В 1860-е годы Чернышевский стал признанным лидером публицистической школы русского философского материализма. Главное философское сочинение Чернышевского - «Антропологический примат в философии» (1860). В нём изложена монистическая материалистическая позиция автора, направленная как против дуализма, так и против идеалистического монизма. Определяя философию как «теорию решения самых общих вопросов науки», он обосновывал положения о материальном единстве мира, объективном характере законов природы, используя данные естественных наук.

1861 год. Оглашается s:Высочайший манифест от 19.02.1861 Об отмене крепостного права, начинается осуществление реформы, которую Маркс и Энгельс назвали «жульнической проделкой». Деятельность Чернышевского приобретает в это время наибольший размах, крайнюю напряжённость. Не входя формально в тайное революционное общество «Земля и воля», Чернышевский является его несомненным вдохновителем. Недаром же Маркс и Энгельс называли его «главой революционной партии».

С сентября 1861 года находится под тайным надзором полиции. Шеф жандармов Долгоруков даёт такую характеристику Чернышевскому: «Подозревается в составлении воззвания „Великорусс“, в участии составления прочих воззваний и в постоянном возбуждении враждебных чувств к правительству». Подозревался в причастности к пожарам 1862 года в Петербурге.

В мае 1862 года журнал «Современник» был закрыт на 8 месяцев.

В 1863 году во возобновленном журнале «Современник» был напечатан роман «Что делать?», написанный Чернышевским, находившимся под арестом в Петропавловской крепости.

Арест и следствие

12 июня 1862 года Чернышевский был арестован и размещён в одиночную камеру под стражей в Алексеевском равелине Петропавловской крепости по обвинению в составлении прокламации «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». Воззвание к «Барским крестьянам» было переписано рукою Михайлова и передано Всеволоду Костомарову, оказавшемуся, как потом выяснилось, провокатором.

В служебной документации и переписке между жандармерией и тайной полицией назывался «врагом Российской Империи номер один». Поводом для ареста послужило перехваченное полицией письмо Герцена к Н. А. Серно-Соловьевичу, в котором упоминалось имя Чернышевского в связи с предложением издавать запрещённый «Современник» в Лондоне.

Следствие продолжалось около полутора лет. Чернышевский вёл упорную борьбу со следственной комиссией. В виде протеста против незаконных действий следственной комиссии Чернышевский объявил голодовку, которая продолжалась девять дней. Вместе с тем Чернышевский продолжал работать и в тюрьме. За 678 суток ареста Чернышевский написал текстовых материалов в объёме не менее 200 авторских листов. Наиболее полномасштабно утопические идеалы арестантом Чернышевским были выражены в романе «Что делать?» (1863), опубликованном в 3, 4 и 5 номерах «Современника».

Каторга и ссылка

7 февраля 1864 года сенатором М. М. Карниолиным-Пинским был объявлен приговор по делу Чернышевского: ссылка на каторжные работы сроком на 14 лет, а затем поселение в Сибири пожизненно. Александр II уменьшил срок каторжных работ до 7 лет, в целом Чернышевский пробыл в тюрьме, на каторге и в ссылке свыше двадцати лет.

19 (31) мая 1864 года в Петербурге на Мытнинской площади состоялась гражданская казнь революционера. Был отправлен в Нерчинскую каторгу в Кадаинскую тюрьму; в 1866 году переведён в Александровский Завод Нерчинского округа, в 1867 году в Акатуйскую тюрьму, по окончании семилетней каторги его переводят в 1871 году в Вилюйск. В 1874 году ему официально предложено освобождение, но он отказывается подать прошение о помиловании. В Александровском Заводе по сей день сохранился дом-музей Н. Г. Чернышевского#160;- дом, в котором он жил.

Организатором одной из попыток освобождения Чернышевского (1871) из ссылки был Г. А. Лопатин. В 1875 г. освободить Чернышевского попытался И. Н. Мышкин. В 1883 г. Чернышевскому дозволено вернуться в европейскую часть России, в Астрахань (по некоторым данным, в этот период переписчиком у него работал Константин Фёдоров).

В 1863 году, после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского, между Салтыковым-Щедриным, с одной стороны, и Елисеевым, Антоновичем, Потиным - с другой, возникают серьезные разногласия, свидетельствующие об отходе ряда членов редакции от принципов Чернышевского и Добролюбова и о понижении теоретического уровня литературной критики. Ведущим критиком «Современника» после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского становится М. А. Антонович. Он старался удержаться на эстетических позициях, завещанных его учителем Чернышевским, но это ему не удалось: Антонович был скорее эпигоном и вульгаризатором, чем последователем автора «Что делать?». Огрубляя идеи Чернышевского, он писал: «Даже возвышенные эстетические наслаждения подчиняются желудку, или, выражаясь деликатнее, чувству голода». Поэтому проблемы искусства вторичны. Но если касаться этой области, то искусство и наука должны служить обществу: «Посредством искусства можно распространять и популяризировать идеи».

Критическая деятельность Антоновича падает на пореформенное время. В первую половину 1860-х годов возникают расхождения в среде радикалов. Между их журналами «Современник» и «Русское слово» начинается резкая, ожесточенная полемика, которая осталась незавершенной, так как в 1866 году оба журнала были закрыты.

В 1864 году Салтыков-Щедрин в статье «Наша общественная жизнь» подвергает критике «Русское слово» за академизм и просветительство. Недружественными статьями обменялись Д. И. Писарев, главный критик «Русского слова», и М. А. Антонович.

Д. И. Писарев был бесспорно одаренным человеком. Его статьи хотя и отличались многословием и свирепостью, но были искренни, живы и остроумны. Он умел сразить противника метким словом. Называя себя «мыслящим реалистом», он отбрасывал всякое искусство, делая исключение только для тенденциозного, которое, по его мнению, годилось для обучения научной интеллигенции.

Писарев написал множество статей и отрецензировал произведения Гончарова, Тургенева, Писемского, Островского и Л. Толстого. Ему принадлежит знаменитое развенчание Пушкина, заодно и Белинского.

