Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер - самый выдающийся пейзажный фотограф России, автор 36 книг и альбомов, путешественник, альпинист, охотник, мастер спорта и первый чемпион СССР по горным лыжам. Человек, решивший сохранить для потомков красоту и величие нашей страны, снимает преимущественно не тронутую человеческой рукой природу и сохранившиеся памятники архитектуры.
Правда ли, что вы начали снимать еще в раннем детстве? В вашей семье в те годы была традиция фотографировать друзей и близких?
Среди моих многочисленных родственников умение фотографировать было совершенно естественным делом. Фотоаппарат был в каждом доме - из красного дерева, с мехом-гармошкой, хромированными или медными деталями, он был уместен в любом интерьере. Такую вещь приятно взять в руки. Штативы тоже были деревянными. Снимали на стеклянные пластинки. Знали техническое устройство до мелочей. Такие названия, как Dagor, Tessar, Kompur, Dogmar, были на слуху. Фотографировали по любому поводу - пришли гости, ледоход на реке начался, дерево зацвело. Конечно же, я не мог остаться в стороне - с самого раннего возраста помогал проявлять и печатать фотографии.
В тридцатых годах появились малоформатные дальномерные камеры. Тогда я и стал обладателем моей первой «лейки». Что-то стало более удобным, но что-то и усложнилось, утратилась непосредственная связь с тем, что фотографируешь. Я и сейчас, бывает, снимаю деревянными камерами.
- Остались ли у вас детские фотографии, снимки родственников и близких начала прошлого века?
Да, и довольно много. У меня есть даже фото отца, офицера царской армии, погибшего в 1917 году. Чудом сохранилось. Есть фотографии мамы, деда и бабушки, других родственников.
Как вы думаете, что важнее: документальная функция фотографии или ее художественная составляющая? Может быть, такое разделение некорректно?
Фотография скована своей документальностью; превратить ее в какую-то условность, в искусство очень сложно. Это лист бумаги, на который уложены реальные объекты, превращенные в какую-то условную форму. Задача фотографии - оформить плоскость. То есть она должна быть построена по общим для изобразительного искусства законам. В каком-то смысле фотография может стать произведением искусства, если она сделана талантливо. Но ее нельзя ставить рядом с графикой, живописью или гравюрой. Это разные вещи, и им присущи разные закономерности.
- Чем же отличается такое произведение искусства от просто фотографии?
Когда перед тобой подлинное произведение искусства, то с тобой что-то происходит. Настоящее произведение искусства меняет человека, увидеть его - то же самое, что получить новый жизненный опыт. В голове все перестраивается.
- Снимая природу и памятники архитектуры, вы создаете уникальный исторический фотоархив. Это осознанно?
Я вообще не занимаюсь фотографией отдельно. Всегда делаю книгу, независимо от того, будет она издана, или нет. Сначала я нахожу место, которое меня интересует, тревожит, вызывает особое отношение. Это может быть старинный город, природа или просто вид с одной-единственной точки - с обрыва на Волгу, например. На любой объект я смотрю с точки зрения будущего альбома.
- Вы много занимались горными лыжами и альпинизмом. Камера всегда была при вас?
Я занимался не только этими видами спорта. Постоянно участвовал в туристических походах, путешествовал по рекам и озерам. Много времени отдавал охоте. Из каждого похода обязательно привозил фотографии. Охотник во мне сохранился на всю жизнь. Вот только характер охоты изменился - поиск зверя превратился в поиск места, кадра, состояния природы, поиск самого себя...
- С какого года вы занимаетесь фотографией профессионально? Когда увлечение стало приносить доход?
С 1948 года. После окончания института я стал снимать спортивные репортажи. А потом познакомился с художественным редактором газеты «Известия» Волчеком. С поездки на Север я привез массу черно-белых фотографий - охотники, старики, болота, костры, избы. Он едва взглянул на них, сразу все понял и предложил составить из этих снимков ближайшую экспозицию «Окон Известий», то есть выставить фотографии в витринах.
Было напечатано несколько таких «окон». И я впервые получил хорошие деньги. Волчек советовал: «Снимай, как снимаешь. Ни на кого не обращай внимания и постарайся ни на кого не быть похожим». После «Известий» мои фотоочерки стали публиковаться в журналах «Смена», «Огонек», «Вокруг света». Так фотография стала работой.
- Есть ли у вас любимое место для фотосъемки? Может быть, их несколько? Влияет ли время года на выбор места?
Чтобы хорошо прочувствовать пейзаж, в нем надо какое-то время жить.
Я каждый раз пытаюсь представить себе, как бы выглядел этот пейзаж, если бы пошел дождь, изменилось время года или цвет неба. Фотография все эти возможные изменения может адекватно передать. Пейзаж - в первую очередь взаимосвязь твоего внутреннего состояния и состояния природы. Оно может быть интересным, а может - безразличным. Когда я снимаю на природе, то ставлю палатку, около которой круглые сутки горит костер и ухожу в разные стороны, пока не найду что-то интересное.
