги.
Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на её плечах
Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюблённой…
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнажённой.
В 1920 году Всеволод Рождественский упоминает «Девушку с кувшином» в сонете «Тяжёлым куполом покрыт наш душный храм». С нею сравнивается женщина, плывущая на барке по Неве и грустно смотрящая на воду,
…качая взор по ситцу влаги яркой,
Совсем как девушка, что в Царскосельском парке
Поникла на скале с отбитым черепком.
Современные поэты в своём творчестве продолжают обращаться к образу «Царскосельской статуи». В 1958 году Татьяна Гнедич сочинила красивое стихотворение:
Зелёный парк шумит, не увядая,
Игру теней в раздумье наблюдая,
Сидит на камне вечно молодая
Лицейских муз бессмертная сестра.
Она молчит всё так же в грусти праздной,
Восторженно воспетой искони,
И вечных струй напев однообразный
Звенит, как в незапамятные дни.
И мнится мне – пред ней, пред этой тенью,
Внимая бормотанью ручейка,
Стоит Он сам в раздумье вдохновенья,
И держит боливар времён «Евгенья»
Украшенная перстнями рука.
По своему размеру (пятистопному ямбу) и содержанию эти стихи близко перекликаются с отрывком из «Думы о Царском Селе» Константина Фофанова.
Современная поэтесса Анна Шидловская назвала своё стихотворение так же, как и Пушкин, – «Царскосельская статуя»:
Осенний день. Источник. Клёны. Камень,
Усыпанный листвою алой густо,
Не тронутый суровыми веками.
Гляжу – и на душе светло и грустно.
Меня волнует строгое единство
Фантазии творца и грубой бронзы -
С кувшином девушка, скорбящая так дивно, Клугер Даниэль
Из книги Джузеппе Босси о «Тайной вечере» Леонардо да Винчи автора Гёте Иоганн Вольфганг Из книги Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Об искусстве и литературе автора Гёте Иоганн ВольфгангКОННАЯ СТАТУЯ Беспокойные времена, наступившие во Флоренции по вине злополучного Пьетро Медичи, заставили Леонардо переехать в Ломбардию, где после смерти герцога Франческо Сфорца его наследник Лодовико, по прозвищу «Il Moro», вознамерился возвеличить своего
Из книги Чужая весна автора Булич Вера СергеевнаВетер и статуя Ветер, ветер свободный, Поговори со мной, Каменною, холодной Статуей неживой. Иве завидую гибкой, Плавному бегу струи… Вечною полуулыбкой Скованы губы мои. Вянут у ног моих розы, Дети приходят играть. Тягости каменной позы Смертному не понять. Ветер, ты
Из книги И время и место [Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата] автора Коллектив авторов Из книги Собеседники на пиру [Литературоведческие работы] автора Венцлова ТомасТень и статуя О Сологубе и Анненском хотелось бы говорить особо… Осип Мандельштам. Буря и натиск В литературе высказывалось мнение об «известной созвучности» Сологуба и Анненского (Федоров, 1979, с. 566). Насколько оно верно, может показать только серия конкретных