Главное для Писарева - просветительская деятельность в массах, а двигатель прогресса - накопление и распространение знаний, причем явное предпочтение он отдает естественным наукам. В соответствии с таким подходом гуманитарные виды деятельности - эстетика, литература, критика - должны быть «реальными», содействовать решению практических социальных задач. С такой точки зрения отрицаются «чистая» философия, «чистая» нравственность, «чистое» искусство. «Поэт - или титан, потрясающий горы векового зла, или же козявка, копающаяся в цветочной пыли»,- утверждал Писарев. Для того чтобы «потрясать горы векового зла», нужен талант. Природный дар нелишне иметь и критику, чтобы отличить красоту от безобразия, и потому красота - «личное чувство», индивидуально-интуитивное. Не допуская элементов «чистой» эстетики, Писарев склонен окончательно «разрушить» ее и не допустить даже в том утилитарном виде, в каком она предстала в работе Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Такое идеальничанье Писарев усматривает у Белинского и Добролюбова.

Задача критики - «гуманизировать русское крестьянство». Высший критерий оценки личности, равно как и героев художественных произведений,- единство знания и дела. Этим требованиям удовлетворяет Базаров. С точки зрения Писарева, все другие герои русской литературы (Печорин, Рудин) не идут с ним ни в какое сравнение. Включаясь в полемику 1860-х годов, Писарев отмечает у Салтыкова-Щедрина легкость юмора, носящего поверхностный характер, роман «Война и мир» понят как «образцовое произведение по части патологии русского общества», поскольку его герои обходятся без знаний, без мыслей, без энергии и без труда. С этих антиисторичных и крайне утилитаристских позиций оценивается творчество Пушкина и его толкование Белинским. Содержание романа - мелко и незначительно, между Онегиным и Пушкиным нет различий. Пушкин и есть Онегин, как Онегин - тот же Пушкин. Роман «Евгений Онегин» не может оказать никакой помощи голодным и обездоленным, и потому его роль в борьбе против крепостничества равна нулю, а сам он бесполезен. Ни жизнь Онегина, ни жизнь Пушкина не имеют права быть предметом художественного изображения. Писарев делает вывод, что Пушкин - типичный поэт «чистого» искусства, «версификатор», «великий стилист», который не интересовался ни обществом, ни народом и который не мог определить, в чем состоят их интересы.

М. А. Антонович выступил не столько против крайних взглядов Писарева, сколько против его конкретных оценок тех или иных произведений.

Сначала спор между «Современником» и «Русским словом» разгорелся вокруг романа Тургенева «Отцы и дети». Антонович написал статью «Асмодей нашего времени». Почти одновременно со статьей «Базаров» выступил Писарев, их оценки романа были противоположными. Антонович рассматривал Базарова как карикатуру на нового человека. Писарев в нем видел тип настоящего нового человека. Вывод Антоновича таков: «дети» дурны, они представлены в романе во всем безобразии; «отцы» хороши, что и показано в романе. Писарев держался противоположной точки зрения. К нему присоединился В. А. Зайцев в статье «Взбаламученный романист».

В это время (1863) подъем общественного движения в России уже закончился, и Антонович отметил нарастание кризисных явлений в обществе и в литературе. Он писал, что либеральные настроения оказались «лицемерными», «искусственными», что «обличительное» направление теперь сменяется «защитительным», храбрость исполинов и пигмеев от литературы поумерилась и упала. Для Антоновича ясно, что в этих условиях роман Тургенева «Отцы и дети» - «знамя» антинигилизма, что вокруг этого явления «сгруппировалось все, что прежде лицемерило в литературе и притворно увлекалось бывшими некогда в моде возвышенными стремлениями, широкими и смелыми тенденциями».

Что касается теории критики, то Антонович снова задевает Писарева. Он отвергает теорию «подражания природе», «украшения», «пересоздания» или копирования природы, принимая формулу «воспроизведение действительности», смысл которой предполагает изображение «только преобладающих черт». Взгляд Писарева на искусство, отрицающий «эстетическое наслаждение», он характеризует как «аскетизм». «Заслуживает порицания не эстетическое наслаждение само по себе,- пишет Антонович,- а только злоупотребление им,- теория искусства для искусства отвергается не потому, что она неестественна и несправедлива, требуя от искусства эстетического наслаждения, а потому, что она односторонняя, слишком суживает задачу искусства, ограничивая ее исключительно одним только наслаждением... без соединения его с полезным».

Спорит Антонович с Писаревым и по поводу нигилизма и антинигилизма, направляя свои усилия на то, чтобы доказать идентичность романов Тургенева «Отцы и дети» и Писемского «Взбаламученное море», тогда как Писарев не ставил знака равенства между этими произведениями.

На первый план при оценке художественных произведений всегда выходило субъективное представление критика о полезности того или иного писателя или произведения. При этом критик постоянно был вынужден примирять противоречия между собственными вкусами и общественными взглядами, но часто был не в силах это сделать, так как в его суждениях невольно побеждали то эстетический вкус, то мысль об общественной пользе. Показательно, например, отношение Антоновича к Некрасову. С эстетической точки зрения Антонович считает Некрасова средним поэтом и пишет, что он не является лириком высшего, мирового значения: «он творил холодно, обдуманно и строго, с определенной наперед намеченной целью, с известной тенденцией, в хорошем смысле этого слова». Независимо от того, прав или не прав Антонович, тут существенно другое: Антонович не любит Некрасова как поэта и отказывает ему в таланте. Однако общественное значение Некрасова он признает, и это оказывается решающим - пусть Некрасов принес «чувства сердца» в жертву «соображениям ума», он все-таки остается большим и настоящим поэтом жизни. Таким образом, для Антоновича плохая поэзия, если она приносит общественную пользу, автоматически становится хорошей. Значит, все дело в тенденции: нужная Антоновичу тенденция - хорошая литература, не нужная критику тенденция - плохая литература. Некрасов держался хорошей тенденции, Достоевский - плохой. Он писатель тенденциозный в худшем смысле этого слова. Тенденция его романов противоположна хорошей тенденции романа Чернышевского «Что делать?». Отсюда следовало, что Некрасов и Чернышевский - замечательные художники, Достоевский - писатель никуда не годный, воспевающий «клерикализм», «умерщвление личности», средневековый аскетизм, мистику, романы его скучны, перенасыщены политическими и «душеспасительными» рассуждениями, психологизм в них подменен психиатрией.