Я дважды был на Байкале и не снял ни одного кадра. Байкал - объект очень интересный и сложный. Чтобы снять его как следует, там надо жить. А в этих коротких поездках я увидел только пустое небо и выгоревшие склоны. Природа сама по себе, во всех своих проявлениях, во все времена года невероятно активна. Это всегда перемены, которые приходят то легко, солнечно, то снегопадами, метелями. Самая сложная задача - уйти от натурализма. Использую светофильтры, различные расстояния, построение кадра.
Я снимаю только то, что мне интересно. На Камчатку я ездил сорок пять лет! Сделал несколько альбомов: извержения вулканов, пейзажи, звери, птицы... Жизнь вулкана - это история Земли.
- Есть ли у вас любимая камера?
Все мои задачи решают три основных объектива, а также фотопленка, с которой я уже знаком, и деревянная камера. Сегодня технология изготовления пленки настолько совершенна, что по возможностям она приближается к оптике. Камера большого формата 13×8 имеет все уклоны, можно увидеть качество поверхности, есть возможность перспективных исправлений, введения в резкость отдельных планов - в обычных узкоформатных камерах этого нет. Возможности расширяются. Начинаешь заниматься действительно фотографией.
- Какую технику вы предпочитаете брать с собой в поездки?
Излишнее количество объективов, камер и фотоматериалов, конечно, усложняет работу, отвлекает возможностью многих вариантов. В походных условиях важен каждый грамм. Лишняя техника связывает тебя физически. Поэтому стараюсь подбирать легкие модели.
- Вы согласны с тем, что одно и то же место можно снять сотню раз, показав его по-новому?
Вот попробуйте посадить пять художников, чтоб они нарисовали портрет одного и того же человека. Получится пять разных портретов, и каждый из них - автопортрет самого художника. Его отношение, его решение. Так же и с фотографией.
Человек видит мир стереоскопично. Ближний предмет более выпуклый, дальние - более плоские. Мои фотографии всегда чем-то замыкаются - отдаленной горной вершиной или тяжелым небом, опять-таки создающим плоскость. Я всегда слежу за тем, чтобы была какая-то ограниченная территория для переднего и заднего плана. Фотография не должна идти в бесконечность.
- Чем для вас является фотография?
Фотография - это не искусство. Это констатация факта. Художник создает свои объекты, фотограф - фиксирует существующие. Единственное, чем можно как-то оживить фотографию - это своим собственным к ней отношением.
В 2010 году издательство АСТ выпустило книгу-альбом В. Е. Гиппенрейтера «Моя Россия»,
в которую вошли удивительные фотографии и лучшие тексты мастера - размышления об искусстве, очерки, воспоминания.
Многие снимки и рассказы, созданные за последние полвека, опубликованы впервые.
97 лет. "Он снимает до сих деревянной камерой, сделанной в 1895 году, технически совершенствуя ее самостоятельно под современные объективы и фоточувствительные материалы."
Оригинал взят у nandzed в Легендарный русский фотограф
«...я ни разу не пользовался цифровой техникой. 70 лет назад её попросту не существовало, да и теперь предпочитаю аналоговую камеру любым современным изыскам. Почему? - спросите Вы. Это тема для отдельного разговора».
Вадим Гиппенрейтер
Извержение вулкана Толбачик, Камчатка, 1975 Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер родился в 22 апреля 1917 года в Москве. По его словам, с самого раннего детства он был предоставлен самому себе, гуляя и изучая всё вокруг. «Большую часть жизни прожил под открытым небом, в Москве - наездами. С ранних лет бродил и ночевал в лесу, в непогоду разводил костры, встречал рассветы у реки. Ожидая пробуждения рыб, гипнотизировал поплавок удочки, едва видный в предрассветном тумане», - рассказывает мастер. Фотографировать он начал еще в юности, ведь в каждой образованной семье были деревянные форматные фотоаппараты. Пользоваться всей техникой научился самостоятельно.
Вулкан Толбачик, Камчатка, 1975 Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер
«Родился и вырос на высоком берегу Москвы-реки. Первые детские воспоминания - лыжи. И только потом, как мне сейчас кается, я научился ходить», - вспоминает Вадим Гиппенрейтер. Юношеское увлечение выросло в серьезное занятие горнолыжным спортом, и в 1937 году он стал первым в СССР мастером спорта, в 1939 году первым в мире съехал с вершины Эльбруса. Он учился на биологическом факультете, однако, его отчислили из-за дворянских корней. Перевелся в медицинский университет, но узконаправленность обучения не понравилась, желание познавать мир во всех его проявлениях мешало учиться строго по правилам. Гиппенрейтер перевелся в художественный институт, окончив его в 1948 году. Рисовать портреты вождей, как требовало то время, он не умел и не хотел. Решение заниматься тренерской карьерой было естественным, и в последствии на 20 лет стала для Вадима Гиппенрейтера основной профессией. Однако, именно любовь к фотографии была истинной внутренней составляющей его жизни, которой он посвящал все возможное время.