В полемику Антоновича с «Русским словом» были втянуты и журналы Достоевского «Время» и «Эпоха». Когда Писарев написал статью «Цветы невинного юмора», направленную в адрес Салтыкова-Щедрина, то критика поддержал Н. Н. Страхов в статье «Междоусобие» (журнал «Эпоха»), В ответ Салтыков-Щедрин опубликовал в «Современнике» «драматическую быль» «Стрижи», в которой высмеял беспринципность журнала «Эпоха». В полемику включился Ф. М. Достоевский со статьей «Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах». Литературный спор принял ожесточенный характер. Участники не стеснялись в выражении своей неприязни друг к другу.

Уже в студенческие годы Чернышевский был готов посвятить всего себя революционной деятельности. К этому же времени относятся его первые литературные работы. Он писал политэкономические, литературно-критические и историко-литературные работы, статьи, освещающие экономико-политические вопросы. Николай Гаврилович являлся идейным вдохновителем организации «Земля и воля».

Политическая идеология: крестьянский вопрос

В нескольких своих публикациях Чернышевский затрагивал идею освобождения крестьян с землей без выкупа. В этом случае должно было сохраниться общинное владение, что привело бы в дальнейшем к социалистическому землепользованию. Но по мнению Ленина, это могло бы привести к наиболее быстрому и прогрессивному распространению капитализма. Когда пресса печатала «Манифест» царя Александра II, на первой странице «Современника» поместили только выдержки. В этом же номере были напечатаны слова «Песни о неграх» и статья о рабстве в Соединенных Штатах. Читатели понимали, что именно хочет сказать этим редакция.

Причины ареста теоретика критического социализма

Чернышевский был арестован в 1862 году по обвинению в составлении прокламации «Братским крестьянам...». Воззвание было передано Всеволоду Костомарову, который (как потом выяснилось) оказался провокатором. Николай Гаврилович уже тогда в документах и переписке между жандармерией и полицией назывался «врагом Империи номер один». Непосредственным поводом ареста послужило перехваченное письмо Герцена, в котором упоминался Чернышевский в связи с идеей издательства запрещенного «Современника» в Лондоне.

Следствие продолжалось полтора года. В виде протеста Николай Гаврилович объявлял голодовку, которая продолжалась 9 дней. В тюрьме он продолжал работать. За 678 суток заключения Чернышевский написал минимум 200 листов текстовых материалов. Наиболее масштабное произведение этого периода - роман «Что делать?» (1863 год), опубликованный в 3-5 номерах «Современника».

В феврале 1864 года сенатор объявил приговор по делу: ссылка на каторгу на четырнадцать лет, а затем пожизненное поселение в Сибири. Александр II уменьшил срок каторжных работ до семи лет, но в целом Николай Гаврилович пробыл в тюрьме, на каторжных работах и в ссылке более двадцати лет. В мае состоялась гражданская казнь Чернышевского. Гражданской казнью в Российской империи и других странах был вид наказания, состоящий в лишении заключенного всех чинов, привилегий по сословию, собственности и так далее.

Церемония гражданской казни Н. Г. Чернышевского

Утро девятнадцатого мая 1864 года выдалось туманным и дождливым. На Мытнинской площади - на месте гражданской казни Чернышевского - собралось около 200 человек: литераторы, сотрудники издательств, студенты, переодетые сыщики. К моменту оглашения приговора собралось уже около двух с половиной тысяч человек. По периметру площадь была оцеплена городовыми и жандармами.

Подъехала тюремная карета, из которой вышли трое. Это был сам Николай Чернышевский и двое палачей. Посреди площади стоял высокий столб с цепями, к которому и направились вновь прибывшие. Все замерло, когда Чернышевский поднялся на возвышение. Солдатам скомандовали: «На караул!», а один из палачей снял с осужденного фуражку. Началось чтение приговора.

Неграмотный палач читал громко, но с заиканиями. В одном месте он едва не выговорил: «сацалических идей». По лицу Николая Гавриловича пробежала усмешка. В приговоре объявлялось, что своей литературной деятельностью Чернышевский имеет большое влияние на молодежь и что за злой умысел к свержению существующего порядка он лишается прав и ссылается на каторгу на 14 лет, а затем навсегда поселяется в Сибири.

Во время гражданской казни Чернышевский был спокоен, все время отыскивал кого-то в толпе. Когда приговор был прочтен, великого сына русского народа опустили на колени, переломили над его головой шпагу, а затем приковали его к позорному столбу. Четверть часа стоял Николай Гаврилович посреди площади. Толпа затихла и на месте гражданской казни Н.Г. Чернышевского воцарилось гробовое молчание.

Какая-то девушка кинула к столбу букет цветов. Ее тут же арестовали, но этот поступок вдохновил других. И другие букеты упали к ногам Чернышевского. Его спешно освободили от цепей и усадили в ту же тюремную карету. Молодежь, присутствовавшая на гражданской казни Чернышевского, провожала своего друга и учителя криками «До свидания!». На другой день Николая Гавриловича отправили в Сибирь.

Реакция русской печати на казнь Чернышевского

Русская печать вынужденно хранила молчание и ни словом не обмолвилась о дальнейшей судьбе Николая Гавриловича.

В год гражданской казни Чернышевского поэт Алексей Толстой был на зимней придворной охоте. Александр II хотел было разузнать у него о новостях в литературном мире. Тогда Толстой ответил, что «литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Николая Гавриловича». Император резко оборвал поэта, попросив никогда не напоминать ему о Чернышевском.

Дальнейшая судьба писателя и революционера

Первые три года каторги Чернышевский провел на монгольской границе, а затем был переведен на Александровский завод. Ему было разрешено свидание с супругой и малолетними сыновьями. Жилось Николаю Гавриловичу не слишком тяжело, так как политические заключенные в то время не несли настоящей каторжной работы. Ему можно было общаться с другими заключенными, гулять, какое-то время Чернышевский даже жил в отдельном доме. Одно время на каторге устраивались спектакли, для которых революционер писал небольшие пьесы.

Когда срок каторги закончился, Николай Гаврилович мог сам выбрать место жительства в Сибири. Он перебрался в Вилюйск. В письмах Чернышевский никого не расстраивал жалобами, он был спокоен и бодр. Николай Гаврилович восхищался характером своей супруги, интересовался ее здоровьем. Сыновьям он давал советы, делился своими знаниями и опытом. В это время он продолжал заниматься литературной деятельностью и переводами. На каторге все написанное Николай Гаврилович сразу же уничтожал, на поселении он создал цикл произведений о русской жизни, значительнейшим из которых является роман «Пролог».

Русские революционеры несколько раз пытались освободить Николая Гавриловича, но власти не позволяли. Только к 1873 году ему, больному ревматизмом и цингой, разрешили переехать в Астрахань. В 1874 году Чернышевскому официально предлагают освобождение, но он не подает прошение. Благодаря заботам Михаила (сына Чернышевского) в 1889 году Николай Гаврилович перебирается в Саратов.

Через четыре месяца после переезда и через двадцать пять лет после гражданской казни Чернышевский скончался от кровоизлияния в мозг. До 1905 года работы Николая Гавриловича были в России под запретом.

Другие известные личности, подвергнутые гражданской казни

Первым в российской истории гражданской казни подвергли гетмана Мазепу. Церемония проходила в отсутствие осужденного, который скрывался в Турции.

В 1768 году лишена всех имущественных и сословных прав Салтычиха - Дарья Николаевна Салтыкова, изощренная садистка и убийца нескольких десятков крепостных крестьян.

В 1775 году палачи провели ритуал казни М. Шванвича, а в 1826 году лишены прав декабристы: 97 человек в Санкт-Петербурге и 15 морских офицеров в Кронштадте.

В 1861 году гражданской казни подвергли Михаила Михайлова, в 1868 - Григория Потанина, а в 1871 - Ивана Прыжкова.

Добролюбов издавал сатирическое приложение к журналу «Современник» - «Свисток». В пе­риод 1859-1863 гг. всего вышло 9 номеров. Название стало нарицательным, благо­даря Каткову, который применял кличку «свистуны» для обозначения последователей Чернышевского и Добролюбова. Сами ре­волюционные демократы не смущались этой клички, принципиально приписывая этому прозвищу положительное значение.

«Литературные критики наши, начиная с 40-х годов, прямые трибуны, для которых ху­дожественные произведения не более, как предлог выяснить свои общественные идеалы. Они создали особый род критических статей «по поводу», которые очень мало занимались эстетической стороной произведения и очень много общественными выво­дами, из него вытекающими» (Венгеров С.А. Героический характер русской литера­туры \\ Собрание сочинений. Т.1 СПб., 1911.39).

«Вся жизнь Белинского проникнута поэзией, статьи его облиты светом внутреннего пожара. Вся жизнь Добролюбова, все статьи его, его переписка с друзьями, его дневники – все отражает в себе натуру упорно прямолинейную, без мечтательных по­рывов к идеальным вершинам деятельности, без жажды красоты и совершенства» (Во­лынский А.Л. Русские критики. Спб. 1896. С.135).

3. КОНЕЦ «СОВРЕМЕННИКА»

1. СКАНДАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ

После покушения на царя Александра II Каракозовым он был закрыт. С 1868 г. Не­красов совместно с Салтыковым - Шедриным стал издавать журнал «Отечест­венный записки». Переход в руки Некрасова «Отечественных записок», раскол бывшей редакции «Современника» – самая скандальная история в русской журналистике XIX века.

После запрета журнала «Современник», многие перешли работать в журнал «Отечественные записки» Некрасова. Но Ю. Жу­ковского и М. Антоновича Некрасов не взял. Причиной этому было то, что цензурное ведомство было решительно против уча­стия Антоновича и Жуковского в «Отечественных записках». Но дело было не только в этом, М. Антонович и особенно Ю. Жуковский предъявили повышенные мате­риальные претензии.

М. Антонович и Ю. Жуковский попробовали выпускать журнал «Космос», но он не пользовался успехом. В обиде на Некрасова М. Антонович и Ю. Жуковский выпустили брошюру «Мате­риалы для характеристики современной русской литературы» (1868), где обвиняли Не­красова с том, что он использовал авторитет Белин­ского, Чернышев­ского и Добролю­бова в своих корыстных целях. И это недалеко от ис­тины, но не со­всем верно, - ведь Не­красов был не только владельцем журнала «Современник», но и сам был талантливым поэтом. Хотя они были правы, Некрасов был не столько по­этом, сколько ли­тературным «бизнесменом». Еще А. Герцен называл Некрасова лите­ратурным Ruffiano – т.е. мошенником. Да и Тургенев поддерживал это мнение А. Гер­цена, говоря, что пора выставить «этого бесстыдного мазурика на лобное место» .

Эта брошюра сильно задела Некрасова. Н. Михайловский свидетельствовал, что Некра­сов «…прямо-таки заболел и как теперь вижу его вдруг осунувшуюся, точно постаревшую фигуру в халате» (Михайловский Н.К. Литературные воспоминания и со­временная смута. СПб. 1900. Т.1. с.74). Салтыков-Щедрин по этому поводу буквально «рвал и метал», почти нецензурно выражался в адрес этой брошюры.

Елисеев Ответ на критику \\ Отечественные записки. 1869. №4. Салтыков-Щедрин т.9.

2. АНТОНОВИЧ М.А. (1835-1918)

Максим Алексеевич Антонович (1835-1918) принадлежал к кругу Чернышевского и Добролюбова. После смерти Добролюбова и ареста Чернышевского в 1862 году Антонович фактически воз­главил «Современник». Из семьи дьячка. Семинарист, закон­чил в 1859 году Петербург­скую духовную академию. По окончании он направлен на должность профессора в харьковскую семинарию, но наотрез отказался. Тогда ему было предписано явится в Харьковскую епархию, но он не появился и там. Его везде искали, а Антонович в то время жил без паспорта в Петербурге, и активно сотрудничал в «Современнике».

Эта критика напрочь закрыла М. Антоновичу дорогу в демократической публици­стике. К слову сказать, в последние годы жизни Некрасова они примирились, он прово­дил много времени с уже смертельно больным поэтом. В статье «Несколько слов о Н.А. Некрасове» (1878) он дает ему высо­кую оценку.