Вулкана Толбачик, Камчатка, 1975 Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер
«Стремлюсь в места, куда нельзя проехать на машине. Привезенный фотографический материал - лишь инструмент, которым нужно владеть, чтобы получить этот результат». Вадим Гиппенрейтер никогда не ездил просто так, всегда была четкие собственные цели и задачи. Место следующей фотоэкспедиции всегда выбралось с расчетом на работу. И всегда все было на себе: рюкзак с палаткой, аппаратура, топор, спальный мешок. Он всегда ездил один, чтобы быть наедине с тем местом, которое хотел запечатлеть.
Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер
Вадим Гиппенрейтер
Все фотографии мастера - это слайды среднего и большого формата. Он снимает до сих деревянной камерой, сделанной в 1895 году, технически совершенствуя ее самостоятельно под современные объективы и фоточувствительные материалы. Старый деревянный корпус оснащен самой современной оптикой и пленкой. На официальном сайте мастера представлена коллекция его работ.
Вадим Гиппенрейтер
«Собираю «свою» заповедную Россию: нетронутую природу, памятники архитектуры XII-XVIII веков, органично вписанные в окружающий ландшафт. Вершина русского искусства - древние иконы и фрески. То, что один человек может сделать за свою жизнь - лишь фрагмент картины. Хорошо, если такая мозаика когда-нибудь сложится», - Вадим Гиппенрейтер.
Вадим Гиппенрейтер
Он оставил колоссальное наследие – почти полсотни великолепных альбомов, посвященных природе и истории России, тысячи широкоформатных слайдов, снятых старыми, заслуженными камерами, готовые к печати книги с авторскими текстами, так и не дождавшиеся публикации в наши непростые времена. Личность Вадима Евгеньевича – это образец мужественности, служения своему делу, беспощадности в оценке качества работы и удивительной творческой энергии.
«Феноменальное лидерство – уникальная особенность великого мастера. На долгой дистанции жизни, оставляя всех позади, он остался вне конкуренции в творчестве и в художественном восприятии мира. Непостижимым образом Гиппенрейтер всегда опережал время: еще до войны стал первым в СССР фри-райдером и чемпионом по горным лыжам, 25 лет стоял на кратерах всех вулканов и не погиб, обошел все Курилы задолго до того, как туда ринулись новоявленные «первооткрыватели». Работая всю жизнь в России, он был фотографом планетарного масштаба, нашим великим классиком. Во вневременном архиве Гиппенрейтера остался всеобъемлющий образ огромной страны, этой великой территории. Как архив знаменитого американского фотографа Ансельма Адамса официально признан национальным достояние США, так и архив Вадима Евгеньевича Гиппенрейтера – безусловное и бесценное достояние России, еще ждущее своего осмысления», - говорит фотограф Антон Ланге, знавший Вадима Евгеньевича с начала 70-х годов.
Человек немногословный, резкий в оценках, сильный и невероятно целеустремленный. Страстный, несмотря на внешнюю сдержанность эмоций. Высочайший профессионал, посвящавший «охоте» за кадром все время и силы. И считавший, что это нормально – не снять за день ни одного кадра и даже вернуться из экспедиции, предположим, на Байкал, ни с чем. Потому что ставил перед собой, как фотографом, высокие задачи и знал: главное – это совместить в кадре состояние природы и души автора.
Горнолыжник, альпинист, мастер спорта. Академическая гребля, сплав на плотах, регби, марафон, прыжки с трамплина. Это все – «факультативно» по отношению к фотографии. Хотя именно Вадим Гиппенрейтер был первым, кто в 1939 году задолго до появления фри-райда по целине спустился на горных лыжах с Эльбруса. Путешественник от рождения, он все время стремился перемещаться в пространстве. Изъездил всю Россию и весь бывший Советский Союз. Вход в профессию сразу случился громким: фотографии Гиппенрейтера вышли в экспозиции знаменитых «окон» газеты «Известия». С них начались фотоочерки в журналах «Смена», «Огонек», «Вокруг света».
Фотоаппаратом в его семье умели пользоваться все родственники. Это неизбежно привело Вадима Гиппенрейтера к фотографии после медицинского института и факультета скульптуры Суриковского института. «Никогда нигде не работал, не служил. Звучит кощунственно, хотя это не значит, что ничего не делал – наоборот. Просто не числился ни в какой редакции, не сидел на одном месте», - говорил Вадим Евгеньевич. Первая книга - об альпинизме «В горах Карачаево-Черкессии». Вторая «Беловежская пуща» – про зубров. На то, чтобы погрузиться в первобытный мир этих животных, фотограф потратил год: подолгу жил рядом, часто приезжал в зубропитомник, где восстанавливали этот почти погибший вид. Альбом «Сказки русского леса» - черно-белую книгу без единого человека, посвященную временам года, расхватали со склада в типографии.