В 1866 году стал по­степенно проявлять большой инте­рес к естество­знанию, особенно к геологии и химии. Его работы по философии естествознания в поздний период не­плохо написаны и сыграли свою роль в популяриза­ции науки, осо­бенно в популяриза­ции дарвинистской теории, - он автор большой работы «Чарльз Дарвин и его теория» (1896). Интересен своими воспоминаниями о 60-х годах XIX века, которые были им написаны в начале XX века. Работа в «Современ­нике» - это его наиболее активный пе­риод творчества.

До философского уровня мышления он так и не под­нялся, чем даже «бравировал» в своих статьях. Хотя, при всем этом отличался достаточной образованностью, которая позволяла ему не делать «ляпсусов» как «зеленая» молодежь из «Русского слова». Наи­более интересен своей критикой ведущего философа того периода П.Л. Лаврова. Петру Лавровичу многие обязаны своими вершинами «философской» мысли – только благодаря тому, что его критико­вали Н. Чернышевский, М. Антоно­вич и П. Ткачёв мы и можем «записать» этих крити­ков в историю русской философии.

В своей статье «Два типа философов» он добивается ответа от Петра Лавровича на то, что есть фило­софия? Он никак в выступлении П. Лаврова в «Отечественных записках» (1861,№1) не найдет ответа у него на этот вопрос, напоминая тупого мальчишку, кото­рый хочет добиться от учителя ма­тематики простого и ясного ответа в двух словах на то, что есть математика? Не понимая, что, чтобы понять это, надо посидеть не один год за партой. Лавров же ясно говорит о философии с пониманием дела: «Справедливо, что философия присутствует во всякой нашей мысли, следовательно, она может быть от­крыта во всякой произвольно выбранной фразе. Конечно, в одном случае удобнее, в другом менее удобно открыть её присутствие, но всегда возможно.»()

Но «семинарист- расстрига» считает все это «совершеннейшей дичью». Вообще их спор напо­минает спор Сократа с каким-нибудь из его оппонентов в диалогах Платона. Оппоненты Со­крата в такой же степени тупы и самоуверенны.

Сам же он, отвергая «домыслы» идеалиста Лаврова, выстреливает «мощную» мысль:

«Как человек есть часть природы, так и наука о нем должна быть частью естествоведе­ния, пси­холо­гию нужно вырвать из мертвящих рук метафизики, соединить её с физиологией, и весьма хорошо бы присматривать за нею, чтобы она снова не пустилась в метафизику, когда ей позво­лят особою, само­стоятельно да отдельно.»(90)

Тем не менее Антонович относит Лаврова к единственному новому философу, который дос­тоин внимания: «За исключением неопределенного образа г. Страхова, первое и по­следнее ме­сто в числе новых философов бесспорно принадлежит г. Лаврову, т.е. он только и есть один но­вый философ. На него обращены взоры всех с надеждой и ожиданиями: за ним окончательно утвердилась репутация нашего русского философа, деятельного и трудолюбивого; и эта репу­тация вполне им заслужена» (Антонович М.А. Избранные философские сочинения.

ОГИЗ. 1945. С.35-36)

Можно только сожалеть, что он умер в 1918 году, в 30-х – 40-х годах был большой спрос на «над­смотрщиков» над метафизикой. Не случайно его сочинения были переизданы в 1945 году.

Антонович в критике «Русского слова» доходил до оскорблений «хавронья», «гнилой бутерброд», «барский лакей», «бессовестная рожа».

«В этой полемике Антонович был совершенно прав,* обличая Благосветлова (человека, очень несимпатичного и грубого эксплуататора) и указывая промахи Писарева, но на публику поток ругательств и взаимных изобличений произвел крайне тягостное впечатление и не мог не уронить престижа обоих журналов» (Венгеров С.А. Очерки по истории русской литературы. 2 изд. СПб. 1907. С.74-75).

3. ЖУКОВСКИЙ Ю. (1822-1907)

Юрий Галактионович Жуковский окончил училище правоведения, служил в сенате и государственной канцелярии. Потом занимался литературной деятельностью, издал по­весть «Петербургские ночи», выступил с первой статьей «Общественные отношения России с точки зрения исторической науки права» («Весна». 1859). Далее активно уча­ствует в работе журнала «Современник». После закрытия «Современника» Жуковский лавировал между «Современным обозрением» Н. Тиблена (этот журнал начал издаваться в 1868 году и просуществовал всего полгода) и «Отечественными записками» Некрасова, ища где ему предложат более выгодные материальные условия.

Затем совместно с Антоновичем редактировал жур­нал «Космос» (1869). После неудачи в дальнейшей литературной карьере он вновь поступает на службу в министерство фи­нансов, став далее управляющим Госбанком, сенатором.

В данном случае, он, может быть, оказался честнее, чем Некрасов, который продавал «слезы о народе»; торговал «духом» так, как торгует про­ститутка своим телом. Конечно, как говориться, он потерял свой «демократизм», но кто сказал, что там этот «демократизм» присутствовал?

Главное, что Ю. Жуковский в своих работах продолжил традиции так популярного у сотрудников журнала «Современник» «экономизма», который можно было интерпре­тировать, в зависимо­сти от симпатий или антипатий, от возрастной психологии разным образом – как в рево­люцион­ном, так и в либеральном направлении.

Впоследствии Ю. Жуковский известен своим выступлением против Маркса со статьей «Карл Маркс и его книга о капитале (Вестник Европы. 1877. №9). Оно вызвало серьезный общест­венный резонанс, на его выступление отозвался сам Маркс. В связи с этим, в принципе двигаясь в русле заданной Н. Чернышевским идейной традиции, ока­зался не «в чести» перед марксистами. В. Ульянов называл его «пошло-буржуазным» экономистом. (см. Ульянов В.И. Полное собрание сочинений. Т.1. С.131).

На эту критику живо откликнулся К. Маркс. Вместе с Жуковским в критике марксизма участвовал Б. Н. Чичерин в работе «Немецкие социалисты. Карл Маркс. (Сборник го­сударственных знаний. Т.IV. 1878)

Отозвались на критику Н. Зибер статьей «Несколько замечаний по поводу статьи г. Ю. Жуковского «Карл Маркс и его книга о капитале» (Отечественные записки. 1877. №11) и статьей «Чичерин contra К. Маркс» (Слово. 1879. 32). Откликнулся и Михайловский (Отечественные записки. 1877. №10).

Жуковский считал себя реалистом, выступая против идеализма. По Жуковскому при­рода идеализма обусловлена следующим: «Чистая мысль, стремясь обнять мир фак­тов, ставит* своей задачей дать их изменчивому содержанию неизменное; посреди временного и случайного отыскать вечное и непреходящее и притом, - что главное – не через посредство анализа этих фактов, а само из себя совершенно независимо от них – путем чистой дедукции» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.4). Именно на этом, по мнению Ю. Жуковского, и построена вся идеалистическая философия. Жуковский подчеркивает, что современность не терпит такого подхода, она требует не построения умозрительных, хотя и стройных систем, а знания фактов реальности.

По мнению Ю. Жуковского абсолютного знания не существует. Чистая мысль – это «односторонняя способность человеческого организма», которая оперирует «условно­стями», а потому вряд ли способна дать нам истинное знание реальности. Сама жизнь , представляет собою пеструю «цепь условностей», и только как эта «цепь условностей» может быть и понята. Именно реализм, который исповедует Ю. Жуковский, «…знает жизнь, как ряд условностей, и противополагает себе идеализм или безусловное, как от­сутствие жизни, в котором для него не может быть ничего интересного» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12). Сама «чистая мысль» – это деятельность только «упорядочивающая» и «упрощающая» деятельность по систематизации «реального знания».

Корень реализма, по Ю. Жуковскому, находится в точных науках. Реализм везде ищет точ­ных знаний во всех сферах путем опыта. Потому путь реализма «…долгий и сложный; задача его представляет лабиринт подробностей, который не может быть пройден одним махом, одной философской системой или даже одним временем» (Жу­ковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12). В связи с этим он сетует, что человек всегда бежит от этого трудного пути «..надеясь ско­рее похитить знание, чем добыть его» (там же. С.12-13). Но сии «прометеевские» по­пытки не приносили успеха: «Он начинал свои прометеевские попытки с мифического мистицизма, сбитый раз, он обращался к опыту, но тут же создавал суеверные стремления, превращая знания в алхимию, кабалистику и заклинания. Раз обманутый в таких средствах, он обращался к умозрениям и здесь проходил те же колебания.

Как идеализм мистический имел свой спиритуализм и материализм, свою мифологию и за­клинания, так идеализм философский имел своих спиритуалистов и материалистов и свои переходы от безусловности материи к безусловному духу» (Жуковский Ю. Поли­тические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12-13). Современность же идет по позитивному пути, оно отказывается от знания «безусловного»: «Новым реши­тельным шагом ступает современное знание в область реального, отказываясь от безус­ловного. Среди такого положения вещей философия поневоле сводится с своего олим­пийского предъестала, и от нее требуют истин осязательных не для одних больных умов, а для рук, притупленных грубых трудом, как от всякого труда очень явственной материальности» (Жуковский Ю. Поли­тические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.13).

Ю. Жуковский писал, что издавна предметом исследования науки было два мира: мир естественных явлений и мир»явлений нравственного порядка». Все они пользовались «фактами и опытами». Все эти науки пришли к выводу о «…невозможности предста­вить каждая по своей части общей философской системы; и вопрос о конечной системе был отложен науками в дальний ящик, и сама философия, столь интересовавшая пре­жде, потеряла кредит и была забыта» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.7).

Большое значение Ю.Жуковский придавал математике, считая, что именно благодаря ей естественные науки и получили свое продвижение. Чего не скажешь о «нравствен­ных» науках, ибо этот класс явлений трудно описывать математическими методами. Потому-то, по мнению Ю. Жуковского, здесь отдается предпочтение дедуктивному или гипотетическому методу. Но, по мнению Ю. Жуковского, это не свидетельствует о том, что естественные науки не используют дедуктивные и гипотетические методы, но суть состоит в том, что в естественных науках они поддерживаются опытом.

В отношении «нравственных» теорий, по мнению, Ю. Жуковского, человек склонен рассматривать проблемы существования с двух точек зрения: со своей личной точки зрения и с точки зрения окружающих чело­века условий реальности. Человек, с одной стороны, стремится наслаждаться, но, с дру­гой, внешние условия мешают ему это де­лать. Потому-то в древнем мире, по мнению Ю. Жуковского, сформировались две «нравственно-философские» системы. Одна «фа­талистическая», подчиняющая человека внешним условиям и отрицающая за человеком возможность устраивать свою жизнь. Другая же, это «социалистическая», которая признает возможность человеку самоопределяться в мире. Первая теория дает элемент порядка и дисциплины и элемент статический, вторая – элемент прогрессив­ный и элемент динамический. Ю. Жуковский считает, что две эти системы неприем­лемы в полной мере, не могут удовлетворить «требованиям теоретической системы» и реальности, ибо: «Мы не можем рассматри­вать человека как существо совершенно са­мостоятельное среди природы, не можем его рассматривать и как существо, самостоя­тельность которого постепенно признается, хотя в конце концов должна все-таки иметь свои пределы» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.V). а потому становление реаль­ной «нравственной» науки состоит в признании этих двух начал равноправными.

Жуковский являлся сторонником экономического редукционизма: «Человеческое общество вообще может быть рассматриваемо как обширное экономическое учрежде­ние» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.199). По его мнению: «Общество возникло ради хозяйственного и экономического начала. Но это начало не могло прямо осуществиться; хозяйственные интересы народов не могли быть прямо соблюдены. Военный исторический период мог быть только под­готовлением к осуществлению главной цели; а не сам по себе целью. Но этот период был до того сло­жен и продолжителен, что самая главная цель общежития едва ли не утратилась вовсе из виду и историки едва ли не привыкли видеть в общежитии одну за­дачу, этого нарас­тания военной силу и политического могущества» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.201). Здесь он отмечает роль лю­бимого его мыслителя – А. Смита.