Но главный момент славы ждал Вадима Гиппенрейтера на Камчатке, куда он отправился к вулканологам и снимал все крупнейшие извержения начиная с 50-х годов. Они стояли у истоков изучения камчатских вулканов – ученые из только что созданного института вулканологии и фотограф. Когда в 1965 году задымила и взорвалась Ключевская сопка, Гиппенрейтер был в нужном месте и в нужное время – на высоте 5000 метров над уровнем океана, на краю кратера глубиной 400 метров и диаметром 800. «Внизу колеблется, кипит, шипит и фонтанирует лава. Гора ходит ходуном. Когда находишься на краю кратера и снимаешь, то замечаешь, что все движется. Гора стоит, как на шипящей яичнице. Когда раскачивается такая массивная штука, это зрелище впечатляет», - так вспоминал Гиппенрейтер этот момент. Вся периодическая система Менделеева в атмосфере, отказавшие радиостанции, сыплющиеся на голову камни и молнии, сопровождающие выбросы и запечатленные в серии снимков. Профессиональное оборудование «погибло» от каменной пыли в первый же день, а все извержение было снято скромной камерой, собранной из бракованных фотоаппаратов «Москва» (отечественный аналог «Роллейфлекса»), найденных в магазине в Ключах. И эти выдающиеся снимки форматом 6 на 6 автор впоследствии использовал всю жизнь.
Его знаменитые фотографии рождения вулкана Новый Толбачик обошли весь мир. Впервые в истории обложка журнала «National Geographic» принадлежала российскому фотографу. С этого момента авторитет Вадима Гиппенрейтера стал непререкаем - он сделал один из главных кадров в своей жизни.
Но лично для него мало что изменилось. Все оставалось по-прежнему: путешествия, старинные города, демонстрация великих слайдов на простынях в фойе гостиницы «Терскол» в Приэльбрусье для альпинистов и горнолыжников.
Гиппенрейтер снимал широкоформатными камерами «Asahi-Pentax» и «Mamia RB-67» и старинной большой деревянной камерой на штативе. До последних лет проявлял все сам в ванной, не доверяя плоды своего труда лабораториям. Помнил давний опыт съемок Таллинской регаты в чудовищную погоду с катеров. Ее испортили в «Правде», и с тех пор фотограф принял решение нести ответственность за все.
Выдающийся мастер пейзажной фотографии, Вадим Гиппенрейтер предпочитал оставаться с природой наедине, ставил палатку, разжигал костер и начинал поиски – интуитивно, упорно, неотступно. Камера 13 на 18 с оптикой, кассетами, штативом – тяжелый груз. «Чтобы снимать всерьез, не нужно спешить», - таков был его принцип. Фотография – искусство светописи. Совмещение состояния природы и автора, отношения мастерства и личности… «Чтобы хорошо почувствовать любой пейзаж, в нем надо жить какое-то время», - считал Гиппенрейтер. Вот в таком глубоком слиянии рождались выдающиеся книги о Средней Азии, Командорских островах, Кижах, Новгороде, Пскове, русских монастырях…
Гиппенрейтер не любил снимать Москву, потому что «не видел» ее. (И все время стремился отсюда уехать, хотя и жил в башне на Ленинском проспекте на 18-м этаже в квартире, поражавшей своим аскетизмом и почти безбытностью. Так живут ученые: им вообще ничего не нужно, кроме самого необходимого для работы.) Он тяготел к русскому Северу, его суровой природе, строгой архитектуре. И всегда стремился туда возвращаться: на берег Белого моря, на Соловки, на Кольский полуостров. Мечтал доехать до Старой Ладоги. Мог сто раз ездить в Новгород, потрясенный росписями Феофана Грека в церкви Спаса на Ильине. Издательство «Планета» откликнулось тогда на заявку фотографа, и родился альбом о Новгороде. «Книга, составленная из фотографий, - большая мозаика, выстраивающаяся в результате в некую картину, создающая определенное состояние. Наснимать видов – кажется, нет ничего проще. И в то же время сложнее. Решая такие задачи, приближаешь фотографию к искусству», - говорил Вадим Евгеньевич. Когда ему было 90 лет, без конца ездил в Псков, где на берегу реки Великой стоял собор Мирожского монастыря – снимать со строительных лесов никем никогда не переписанные фрески XII века в отличной сохранности. Он мог бы сделать десяток альбомов по старым русским городам – они лежат в архиве фотографа, педантично собранные и готовые к публикации снимки с текстами. Несмотря на тотальное отсутствие в магазинах качественных альбомов о бесконечно разнообразных местах России, никто не издал эти сокровища так, как хотелось автору. И хотя у Гиппенрейтера за всю жизнь книг больше, чем у любого другого фотографа, эти архивы по-прежнему неисчерпаемы.
К счастью, мечта мастера издать огромный альбом «Заповедная Россия», куда вошли съемки Камчатки, Урала, заповедников, в последние годы осуществилась. И на масштабной, занимавшей несколько этажей выставочного комплекса на ВДНХ в постаменте скульптуры «Рабочий и колхозница» экспозиции Вадима Гиппенрейтера «Заповедная Россия» силы у посетителей кончались раньше, чем заполненные фотографиями залы.