Он разделял общество на три «начала»: «Три теоретические элемента, три отвлечен­ные начала, представля­ются нам определяющими в каждое данное время гражданское сознание общества - эле­мент юридический или право, элемент политический и элемент экономический» (Жу­ковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.155). Жуковский считает, что основа права и политики – это экономика. По Жуковскому, настоящий двигатель человеческой культуры состоит «…в стремле­нии человека к улучшению своего положения против того, что дала ему непосредст­венная природа. Это стремление к улучшению своего положения и должно стало быть считаться за начало движущее всей общественностью, для которого право и политика составляют лишь внешние формы выражения, те различные категории в которых оно повторяется. А так как улучшение благополучия человека и расширение его средств прежде всего и выражается в обеспечении его суммой вещей или материальных предметов, то общее историческое стремление человека к улучшению своего положения прежде всего и выражается в тесном смысле в интересе, экономическом . Который и составляет настоящую закваску, настоящее начало, и ему-то, право и поли­тика служат только своеобразными выражениями. Вытекающее отсюда отношение и различие между тремя элементами – юридическим, политическим и экономическом представляет поэтому после сказанного чисто категорическим, т.е. различением более диалектическим, чем реальным» (Жу­ковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.156).

Духовная культура вторична: «…духовная сторона жизни, наука, верования и сознание не составляют еще всей жизни, они имеют в ней свою роль, как отдельный фактор, как один из элементов об­щего жизненного процесса, в котором работает много двигателей более могуществен­ных и непреклонных, на которые она может иметь свое влияние, но и от власти которых она не совершенно избавлена. Силясь познать жизнь, сознание должно быть в тем большей от нее зависимости, чем слабее и фальшивее в этом сознании понята са­мая жизнь, чем оно дальше от настоящей разгадки ее коренных условий» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866.С.30-31).

ЛИТЕРАТУРА:

1. Антонович М.А. Избранные философские сочинения. М..1945.

2. Антонович М.А. Теория проис. видов в царстве животных \\ Современник. 1864 №3.

3. Антонович М.А. Умственные движения в XVIII веке \\ Современник. 1865. №11-12.

Антонович М.А. Шестидесятники. М., 1984.

5. Антонович М.А. Асмодей нашего времени \\ Современник. 1862. №3

6. Антонович М.А. Наша общественная жизнь \\ Современник. 1864. №4,10.

7. Антонович М.А. Современник. 1865. №1-4,6,7.

8. Жуковский Ю.Г. Из человеческ. правды и нравственности \\ Современник 1860 №5.

9. Жуковский Ю.Г. История политич. литературы XIX столетия. СПб., 1866. (23772)

10. Жуковский Ю.Г. Крестьянское дело и общ. инициатива \\ Современник.1863. М№3.

11. Жуковский Ю.Г. Михайловский Н.К. О литературной деятельности Ю.Г. Жуковского \\ Полное собрание сочинений. Т.4. СПб., 1909.

12. Жуковский Ю.Г. Политические и общественные теории XVI века. Спб., 1866. (7455)

13. Жуковский Ю.Г. Смитовское напр. и позитивизм в эконом. науке \\ Современник. 1864. №9, 10-12.

14. Заичневский П. Г. Молодая Россия \\ Очерки по истории философии в России. М. 1960.

15. Козьмин Б. Из истории революционной мысли в России. М., 1961.

16. Отечественные записки. 1861, №1.

17. Пеунова М.Н. Мировоззрение М.А. Антоновича. М., 1960. (1002489).

18. Реуэль А.А. Русская экономич. мысль 60-70х годов XIX века и марксизм. М., 1956.

19. Социальная философия в России в XIX веке. М., 1985.

20. Чернышевский Н.Г. Сочинения в 2-х т. М.,1987.

21. Юркевич П.Д. Философские произведения. М.,1990.

22. Волынский А.Л. Русские критики. СПб. 1896. (359245).

23. Кавелин К. Белинский и последующее движение нашей критики \\ Неделя. 1875. №40.

24. Прозоров П. Белинский и Московский университет в его время \\ Библиотека для чтения. 1859. №12.

25. Кириллова Е.а. Очерки радикализма в России XIX века. Философско-исторические концепции 40-60х годов Новосибирск. 1991.(2371149).

§2 ЖУРНАЛ «РУССКОЕ СЛОВО»: ФИЛОСОФИЯ НИГИЛИЗМА

Журнал «Русское слово» начал издаваться в 1859 году в Петербурге. Его основал граф Г.А. Кушелев-Безбородко, который сам любил писать, но как писатель был явно плох. Он был и плохим организатором – журнал оказался на грани банкротства. В ре­зультате этого велся интенсивный поиск его спасение. Демократиче­ское направление журнал «Русское слово» приобретает с приходом на должность ре­дактора Г.Е. Благосветлова во второй половине 1860 г. Костяк «Русского слова» составляли Д. Пи­сарев – ведущий публицист журнала, Шелгунов, Зайцев, Соколов. В журнале принимал активное уча­стие Э. Реклю, который составлял отдел «Политика». В конце мая 1866 года «Русское слово» и «Современник» были запрещены. Но прямым преемником стал журнал «Дело» (1866-1888), где, ввиду смерти Д. Писарева, ведущим критиком уже стал Н.В. Шелгунов.

Философия нигилизма прежде всего связана с периодом спада крестьянских волнений в 1863-1866 годах.

В результате в среде революционной интеллигенции возникло чувство растерянности. В результате у многих возникла мысль, что народ еще не созрел для ре­волюции и его надо к ней готовить, занимаясь его просвещением.

К тому же надо из среды дворян сформировать слой образованных революционеров, способных повести народ к революции. Что и ставили задачей представители «реализма» или «нигилизма», которые группировались вокруг журнала «Русское слово» под руководством Г.Е. Благосветлова и идейного вождя журнала Д.И. Писарева. Как правильно характеризует исследователь творчества Д. И. Писарева Ф.Кузнецов: «Разбудить мысль, научить людей думать – отсюда, по мнению Писарева, начинается воспитание убежденного социалиста. Писарев верил, что человеческая мысль, если она живет полнокровной, естественной жизнью, в силах преодолеть кастовую, классовую ограниченность сознания индивидуального человека, в силах вывести его, независимо от классовой принадлежности, на дорогу служения общечеловеческим интересам» (Кузнецов Ф. Круг Д.И. Писарева. М., 1990. С.297).

Редактор журнала «Русское слово» Григорий Евлампиевич Благосветлов закончил Са­ратовскую духовную семинарию, за­кончил Петербургский университет, получил сте­пень кандидата права. Преподавал русский язык в разных военных учебных заведе­ниях, потом в Мариинском институте благородных девиц. Указом Николая I за вольномыслие был уволен с занимаемой должности без права дальнейшего права на преподавание. В 1857 г. уехал за границу, познакомился в Лондоне с А. Герценом и стал учителем его дочерей. Существуют сви­детельства, что через Благосветлова шли материалы из России для «Колокола». В 1860 году вернулся в Петербург, активно включился в революционную деятельность (входил в состав ЦК «Земли и воли»). В 1860 году издатель «Русского слова» Г.А. Кушелев-Безбородько пригласил его в каче­стве редактора. Под его руководством тиражи журнала резко возросли, особо благодаря приглашению им в качестве ведущего критика и публициста Д. Писарева. В конце 1865 года у Благосветлова произошел кон­фликт с ведущими публицистами журнала Писаревым, Соколовым и Зайцевым, материального характера. Этот конфликт назревал постепенно, ибо Благосветлов, как и Некрасов, довольно хорошо обогатился за счет растущих тиражей журнала. Особую роль тут играл Соколов, который всегда отличался «буйным» характером. В результате этого конфликта из журнала ушли Зай­цев и Соко­лов. После закрытия «Русского слова» (1866), он издает новый журнал «Дело».

Как мыслитель он не совсем интересен, его собственно литературная деятельность приходится на ранний период. Интересны статьи: «Кольбер и его система» (Русское слово 1860 №2), «Тюрго и министерство его» (Русское слово 1860 №4-5). Его известность, как и известность других публицистов «Русского слова», всецело обязана Д. Писареву. Хотя, с другой стороны, именно Благосветлов дал возможность реализоваться таланту Д. Писарева.

Интересна позиция Благосветлова относительно игнорирования политических форм. Он, рецензируя в частности книгу дж. Ст. Милля «Размышления о представительном правлении», считал, что определяющее значение имеют не политические формы, кото­рые могут быть разнообразными, а общественная жизнь, которую он отличает от поли­тики: «… действительная сила прогресса лежит в самом обществе, а не той или другой форме правления» (Благосветлов Г.Е. Политические предрассудки \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.108). Общественная жизнь и ее развитие слагается из «энергии народного характера и ума», который прилагается к реальной практике, которая состоит в «умении народа устроить свои экономические отношения» (Благосветлов Г.Е. Политические предрассудки \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.104)

Имели большой резонанс слова министра просвещения А.С. Норова (1854-1858), о том, что, если наука была раньше одной из важных потребностей, а теперь она первая по­требность и необходимость, по той причине, что это необходимо для преодоления от­ставания в интеллектуальном отношении противников в Крымской войне.

Правительством были приняты меры по развитию науки и образования. В течение 1855-1861 гг. университетам было дано много прав, а в 1863 году был утвержден крайне либеральный устав. Открыто было два университета – в Новороссийске (1864) и в Варшаве (1869). Основано множество политехнических институтов и инженерных академий. Но, все эти позитивные моменты имели также выражение в идеологии и фи­лософии. В интеллигенцию пришел разночинец – «нигилист», с проповедью естествен­ности и натурализма, в противовес гуманитарно ориентированной интеллигенции, вы­шедшей из дворянской среды, сформировавшейся в среде немецкой классической фи­лософии и филологической культуры. «Разночинец-нигилист» при всей своей близости к кругу Чернышевского отличались своим своеобразием. Если круг Чернышевского со­ставляли по преимуществу литературные критики - реалисты, то «разночинцы» отличались повышенным интересом к естественно - научному направлению.

Большую роль в становлении философии «нигилизма» сыграл И.И. Сеченов (1829-1905). Основатель «материалистического» направления в русской психологии, знаменит своей рабо­той «Рефлексы головного мозга» (1863). Сама по себе – это сугубо научная работа, но она имела общественный резонанс, приобрела идеологическую ок­раску. Книга была осуждена властями, когда в 1866 году эта работа вышла отдельной книгой, то она была арестована, а против автора было возбуждено судебное дело. Ут­верждалось, что теория Сеченова развращает понятия нравственности, разрушает мо­ральные устои об­щества. Против Сеченова, в частности выступил К.Д. Кавелин

Днем 7 июля 1862 года на Большую Московскую улицу в квартиру Николая Гавриловича Чернышевского пришли Антонович и Боков. Шел разговор об издании собрания сочинений Добролюбова. Чернышевский внимательно слушает Антоновича и лишь изредка вставляет короткие замечания. Антонович и Боков свои люди в доме Чернышевского. Это единомышленники Николая Гавриловича, его последователи и верные товарищи.
Беседу прервал звонок в прихожей. Не дожидаясь приглашения, в гостиную вошел офицер и сказал, что ему нужно видеть господина Чернышевского.
Николай Гаврилович назвал себя и спросил, чем обязан появлению нежданного посетителя. Офицер предложил Николаю Гавриловичу переговорить наедине. Чернышевский и офицер вышли из гостиной. Полицейский пристав, который проводил их до кабинета, вернувшись в гостиную, попросил Антоновича и Бокова покинуть квартиру. Он же доверительно сообщил им, что офицер, с которым Чернышевский находится в кабинете, - полковник Ракеев, «тот самый, который сопровождал тело Пушкина для тайного погребения в Святые горы близ Михайловского».
Антонович и Боков перед уходом зашли в кабинет к Николаю Гавриловичу, чтобы попрощаться.
В это время Николай Гаврилович, отвечая на вопросы жандармского полковника, говорил:
- Нет, моя семья не на даче, а в Саратове...
- До свидания, Николай Гаврилович, - сказал Антонович.
- А вы разве уже уходите, - спросил Чернышевский, - и не подождете меня?
В ответ на слова, что им нужно уходить, Чернышевский сказал шутливым тоном:
- Ну, так до свидания! - Высоко подняв руку, он с силой опустил ее на ладонь Антоновича.
Выйдя на улицу, Боков и Антонович увидели стоявшую у подъезда казенную карету, в которой обычно возили арестованных. Через полчаса они вернулись, кареты у подъезда уже не было. Чернышевский был арестован и отвезен в Петропавловскую крепость. Весть об аресте Николая Гавриловича быстро разнеслась по столице. Узнал об этом и Иван Михайлович. Это событие произошло за несколько дней до его отъезда за границу.

Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»

.