Вадим Евгеньевич вообще не понимал, «что такое отдых для здорового мужика». Работал в огороде в доме под Москвой. А в последние годы, движимый мечтой бросить Москву и жить постоянно на высоком берегу реки, купил дом над обрывом Волги с запущенным садом. Он, повидавший на своем веку тысячи великолепных видов, настолько был потрясен открывающимся с высоты пейзажем, что на дом и не взглянул. «Поездом до Кинешмы, потом сорок минут на пароходике, который причаливает прямо напротив моей деревни. Там нет даже пристани, просто сходишь по трапу – и ты дома». И кто после этого скажет, что немногословный и замкнутый человек, настоящий мужчина и великий мастер, знаток секретов природы и состояний света и неба Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер не был романтиком? За суровостью скрывалась единственная настоящая страсть, и имя ей - вечное движение. Только она владела легендарным путешественником, великим фотографом, лидером и первооткрывателем, опередившим свое время.
Наталия КОЛЕСОВА
В Японии его называли бы Живым Национальным Достоянием , а родись он в Средней Азии, его имя состояло бы из сотни-другой имен, увековечивающих многочисленные достижения. Первый спустился с Эльбруса на лыжах и трижды стал чемпионом Soviet Union по горным лыжам. Увлекался альпинизмом, известен в академической гребле, прыжках с трамплина, регби. Упомянут в справочнике "Кто есть Кто в русской охоте", где собраны от начала ХIХ века биографические данные соотечественников, чья жизнь и творческая деятельность тесно переплелись с увлечением охотой.
Впрочем, и в России он не обделён именами и эпитетами. Наигениальнейший, просто гений, гениальный непоседа, классик, патриарх, феномен, наше всё.. И это лишь названия многочисленных газетно-журнальных публикаций о нём.
Человек-легенда. Его жизнь полна противоречий и ироний. Создатель выдающегося архива своего времени, чьё творчество сравнимо по исторической ценности с вкладом в культуру Сергея Прокудина-Горского, так и не завел трудовой книжки. С восьми лет снимал семейные праздники, но не научился делать портреты вождей. А став известен миру, прославлял и символизировал своим именем идеологическую махину времен застоя и безнадёги, будучи сам далёким от политики. Даже имя его больше известно за границей, нежели в России, которой он посвятил жизнь и отдал сердце.
Дворянин по происхождению, биолог и скульптор по образованию, художник по мироощущению, фотограф по рождению, по судьбе стал живописцем величественной красоты земли русской.
Герои его творчества - старинные города, меланхоличное обаяние средней полосы, непроходимые места и фантастические краевиды Камчатки и Урала. А главная идея – природа Заповедной России как общенациональное богатство.
50 тысяч слайдов среднего и большого формата, все до единого сняты деревянной камерой 1895 г.в., собственноручно оснащенной самой современной оптикой и пленкой. Его фотографии, сочетающие по-сарьяновски мощные цветовые аккорды с гармонией китайской живописи, стали эталоном жанра, сделав автора всемирно признанным мастером, обладателем множества почетных титулов и званий.
Его творчество безвременно, а немногословная, информативно насыщенная речь - настоящий для начинающих и продвинутых.
Конечно, же, всё это о Вадиме Гиппенрейтере !
Вадим Евгеньевич счастливый и везучий человек. Исследуя окраины отечества, он легко мог потерять всё, что находится совсем рядом. Но не только не потерял, а приобрел в лице младшей дочери надежного помощника и верного последователя. Сегодня дело по созданию художественного образа заповедной России, которую Вадим Гиппенрейтер всю жизнь любил и снимал, продолжает Мария Гиппенрейтер . Спасибо, Мария !
Спасибо и за работу над архивами отца, за удовольствие общения, за присланные отцовские фотографии. И за разрешение на эту публикацию.
3. Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер. Наталия Колесова. Журнал "Весь Мир", N 20 (5.1999)
Великолепное интервью.
4. Всадник на коне . Катерина Кудрявцева.Интервью с Вадимом Гиппенрейтером
5. «Вадим Гиппенрейтер: «Я два раза был на Байкале и не сделал ни однойфотографии» Самый известный фотограф России рассказывает о себе и собственном отношении к фотографии». Вера Кочина
6. Биография мастера « Вадим Гиппенрейтер - наше все ». Наталья Ударцева для
К Вадиму Гиппенрейтеру собиралась словно на первое свидание: волновалась, нервничала, опаздывала. Мы давно с ним не виделись. Он много для меня значит — и в человеческом, и фотографическом плане. Бывают такие редкие волшебные люди. Вадим Евгеньевич — один из них. Когда я работала в «Огоньке», приезжала к нему за фотографиями. Мы беседовали, он рассказывал о своей жизни и ее перипетиях. Странно, но я никогда не чувствовала разницы в возрасте. Никогда не было ощущения, что он — человек другого поколения, потерялся во времени, отстал или чего-то в этой жизни не понимает. Он был абсолютно в курсе всего, абсолютно современен. А его формулу долголетия «не сидеть на диване, а двигаться» я взяла на вооружение. Когда мне совсем плохо, я вспоминаю о нем, и мне становится легче, сам собой возникает выход из, казалось бы, совсем безвыходной ситуации.
Текст: Наталья Ударцева.
Он поразил меня с первой встречи. Невозможно было поверить, что энергичному, подтянутому человеку семьдесят с лишним лет. Он резко отличался от знакомых фотографов: немногословностью, масштабностью личности и мышления, чувством собственного достоинства, отсутствием зависти, умением держать дистанцию в общении, вескостью суждений, за которыми чувствовался огромный опыт. И еще чем-то, что сложно описать словами, что иногда называют словом «энергетика», вкладывая в него разный смысл.
Благодаря Гиппенрейтеру, нашим беседам с ним, я поняла, что фотография — это концентрация энергии снимающего и снимаемого, сход в точке времени энергии фотографа, объекта и энергии пространства. А рамка — всего лишь способ архивации и передачи этой энергии зрителю. Если в фотографии заложена мощная энергия, она бьет зрителя прямо в солнечное сплетение. То же самое происходит и в живописи, и в других визуальных искусствах. Заряженные энергией созидания произведения живут долго и пробиваются на поверхность сквозь толщу времени, остаются в истории искусства независимо от того, когда они были сделаны.
А с моей публикацией в «Огоньке» о Вадиме Гиппенрейтере приключилось следующее. Я написала текст, подобрала снимки и уехала на фотофестиваль в Арль. Когда вернулась, обнаружила, что текст сократили в два раза, решив дать крупно фотографии. Дежурный редактор особо не вчитывался, просто резанул «хвост». Получилась полная чушь. Я позвонила Вадиму Евгеньевичу, чтобы извиниться. Он посмеялся и велел не переживать, чтобы не испортить цвет лица.
В другой раз сканировщик «Огонька», получив слайд Вадима Евгеньевича «Мещера. Разлив реки Пры», решил его «улучшить» и сделал небо синим, а воду зеленоватой. Успели исправить в подписных полосах.
В этот раз, как обычно, Вадим Евгеньевич вышел мне на встречу. Крепко пожал мою руку. Глаза живые. Осанка прежняя. Сказал, что никуда не ездит, но каждый день выходит на прогулку и проходит около километра. Его дочь Мария Вадимовна, удивительно похожая на отца, разбирает его архивы и готовит к публикации четырехтомное издание Вадима Гиппенрейтера. Вадим Евгеньевич ей помогает. Альбом, куда войдут все его лучшие фотографии за 60 лет работы, — давняя его мечта.
Еще два года назад Вадим Евгеньевич ездил кататься на горных лыжах. Потом его сбил трамвай, когда он шел в поликлинику. Долго болел, Мария Вадимовна за ним ухаживала, поставила его на ноги. Про поездки в горы пришлось забыть.
Этот год юбилейный для Мастера. 22 апреля ему исполнилось 95 лет. 3 мая в Кремле президент вручил ему Орден Почета за большие заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность.
Выставка его работ «Древние памятники Руси. Золотое кольцо» с большим успехом прошла в апреле в выставочном комплексе «Рабочий и колхозница». Его работы активно покупают коллекционеры. Его имя само по себе бренд. Он ввел моду на Камчатку, Командоры и Курилы. Нет ни одного состоявшегося фотографа пейзажей, который не прошелся бы «по следам Гиппенрейтера».
Когда я думаю о масштабе и значении творчества Вадима Евгеньевича в мировой фотографии, я понимаю, что оно не меньше, чем значение, например, Анселя Адамса. Только тот предпочитал черно-белую пленку, а Вадим Гиппенрейтер — цветную. Их высказывания о съемке природы, о технике фотографирования во многом совпадают, словно они были знакомы, как роднит их любовь к природе, внутренняя свобода и мощность впечатления, которое производят их технически безупречные работы.
Он родился 22 апреля 1917 года в деревне Потылиха, напротив нынешних Лужников. Отца не помнит, его убили в 1917-м. Отец был офицером царской армии, четырежды награжденным орденом Святой Анны за храбрость. Мать Вадима Евгеньевича из крестьян, сельская учительница. Вадиму Гиппенрейтеру рано пришлось начать подрабатывать — разгружать баржу с дровами, перевозить в тачке песок от реки до дороги, людей в лодке с одного берега Москвы-реки на другой.
Учился в школе без особых проблем. После десятилетки поступил в Московский университет на биологический факультет — его интересовало все, что связано с природой. Через три месяца после поступления его отчислили из-за дворянского происхождения отца. Приняли в медицинский. Там открыли специальный спортивный курс, а Вадим к тому времени стал чемпионом СССР по горным лыжам. Его наставником был горнолыжник Густав Деберл, профессиональный проводник в Австрийских Альпах.
Вадим Евгеньевич успевал все: играть в регби, прыгать на лыжах с трамплина, бегать марафон. Легко учился в институте, получал повышенную стипендию. В свободное время ходил в студию, занимался рисунком. В 1937-м начались процессы над врагами народа, а в 1939-м — война с Финляндией. Мобилизовали всех лыжников, в том числе Вадима Евгеньевича, но через два дня отпустили домой. С медицинским он расстался, проучившись три года. Осенью 1940 года стал студентом Московского художественного института. В 1941-м грянула война. Пришла повестка из военкомата — Гиппенрейтер явился с вещами, но его отпустили «до особого распоряжения». Московский художественный институт эвакуировали в Самарканд. Занятия продолжались вперемежку с сельскохозяйственными работами. Среди преподавателей были великие художники: Роберт Фальк, Владимир Фаворский, Александр Матвеев.
В конце зимы 1945 года институт вернули в Москву. Занятия продолжались в холодных помещениях. С работой было сложно. Стабильный доход давала только работа тренером по спорту. В 1948 году Вадим окончил институт, получив диплом скульптора, но с работой лучше не стало: процветал культ личности, платили только за портреты вождей и ударников соцтруда. Вадим Евгеньевич занялся фотографией.
Сначала снимал спорт. Потом увлекся охотой и «через охоту пришел к съемке природы во всех ее проявлениях». Впервые получил хорошие деньги за свои фотоочерки, напечатавшись в «Окнах Известий». Навсегда запомнил слова художественного редактора «Известий» Волчека: «Снимай как снимаешь. Не обращай внимания ни на кого. Все снимают по-своему. Постарайся быть ни на кого не похожим».
После «Окон Известий» фотоочерки Вадима Гиппенрейтера стали печатать журналы «Смена», «Огонек», «Вокруг света». С этого момента фотография стала работой, а Вадим Евгеньевич уже думал не об одной отдельной фотографии, а о теме:
— Я вообще не занимаюсь отдельной фотографией. Всегда делаю книгу, независимо от того, будет она издана или нет. У меня есть только идея, которую я методично нанизываю на зрительный материал. Сначала нахожу место, которое привлекает меня, интересует, тревожит, вызывает особое отношение. Это может быть старинный город, природа какого-то края или просто вид с одной-единственной точки. На любой объект я смотрю с точки зрения будущего альбома.
Наступила хрущевская оттепель. В журналах стали публиковать его снимки памятников архитектуры и пейзажей, но постоянной работы не было. В 1959 году Гиппенрейтера приняли в Союз журналистов СССР, несмотря на то, что он не числился в штате ни одной редакции. Из экспедиций, сложных походов, с вулканов Камчатки, китобойных промыслов он привозил материалы, которые журналы охотно печатали. Его фотоочерками заинтересовались издательства — и вышли первые альбомы с его фотографиями: «Настольная книга охотника» (1955), «Беловежская пуща» (1964), «В горах Карачаево-Черкесии» (1967).
В 1967 году вышел альбом о природе без единого человека «Сказки русского леса». Главный художник издательства взял на себя ответственность за «аполитичность» книги и за то, что она, как предполагалось, осядет в магазинах. Книгу смели с прилавков!
Он не был пионером и комсомольцем, так и не вошел в штат ни одной редакции, ни одного издательства. Всю жизнь был независимым фотографом, чье имя на Западе было известно больше, чем в России.
— Есть ли что-то такое, о чем Вы сожалеете или что-то не успели сделать? — спросила я Вадима Евгеньевича на прощание.
— Я ни о чем не жалею, — коротко ответил он.
Вадим Гиппенрейтер о фотографии. Из книги «Моя Россия». АСТ, 2011
«Фотография — это не искусство по существу. Это констатирование факта. Художник создает свои объекты, фотограф констатирует существующие. Единственное, чем фотографию можно «приподнять», — это своим собственным отношением, попытаться реализовать это свое отношение в каких-то образах».
«Снимаю то, что мне нравится. Надо нести свое собственное отношение и восприятие пейзажа. Пейзаж — это прежде всего взаимосвязь твоего внутреннего состояния и состояния природы. Оно может быть интересным, а может быть безразличным».
«Чтобы хорошо прочувствовать пейзаж, в нем надо жить какое-то время».
«Природа сама по себе, во всех своих проявлениях, во всех своих временах года, невероятно активна. Это всегда перемены, которые приходят то легко, солнечно, то снегопадами, метелями. Когда я сам проявлял, то с проявкой что-то регулировал, вводил какие-то элементы условности с помощью фильтров.
Самая сложная задача — уйти от натурализма. Использую светофильтры, различные расстояния, построение кадра».
«Это мое отношение, мой способ построения, среди тысячи других я его узнаю. Посадить пять художников, перед ними — одного человека, чтобы все пять его одного нарисовали, — будет пять разных портретов, то есть это будет не что иное, как автопортрет каждого из художников. Это его отношение, его решение, его задача. Примерно то же самое я решаю, когда снимаю природу. Так, как я ее представляю. Я снимаю только то, что интересует меня самого. Я точно знаю, что если я это как-то воспринял, мне самому это понравилось, то рано или поздно это найдет применение. Мне понравилось — найдутся те, кому это тоже понравится, которые в это дело как-то войдут».
«На Камчатку я ездил сорок пять лет. Сделал несколько альбомов: извержения, пейзажи, звери, птицы. На Тобачике я торчал с первого до последнего извержения, которое длилось почти год, — снимал, вел дневники. Жизнь вулкана — это история Земли».
«Натюрморт — это прежде всего настроение, — свое собственное и настроение предметов, из которых он складывается. У меня есть два разных типа натюрмортов: одни природные, с ветками, овощами, фруктами, а другие концептуальные. Это, в общем, одно и то же, хотя дают они совсем разное ощущение.
Прежде чем поставить натюрморт, нужно представить себе эти предметы в голове. Бессмысленно переставлять их с места на место и смотреть, что получится. Пока не представишь, не будет никакой ясности в этом. Натюрморт нужно организовать, чтобы все было органично и осмысленно. И, конечно, качество поверхности должно читаться.
Фон может быть разный, как и освещение.
Натюрморт в фотографии решает те же задачи, что и в живописи, — взаимоотношение предметов с плоскостью. Под плоскостью подразумевается создание пространства. Как между двумя стенками плоского аквариума: чтобы плоскость не разрушалась сзади и была оформлена спереди. На этом принципе построен барельеф. Протыкать поверхность в бесконечность — значит разваливать плоскость.
При создании композиции все должно быть подчинено ритму. Находится определенный ритм в отношениях между предметами, при этом предметов не должно быть много: натюрморт из двух-трех-пяти предметов решает те же самые задачи, что и многофигурная постановка».
«Все храмы всегда ставили на самые красивые места, и храмы зрительно объединяли громадную территорию. Они становились центром целой области. Храм — как монумент, вокруг которого развиваются все важнейшие события истории, человеческой жизни. Причем раньше храмы были близки по духу человеческому состоянию».
«Материал и фототехника играют большую роль. Излишнее количество объективов, камер и фотоматериалов усложняют работу, отвлекают возможностью многих вариантов. К тому же связывают физически в походных экспедиционных условиях, когда каждый грамм на учете, — все носишь на себе. Три основных объектива решают все мои задачи. Также фотопленка, которую я уже знаю, и деревянная камера. Камера большого формата 13×18 имеет все уклоны, можно увидеть качество поверхности, есть возможность перспективных исправлений, введения в резкость отдельных планов, чего нет в обычных узкоформатных камерах. Работа с крупноформатным аппаратом ко многому обязывает, расширяет возможности. Начинаешь заниматься действительно фотографией».
Обращение к поклонникам таланта Вадима Гиппенрейтера
Фонд «Фотографическое наследие Вадима Гиппенрейтера» обращается ко всем, кому небезразлично творчество Вадима Гиппенрейтера, с просьбой поддержать проект издания авторского фотоальбома «Заповедная Россия».
Посильная финансовая помощь в издании позволит осуществить давнюю мечту Вадима Евгеньевича — издать книгу, которая вобрала бы в себя все лучшее из его огромного архива, собранного за 60 лет активных съемок.
Предлагаемое издание — это четырехтомник, состоящий из равнозначных логических частей, которые охватывают совершенно разные в эмоциональном отношении регионы России: «Природа Средней полосы», «Великие горы и реки России» (Кавказ, Урал, Саяны, Сибирь), «Русский Север» и «Край великих вулканов и островов» (Курилы, Командоры, Камчатка). Наряду с хорошо известными работами автора в альбом войдут фотографии, ни разу не публиковавшиеся ранее. Этот альбом, посвященный заповедной России, станет итоговым трудом Вадима Евгеньевича.
22 апреля Вадиму Евгеньевичу исполнилось 95 лет, и издание этого альбома будет ему лучшим ему подарком.
Также в рамках юбилейного года мы планируем провести большую фотовыставку «Заповедная Россия» и приурочить к ней выход данного альбома. Для привлечения средств предлагаем к реализации на специальных условиях работы Вадима Гиппенрейтера для начала формирования корпоративных коллекций, частных собраний и оформления интерьеров (коллекция из десяти работ стоимостью 20 000 долл.). Работы выполнены в современной технике, имеют сертификат происхождения, подписаны автором. Возможно также приобретение ограниченного тиража будущей книги автора (100 экз. — 20 000 долл.).
Издание фотоальбома «Заповедная Россия» и одноименная выставка планируются за счет средств, собранных Фондом, а реализация альбома позволит собрать необходимые средства для продолжения работы с архивом по его оцифровке и систематизации, а также для проведения будущих фотовыставок.
Общая стоимость проекта — 80 000 долл. Мы будем рады любым денежным пожертвованиям — как от частных лиц, так и от организаций. Будем признательны за помощь и поддержку в начале большого пути, который мы надеемся пройти вместе с поклонниками таланта Вадима Евгеньевича Гиппенрейтера.
С уважением, директор Фонда Мария Гиппенрейтер.
